***

       
 
       Ты толкнула дверь и вошла в залитый мягким светом салон. Пьянея от запаха твоих волос, я проскользнул следом. «Bonsoir, Nadine. Comme d’habitude ?” владелец заведения, не дожидаясь ответа, наполнил бокал красным вином и зажег свечку. Твое любимое кафе. 18-й квартал. На углу улиц Толозэ и Лёпик. Какая удача! Здесь сегодня почти ни души, никто не помешает нашему общению.
       Ты отключила сотовый телефон и вынула из сумочки пачку дамских сигарет «Эпик». Надин, когда ты наконец бросишь курить? Ведь ты мне обещала. Конечно, я сердит! Не убедительно? Это потому, что я всегда с трепетом в сердце ожидаю этот завораживающий спектакль. Вот сейчас эти безумно красивые длинные пальцы возьмут за талию тоненький цилиндр, пропитанный вытяжкой из тропических фруктов. От чего тот eдва слышно вскрикнет и вспыхнет от прикосновения с нежными лепестками каирской розы... И вот я уже парю под потолком. Обволакиваю тебя клубами лилового дыма. Растворяюсь в волнующем аромате, исходящем от твоего тела. Мускус. Абрикосовые косточки. И... кардамон?
       Ты смотришь в окно. В опустившихся сумерках еще различим силуэт Moulin de la Galette, одной из достопримечательностей исторического Монмартра. Усталые туристы с видеокамерами и хнычущими детьми понуро плетутся в сторону станции метро Абэсс. Я уже рассказывал, как убедил Пьера обессмертить именно эту мельницу, а не ту безвкусицу на Пляс Пигаль? Ты улыбнулась и поднесла к губам бокал. Шато Лафит, урожай 1996 года. Изысканный букет дорогого вина, креплённый вкусом твоих губ. Мёд новозеландской мануки и дикая вишня. Пожалуй я уже опьянел...
       Но вот ты насторожилась, будто пытаясь услышать какой-то далёкий голос. Замерла. Я слишком хорошо знаю это оцепенение, и что за ним последует. И вот на глаза наползла пелена печали. Губы тронула горькая усмешка. Надин, ну полно тебе. Я ведь предупреждал, что этот Жан-Пьер из «Сосьетэ Женераль» - ошибка! Ведь у него на физиономии его самодовольной все написано, как ты можешь быть такой слепой? ... Глаза твои наполнились слезами. Я проклинаю себя за бессилие. Ведь плачешь ты сейчас не по этому хлыщу Жан-Пьеру. Чужому для тебя человеку. Сколько их уже было в твоей бурной парижской жизни? Коротких романов. Случайных знакомств. Торопливых любовных эскапад. Очередных ошибок. Слёз ...
       Знаю, что это свинство, любоваться тобой сейчас, когда тебе хочется убежать в свою одинокую студию в квартале Марэ и забиться в самый тёмный угол. Но ответь, как тебе удаётся всегда оставаться такой умо-по-мра-чительно красивой? Улыбаешься? Утерла слёзы. Не смотри по сторонам, я единственный свидетель твоей минутной слабости. А на меня, ты знаешь, можно положиться. Все твои тайны умрут вместе со мной... Смеешься? Это смешно, по твоему? Еще глоток вина? Ну вот, на бархатных щечках появился румянец. А в глазах опять заплясали чертята.
       Твои глаза... Взрыв сверхновой. Сейчас в них дерзкий вызов. Кураж. Мужество? Мужество... которого не хватило мне. В той другой жизни. В другой стране. В другое время...
       А когда тобой вдруг овладеет необъяснимая тоска, твои глаза превращаются в два бездонных океана печали. Так часто они с беспокойством всматриваются в мир, будто пытаясь выхватить из миллиона лиц один единственный ускользающий образ.
       Иногда, в минуты уединения, они излучают особый внутренний свет. На губах застывает растерянная полу-улыбка. Взгляд выражает блаженное изумление. В такие моменты мне кажется, что ты слышишь меня...
       И я рассказываю тебе о тех других жизнях, которые ты не можешь помнить. О том, как мы убегали за каменные стены «затерянного города инков» Мачу Пикчу, взбирались высоко в гору и наблюдали за тем, как густые белые облака, подарок безответно влюбленного озера Титикака, обнимают за шею неприступный утёс. О том, как я всегда находил тебя за императорским троном во Дворце Небесной Чистоты, когда детьми мы играли в прятки в Запретном городе Гугун... Как много историй о нас с тобой я могу тебе поведать.
       Лишь умолчу о том, как это всё закончилось. Одним осенним вечером. Когда, не в силах смириться с тем, что потерял тебя в очередной раз, я проткнул себе сердце клинком из дамасской стали. И обрек нас обоих на долгую разлуку. Самоубийство – тяжкий грех, но не слишком ли сурово наказание? Целую вечность скитаться меж двух миров, находить и терять тебя вновь и вновь. Влюбляться в каждое из твоих физических воплощений. Быть бессильным свидетелем того, как ты страдаешь, маешься, изнываешь от непонятной тебе тоски. Как сама того не осознавая, ждешь и ищешь меня...
       Я напеваю тебе когда-то любимые тобой баркаролы, читаю сонеты Шэкспира, стихи Петрарки, Хафиза, Ли Бо, Пушкина, Бодлера. А еще я проговариваю все те имена, которыми тебя когда либо называли. Которые знаю наизусть, все до единого...
       Имена и жизни, которые позабуду, когда, отмотав свой срок, вернусь в круговерть перерождений. Меня нисколько не пугает эта грядущая амнезия. Ведь вернувшись в этот безумный,суетный и прекрасный мир, я снова тебя найду. И ты меня сразу узнаешь. И мы опять будем вместе. А ждать осталось уже не долго. Всего то какую-нибудь дюжину смертей и рождений...
       А пока я мягкой тенью лягу на твою красивую грудь. Чтобы услышать, как сердце твое настойчиво отсчитывает секунды. Отвоевывая их у разделившей нас Вечности и, приближая заветный час встречи. В другое время. В другой стране. В другой жизни.

                *  *  *

ссылка на плейкаст :
* На снимке улица Толозэ идет круто вверх и упирается в улицу Лепик.