Владимир Фролов
Разговоры с душой
Геленджик
Здесь волны баюкают вечность
И шепчут нам божьи стихи.
А мы веселы и беспечны
И попросту слепо-глухи.
И тело, волну разрезая,
Рождается снова на свет.
Здесь Лермонтов жил, не терзаясь
Тем, что вдохновения нет.
И прыгал смешно, так как в ухо
Попала морская вода.
Быть может, величие духа
Рождалось в поэте тогда?
И галька царапала ноги,
И зубы вонзались в хурму,
И парус белел одинокий,
Что вспомнится позже ему.
* * *
Сейчас у меня даже страха нет,
Что как-то возьму да помру.
Твои волосы солнцем пахнут
Сильнее, чем водоросли поутру.
Твои груди солоноваты,
Соль морская иль пот любовный?
Мне не важно, в чем не права ты
На кровати никелированной.
И в сиянье холодном никеля
Отражается твое золото.
Мне не важно, сколько мы выпили
И что штора булавкой сколота.
И плечо моё -- море вольное.
Ты плывешь в нем, ресницы смежив…
Я в себе ощущаю, до боли,
Только с морем сравнимую,
Нежность.
* * *
Татьяне Гатько
Улетят треугольники рыб за моря.
И туристов уже уплывут косяки.
А на пляже, где плещется море зазря,
Свои створки раскроют ракушки тоски…
Тротуары пугают безлюдной длиной
И обрывки рекламы орут задарма.
И зима не зима, только ветер шальной.
И промозгло, и лучше сидеть по домам.
И бездомные ангелы сходят с небес.
Им не мёрзнуть, не греться, увы, не дано.
Потерявши к небесным делам интерес,
В мастерскую, на Гоголя, смотрят в окно.
Где художница Таня сидит у печи
И своих рыбо-птиц выпускает во сны.
Терпеливо она подбирает ключи
К Раю, что на починку закрыт до весны.
* * *
Мокро. Стружки застряли в рубанке.
Надоело погоду корить.
Время осень закатывать в банки
И варенья из строчек варить.
И, потворствуя Божьему дару,
В кузов Музы ввалюсь я груздём,
А зимой напою под гитару,
И запахнет грибами, дождём.
* * *
Взбесился ветер, близится гроза.
И не успеть, как ни крути педалями.
А тучи вырастают на глазах --
И пухнут, как ангинные миндалины.
…Велосипедной цепью лес ржавеет.
Прошел и дождь, и век, и более того:
Поломан велик, дождь. И ничего живее
Мокрющего объятья твоего.
* * *
По соседству спит братишка.
Я накрылся с головой,
А под одеялом книжка
И фонарик, чуть живой.
В книжках жизнь: балы, дуэли,
Каравеллы-корабли…
Мы вчерашний суп доели
И пораньше спать легли.
До зарплаты ни копья
Нет у предков
– в общем, проза…
Но, тщете мирской угроза --
Запах свежего белья,
Занесённого с мороза!
* * *
Я во снах витаю где-то,
Вообще не знаю где,
Там танцует в полдень лето
На серебряной воде.
Там цветет шиповник ало.
Там укрылись до поры,
Под листочки спрятав жала,
Вечно злые комары.
Только сны такие редки.
Я проснусь и улыбнусь:
За окошком мокнут ветки,
От дождинок пряча грусть.
* * *
Сердце биться перестало.
Закружило мир во мне.
Птица времени устало
Прикорнула на сосне.
Если б дале полетела,
С губ сгоняя синеву…
Может, просто не хотела
Знать, как я её зову?
Может, просто замечталась,
Вечность мерить перестав…
Я ушел. Строка осталась,
В Вечность крылья распластав.
* * *
Божия коровка,
Не летай на небо.
Божия коровка,
Не носи мне хлеба.
На ладошке моей милой
Отдохнув, набравшись силы,
Ты лети. А я немножко
Поцелую ту ладошку.
* * *
Маленькая слёзка
Отразит окошко.
Место, где извёстка
Выцвела немножко.
Лишь бы в том оконце,
Чтобы полегчало,
Было много солнца.
Было боли мало.
Февраль
Это нечто. Это свыше.
Завуалив даль,
За окном о Вечном пишет
Набело февраль.
То ли души слов кружатся,
То ль чернила жаль…
Строчки белые ложатся
В белую скрижаль.
* * *
Спой на сотни ладов «Отче Аве»,
Подвенечный наряд приготовь…
Видел я - в придорожной канаве
Издыхала слепая любовь.
Как она превращалась в привычку,
Содрогаясь в конвульсиях лжи…
Покажи мне поющую птичку,
Если мертвой споет, покажи!
Только запись, истёртая запись,
Память буйной, звенящей ночи.
Только зависть к себе…
Только зависть
К потерявшим от Рая ключи.
* * *
Боже, небо распогодь.
Время слишком быстротечно.
Приведи меня, Господь,
К пониманью истин вечных.
Я готов, но ты молчишь.
Или я тебя не слышу?
Или ты не различишь
Мимолётных истин свыше?
Где там мышь и где гора?
Где любовь и где игра?
Сколько мне нудить осталось,
И когда уже пора?..
* * *
Годы сотрутся о старый асфальт
Длинной дороги, ведущей на дачи.
Тучи покроют твои недостачи,
Молния даст всем обидчикам сдачи,
Беды сотрутся о старый асфальт.
В юность пожалуй, где в зеркале строк,
В прошлом, еще молодого поэта,
Ты – обещание вечного света,
Ягодка в сны уходящего лета,
Мушка в янтарном свечении строк.
Милая, бог не забудет тебя.
Божья роса эти слезы украдкой
Над поисписанной напрочь тетрадкой,
С этой, мешающей зрению, прядкой
Милая, Бог не покинет тебя.
Декабрь
Сипит застуженною глоткою,
Под утро просыпаясь, город.
Метеосводкою, как водкою,
Не утолить душевный голод.
Уже вопят сигнализации --
Машины, как щенки пред выгулом.
И с паром из канализации
Танцует смог заправским жигало.
Ботинки с тротуарной наледью
Найти не могут общей темы,
И неудобно людям на людях
Носов показывать тотемы:
Как гангстеры или спецназовцы,
Одни глаза видны, без прочего,
И все спешат они примазаться
К святой рутине дня рабочего.
Мороз, болезненной инъекцией,
Льнет к душам аспидом ползучим.
Как блюдо без единой специи,
Тоска пресна. Но я везучий --
В автобус, изнутри опухший
Телами в шубах, я врастаю,
Где лишь кондукторша главбухшей,
При месте – видно не простая.
Я представляю: на конечной
Повыметают из салона
Сто пуговиц и жар сердечный,
И пыль остатков Вавилона,
Где «твой моя не понимает»,
Когда наказан грех гордыни…
Декабрь комедию ломает,
Куражась в непроглядной стыни.
* * *
Всем бы водочки глотнуть.
Все сидят, обедают.
Я пытаюсь заглянуть
Куда мне не следует.
Всё пытаюсь описать
Ямбовою саженью
То, что стало угасать
За замочной скважиной.
Стукнет по лбу дверь, грубя.
Захочу обидеться.
Скрипнет дверь: гляди в себя,
Большее увидится.
Мужское
Пилишь, да не можешь распилить.
Не могу себя я разделить,
Чтоб всем сёстрам сразу по серьгам.
Вот и бьет по сердцу и мозгам.
Тело спит отдельно от души.
Все твердят, мол, не греши – реши:
Где тебе удобнее страдать,
Где себя, живого, доедать.
В этом мире очень много мест,
Где тебя одна из них доест.
* * *
Будто ветром лихим пролистало
Все, что раньше хотел сказать.
Мне по бабам ходить достало,
С языком на плече уползать.
Оттянул ты, дружище, ветку.
Отпускай, не гоняй балду!
Я ни с кем не пойду в разведку,
Я в неё вообще не пойду.
О пользе забвения
Время лица стирает
И краски,
И горькие муки
О потерянном Рае,
О преданной всуе
Мечте…
В речке памяти,
Редкими рыбами
Плещутся звуки,
А в тумане забвенья,
Реален лишь всплеск
В пустоте.
Мы по берегу бродим
Любой со своими
Снастями:
Фотографии, письма,
Пластинки виниловый
Диск.
На рыбалке тоски
О былом,
Мы останемся только
Гостями.
Далеко заплывать --
Далеко
Неоправданный
Риск.
* * *
Кто б меня опроверг,
Что родная душа не потёмки.
Свет со Словом померк.
И напрасно я песни пою…
А тебе бы в бою
Проиграл броненосец
«Потемкин» --
Будет дождик в четверг,
Ты порадуешь душу мою:
Обещанье исполнишь -- меня
так любить,
чтобы мне не казалось,
Что в объятья моих
Ты не здесь и уже не моя,
Чтобы нежность и страсть
Не пожухли в убогую жалость,
Где мечты у дороги
В ночи плечевыми стоят.
Ты в своей скорлупе
Недоступна поступку и слову,
Где уж чуять движенья
Щеняче-счастливой души…
Одинок, как в толпе,
Задыхаюсь, тобой зацелован.
Как Иванов писал:
«Ты чулочком меня задуши»
* * *
Ты, который «никогда»,
Ты, который «ни за что»,
Ты, который «ну их этих»,
Ты, кто «ни за что на свете»
Под подмерзнувшей весной,
Прикорнувшей над страной,
Грезящей благоуханьем.
Под нечаянной луной
Ты, с нечаянной одной
Поменявшийся дыханьем.
* * *
Когда уперши руки в боки,
В негодовании пристойном,
Вы всуе вспомните о Боге,
В Твери или в первопрестольной,
Остыньте, нет на них управы
В их кобелиности извечной.
Когда-то клёном был он бравым,
При вас, берёзоньке беспечной.
И разум бы давно нащупал
Во тьме пути, где жизнь другая,
Где дружно лебедь, рак и щука
Воз эволюции тягают.
Они хотели, чтоб как лучше
И вы хотите все как лучше,
Но с изворотливостью сучьей,
Не подворачивался случай.
И ты сидишь, лицо рябое
Своё, с луной сравнив зеркально,
Побита жизнью и любовью…
И споришь
с Господом,
нахально.
* * *
Когда цветы в неистовом оргазме
В безветренной ночи пахнут соблазном,
Когда кровать старинная, со скрипом,
В ночи звучит, как у Вивальди скрипка.
Когда не вспомнишь, даже на мгновение,
Уже ни о себе и ни о Боге...
Когда холодных губ прикосновения
Воспринимаешь кожей, как ожоги.
Когда вы боле не разделены
Ни словом, ни сомненьем, ни телами...
...Ваш happy end схоронен в вечном хламе,
Формальности судьбой соблюдены.
* * *
Я спокоен, мое сокровище,
Нету разницы - в глаз или в бровь,
Ты убила во мне чудовище
Под красивым названьем «любовь».
Не ревную и не воспаряю,
Не клянусь и тебя не кляну.
Я спокойно теперь умираю
У свободы в бесплодном плену.
Больше пользы всегда от навоза,
Чем от звезд в леденящей ночи.
Время вылечит… Баба с возу…
И -- по дереву постучи.
Ревность
Я жду тебя. И жду напрасно.
И я не знаю что с тобой,
Что для поэзии прекрасно,
То для меня слепая боль.
И трезвый разум не помеха
Для помрачения ума.
И давится луна от смеха,
Что ты идешь ко мне сама.
Я очень взрослый и усталый.
Ах, где ж ты опытность моя!
…Ты в небе мимо пролетала,
Когда в безумье падал я.
А если нет? И ты ласкаешь
Другого, счастья не тая,
И звук прелестный извлекаешь
Из моего небытия?
И в диком параллельном мире,
Где ты не мной увлечена,
Бряцает на безумной лире
Свою победу Сатана.
* * *
Нас, Господи, благослови,
В душевной лени.
Нет срока давности в любви
И нет в измене.
Одно в другом -- кругом бегом,
А всё едино...
Так просто стать своим врагом,
Непобедимым.
Нет прошлых и грядущих лет,
Но кто ж повинен...
И битый дамою валет --
Ополовинен.
Увы, не порастёт быльём
Валетья драма.
Но дама бьётся королём
-- Она же Дама.
А время, как и все врачи --
Неисправимо:
Лечи такое, не лечи --
Наполовину...
Ты полужив и полумертв.
Всё полумеры --
Любовь лишилась двух сестер:
Надежды, Веры...
Улитки прячутся в дома,
И ёжик катит...
Но даже спрятаться ума
У нас не хватит.
Боль притупляется порой
И когти прячет.
Но мой лирический герой
Никчемно зачат.
Любовь и боль -- одно лицо
-- Два чуждых лика.
Не размыкается кольцо --
Судьба безлика.
Зачем мы чувствовать спешим?
Что живо -- лживо.
Любовь и боль моей души
Нерасторжимы.
Никчемно вороньё кружит,
Меня итожа.
И с этим как-то нужно жить,
И с этим тоже...
Всё впереди, всё впереди --
Морочат числа.
Живут с осколками в груди,
Без ног, без смысла.
Живут с заразою в крови,
Вне откровений...
Нет срока давности в любви,
И нет -- в измене.
* * *
Не пишется. Я становлюсь несносным.
Небес глаза не пьют и в бронхах тяжкий хрип,
Бессмысленность свою я чую мозгом костным.
Пегас мой захирел. Должно быть птичий грипп.
Ни суета, ни водка, ни безверье
Не перебьют растущей пустоты
И хочется последней хлопнуть дверью…
А за неё ступить не смеешь ты.
* * *
Про Бога, Сына и Святого духа
Немое бормотание души,
Луна надменно слушает в пол-уха
В полуночной безветренной глуши.
Но, обжигая пальцы, гаснет спичка:
Немую боль в себе не загасить,
И маленькая дерзкая синичка
Прощенья не изволит попросить.
Сгорает море синее до дна.
Девятый вал в душе крушит живое,
И мудрость вся земная сведена
К умению поникнуть головою.
Проводы в армию
Вслед за телесным ожирением,
Есть ожиренье ожерельное.
А вот изящной тонкой цепочке
Куда приятнее просыпаться
На шейку обалденной цыпочке.
Всё относительнее некуда.
Всё примитивнее яишни:
Кто б не висел на шее рекрута --
Ни те, ни прочие, ни лишние.
* * *
И какой же я всё же везучий…
Что же в душу ты, брат, мне залез?
Будто спьяну обделавшись, туча
Зацепилась подолом за лес.
То, что прав ты, вне всяких сомнений.
Толку мне от твоей правоты?
Быть цветущими, без изменений,
Могут только для кладбищ цветы.
Наливай! Что любовь без измены?
Наливай – всё болеть спохмела.
Пьем за то, чтоб любовь непременно
После смерти, хоть в строчках, жила.
И не трожь мой иссохший гербарий --
Ну не пахнут и цветом не жгут...
Пусть повесится в старом амбаре
Вместо нас нашей веры хомут.
* * *
Дождь и ветер на земле,
Сто баллад трубою спето.
На пожухлом помеле
Пролетает бабье лето.
Следом -- птичьи косяки.
Следом -- дачные романы:
Клятвы, верности, обманы
Растворятся вдалеке.
Возвращаюсь налегке:
В коченеющей руке
Что-то вроде икебаны.
* * *
Дождь докрапывает с крыши
Звонко, гулко, с высоты,
Будто чей-то голос свыше
Называет Вас на ты.
Небо ближе, звёзды ближе,
Сквозь разрывы туч,
Будто бы секунды нижет
На колючий луч.
Капли стуком, капли звоном,
Унося печаль дождя,
Строят звук по камертону,
Сердцем проходя.
Звон всё тише, он всё глуше,
Реже сердца стук
И, оплот последней суши,
Мой балкончик – сух.
* * *
Паутинкою тонюсенькой
Тает день вечнозелёный.
Смотрит птаха глазом-бусинкой
На влюбленных изумлённо:
Вроде б тут они -- и нету их.
Вроде б двое -- а сливается.
Дело к вечеру, но света их
Хватит всем, кому летается.
И запела птаха серая
Райски, чисто и высоко.
…Да слегка пахнуло серою
Из прекрасного далёко.
* * *
Выйду ль к свету из потёмок,
Иль оставлю на потом…
Я гоняюсь, как котёнок
За своим хвостом.
Вот консервы злые дети
Привязали, и свистят.
Я бегу, но банки эти
Прошлым тарахтят.
Как бы сделать,
Чтоб былое
Поросло быльём?
Но былое всё со мною,
Ношеным бельём.
Мне бы жить, любить, трудиться,
Жить сегодня, по летам.
Не годится так крутиться
Выросшим котам.
* * *
Солнца мяч с утра опять разносит форточки.
Ты уходишь? – Кто ж тут возражает…
Так мальчонка, у ручья присев на корточки,
В никуда кораблик провожает.
* * *
Скрипит спросонок старое крыльцо --
Не напоишь, как петли, из маслёнок.
И как мне не очухаться спросонок –
Мне псина солнца лижется в лицо!
…Лежит зимы разбитое яйцо,
А из него – подснежника цыплёнок,
И с ним Весна, из облачных пелёнок
Агукает,
а слов не разобрать…
* * *
Смотрит плутовато
Из-за крыш луна,
И сугробов вата
Пугано бледна.
Бродят человечки
Меж слепых домин,
Стынут в храмах свечки,
Тлевшие в помин.
В форточки и щели
Заползают сны.
В липкой карамели
Пальцы Сатаны.
Поцелуем милой
Прикоснусь к виску --
Рать нечистой силы
Загоню в тоску!
Петербуржечка
Разболтает невзрачная
Это по свету тетрадочка,
Где слова и слова,
Сумасбродные наши слова.
Петербуржечка милая,
Чудо мое,
Петроградочка!
Полетела кометой
Шальная моя голова.
Ах, как губы дрожат,
В затуманенной дрёме
Смятения.
Ах, как талия плотно и нежно
Ложится в ладонь,
Ах, как дорого стоят
На нашем пути
Обретения,
И как белою ночью
Не бросок священный огонь.
А глаза -- то стальнее Невы,
То небесней,
Чем Смольнинский иней,
Возносящий свои
Сумасшедшие
Ввысь купола.
И из запараллеленных с Раем
Васильевских линий,
Прорывается вихрем смятенья:
Была - не была!
Так греми же хоть раз
Петропавловка
Частным салютом.
Для кого-то часы,
А для нас это время себя.
Петроградской души не скупить
За слова и валюты,
Не отчаявшись,
Не согрешив,
Не согрев,
Не любя.
Ах, не зря в этом граде
Порочно любили царицы,
И весна наступала на Аничков
С грязного льда,
Петербуржечка милая,
С телом египетской жрицы,
Ты останешься в Граде Петра,
Как они, навсегда.
* * *
Что-то сирые калики
У Никольской столь грустны,
Что-то ангельские лики
Так кокетливо честны,
Нас встречают над вратами,
Рай приветствуя земной,
Под летящими крестами,
Над бедою и виной.
Свечку Боженьке поставлю,
Страстно, в миг, перекрещусь.
Я сегодня балом правлю!
На корабль -- не возвращусь.
* * *
Косясь на Питерский ландшафт,
Мы судьбы невзначай вязали.
О! С чайками на брудершафт
Шампанское в Петровском зале…
На гобеленах шли бои.
Салюты издали сияли.
И невские глаза твои
Качались, как лазурный ялик.
И трясогузка за окном
Хвостом дрожала над Невою…
Я думал вовсе об ином,
Но чуял нимб над головою.
Аничков мост
Тоска под дождик зеленей.
Вот Аничков взлетает мост,
Где держат мужики коней
И зеленеют в полный рост.
О, как их зелена тоска!
Невы свинцовая стезя…
И Клодтовские облака --
В которые войти нельзя.
За ними Рай, где ковыли,
Где кони взмылено горды.
Но не касается земли
Все то, в чем гения следы.
На набережной злой забор
Скрывает здешние дела,
Но реет Смольнинский собор,
Как символ оборенья зла.
И собираются века
Над поседевшею Невой
В предгрозовые облака,
Что у меня над головой.
* * *
Так весело, что в небо не гляжу.
Блестят скользя трамвайные пути.
Я ни о чем конкретном не тужу.
Не знаю в чем, но, Господи, прости!
Пусть храм в конце бесцельного пути,
Теряясь в сини, явится душе.
Не знаю как, но, Господи, прости:
За рай в отдельно взятом шалаше,
За радость, неделенную ни с кем,
За бестолковость слов и дел моих…
Надежда, удержись на волоске --
Что щедр Господь,
И он простит… двоих.
* * *
Липовый цвет
Купола освящает Господним
Духом…
Будто Богом нам ниспослана вдруг
Благодать.
Наплевав на приличия,
Хочется вылезть в исподнем
И какие-то песни орать,
Умирать,
Тосковать.
Упереться в Неву
Обезумевшим взглядом
Бессильным
И ласкать холодящий,
Шершавый,
Продрогший чугун.
Потому, что тебе,
Как и мне,
Не прожить без России,
Экс-столица,
Споткнувшаяся на Октябрьском бегу.
А на рейде мерещатся,
Плещутся флаги родные,
Где по белому фону
Решительный крест голубой.
О, Петровский прикол…
О, ладони твои ледяные,
Петербург, Петроград,
Я на вечные веки с тобой.
Пусть тебя миновала однажды
комета хвостата,
Ты в симфонии дикой
Себя отыскал, как судьбу.
Здесь скрипичных ключей
Никогда не сдавал
Супостатам
Шостакович,
Твой раб,
С петроградской звездою во лбу.
* * *
Если б тучи в Неву не смотрелись,
То была бы Нева голубой.
Вот во мгле купола загорелись,
Золотые, как встречи с тобой.
Вот Исакий прижался к земле,
Чтоб прислушаться к нашим шагам…
Что за грусть на Петровом челе,
Что за радость молиться богам?
А по старому Невскому вдоль
Толпы с зонтиками и без.
Под сыпучей привычной водой
Вековечный любовный ликбез:
Расставания, встречи, и так,
Безнадежности серой поток.
И меняется рубль на пятак
За бездумного счастья глоток.
На Московском вокзале промок
Каждый камушек, как навсегда.
Машут липы прощально сквозь смог
Убегающим вдаль поездам.
* * *
О, сколько слов неузнанных таится!
Их лики промелькнут в слепом огне…
Я их не жду. Безмолвие томится,
Великое безмолвие во мне.
Музыку звезд оно дразнит часами
И, мучась безымянностью в тоске,
Оно вопит немыми голосами
На недоступном слову языке.
Бессонная ночь
Бабочка грусти порхала в ночи,
Бился надежды в стекло мотылёк,
С кем их во сне эта ночь обручит --
Нам невдомёк.
Капля вина по руке заскользит,
Боли угаснет в груди уголёк…
В форточке тихий рассвет засквозит,
Пусть залетает ко мне мотылёк.
Пусть нас поймет далеко не любой,
Мы не боимся с тобой высоты,
Но мы под утро устали с тобой
Биться о стекла своей немоты.
Весеннее утро
Проснулось утро с благовестом,
Чтоб освятить мое житьё.
Весна приходит, как невеста,
Срывая белое своё.
И солнце вспыхивает в окнах
Дробясь на тысячи светил,
А над окном сосульки мокнут
О том, что Бог меня простил.
И колокольный звон возносит
Все души к свету из зимы.
За нас, убогих, кто-то просит,
Чтоб за других просили мы.
Пусть платье белое помято,
Фата забилась под кровать…
Все то, что между нами -- свято
И нам весны не миновать
* * *
На крышах сосульки:
Висюльки, веснульки,
Звенят по - апрельи
Сверкая капелью.
Весенье, кипенье,
Асфальт обнажило
И головы пеньем
Пичужьим вскружило.
Хохочется – хочется
В небе парить.
Влюбляться,
А не о любви говорить.
* * *
И опять мы оживаем.
И опять сосульки плачут.
И опять мы выпиваем
За любовь и за удачу.
Все должно сбываться, вроде…
Но, хотя бы, дай нам Боже,
Чтобы ровно через годик
Пить бессмысленно
-- за то же.
* * *
Да знаю я, что Бога нет.
Но все твержу в стихах – О, Боже!
Душа, вне теней и тенет,
Никто не зрил, на что похожа.
Слова поверхностно легки.
Под пеной слов такая бездна,
Что музыка или стихи
Её колеблют бесполезно.
Так ветер волнами шумит…
Но на глубинах жизнь не знает,
Что где-то наверху штормит
И корпуса судов сминает.
* * *
Я вышел в мир
Под лязг дверей подъездных,
Я вышел в свет
Сиреневый, как сон.
Я вышел в мир --
За мной сомкнулась бездна,
Где с прошлым ложь
Вопили вунисон.
Был этот леденящий
лязг дверной,
Как в спину залп
безжалостно разящий:
Прошедшее
захлопнулось за мной
И будущее стало
настоящим.
Мгновенье обрезанья пуповин,
Когда на свет рождается свобода…
А ты, увы, одна из половин,
Одной из звезд,
Что грезят с небосвода.
* * *
Все пойму я,
Лишь взгляну.
Ты как будто той же
Станешь.
Я же знал,
Что ты обманешь.
Я тебя не обману.
Что же ты,
Любовь моя,
Так щадишь меня
Нещадно?
Если правда
Беспощадна,
Жалость горше --
Знаю я.
Ты в иную вечность
Канешь,
Я -- свою переверну.
Я же знал,
Что ты обманешь…
Я тебя
Не обману.
Дождь и ветер
Дождь и ветер,
дождь и ветер,
Провода оборвало.
Тьма пустая
на портрете,
Где лицо твое цвело.
Лишь чуть-чуть
свечи огарок
Разгоняет мрак,
Лишь чуть-чуть
души огарок
Отгоняет страх.
Дождь и ветер,
дождь и ветер
За моим окном.
Только мы
одни на свете
Позабыты сном.
Только мы одни
на свете
Разъединены.
Только дождь
и только ветер,
И ничьей вины.
Это только
дождь и ветер,
Это только лишь…
Только ты
одна на свете
Без меня не спишь,
Только я
один на свете
Без тебя не сплю,
Дождь и ветер,
дождь и ветер
О тебе, молю.
Дождь и ветер,
дождь и ветер,
Провода оборвало.
Тьма пустая
на портрете,
Где лицо твоё
цвело.
* * *
Умирают дни мои безропотно.
В памяти недолог зыбкий след.
Вольный зверь,
Становится подопытным…
Семь ответов -- за одну из бед.
У забвенья очень много времени.
В нас столь долго вызревает суть,
Что мечту, как родничок на темени,
Может незаметно затянуть…
* * *
Не отчаивайся, на душе
Очень часто черно беспредельно.
У Медведицы в синем ковше
Отрезвляющий понедельник.
Нужно, чтобы душа отпила
И взялась за земные дела.
Россия (монолог)
Я отрину пустые мысли
И тем более, мысли о каре.
Два ведра на моем коромысле.
Помолитесь на крест мой, твари.
Пропустите меня к колодцу,
Где купалась мечта нагая.
Я не знаю за что бороться,
Я от жажды жить погибаю.
Два крутых бедра.
Два пустых ведра.
Мне на встречу вам
Выходить пора.
Кто с чем встретится - тем приветится:
Меч, иль речь -- для разнообразия...
На моих плечах завтра светится,
Мысль и кара твои, Евразия.
* * *
Герои не грезят
в отчизне моей о победе.
Наш кухонный трёп
о грядущих победах
Смешон.
И эта весна –
сумасшедшая юная леди,
Хохочет, накинув на локоны
свой капюшон.
И брызжут сосульки,
каратами тлен осыпая.
Копытцем серебряным
бьет ожидаемый век.
И эта весна,
аки
посуху, в лужи ступая,
Смахнула слезинку
С припухших сиреневых век.
За что мы с тобою
осмеяны, жизнь,
и при этом,
Оплаканы заживо,
в солнцем пронизанный день?
Зачем оставаться в России…
При этом поэтом,
И рака за камень,
И тень наводить на плетень…
И эта весна,
беспробудная шлюха и дура,
Сверканьем своим
обнажает тщету нищеты.
И эта Россия,
что смотрит безумно и хмуро
В грядущую даль,
Где горят золотые мечты…
* * *
О, Россия! Где зло,
Как и, впрочем, добро,
Безвозмездны.
Где основа основ
-- Потрясение оных основ.
Где как данность – порыв
И слепое сияние бездны,
Где нас встретит Господь,
И обнимет, как блудных сынов.
Божья Матерь проводит за стол,
Где гулянка без драки,
Где смиренные девы
Невинно не скроют красы,
Где с порога видны
Лучезарные звезды во мраке,
Будто спелые яблоки,
В каплях тяжелой росы.
И когда я напьюсь
беспохмельного
Райского зелья,
И когда всё, что знал на Земле,
С хрипотцой отпою,
Я спрошу их
За что, твою мать,
Не за это ль веселье,
Я покинул Россию,
Святую Россию свою?!
* * *
Я в словесном жалком хламе
Роюсь лишь на самом дне.
Кто угодно будет с нами,
Мы всегда наедине.
Наши царства не граничат,
Мир матрёшечно живёт:
То печаль улыбку кличет,
То улыбка грусть зовёт.
Взгляд зовущий, безмятежный
Тихо- тихо напевал,
Позабыв, что он, небрежный,
Убивает наповал.
В небе ангел, и трубит он,
Мне не встать уже с колен:
Наши армии разбиты
И сдались друг другу в плен.
* * *
Смех твой,
Как капли воды
Вырванные веслом
Из заточенья вод.
…Ты смеешься,
А у меня в глазах
Радуга.
* * *
Губы трубочкой держать,
«Да» и «нет» -- не говорить…
Просто незачем бежать,
Проще в воздухе парить:
Пальцы тонкие губами
Нежно, медленно гасить.
И, касаясь тихо лбами,
Богу - богово просить.
И сходить с ума беспечно
У ненужных на виду…
Ты, конечно, будешь вечно,
Я звездою опаду.
И у ног твоих, счастливый,
Догорю в траве сырой,
Нежный и нетерпеливый,
Но…божественный, порой.
Июль
Солнце травы повыжжет,
Подпалит сухостой.
Солнце лижет булыжник
Под недвижной водой.
Горизонт шевелится,
Дрожь встает с белены,
Неподвижные листья
Словно ослеплены.
* * *
Как Остап, не мечтаю о Рио,
Но как хочется нам иного!
Жизнь сплошной переходный период
От нелепого, до смешного.
А бывает: качнётся ветка,
Дрогнет сердце и солнце брызнет
И блаженство… Но это редко
И нелепо, как счастье при жизни.
Смысл искали. Уже не ищем.
Ищем где бы занять до получки.
И завидуем духом нищим,
Тем, которым при жизни лучше.
* * *
Мы – как две половинки ракушки,
Меж которых жемчужинка-дочка
Появилась из света и чуда,
Из любви нашей появилась...
Это всё не так объяснят ей
Современные очень люди,
Что морочить детей не любят,
Объяснят научней, понятней.
Только пусть она им не верит,
Потому, что так оно было!
...Это только потом остыло
И остались – две половинки,
Тонко склеенные в серединке
И поблескивающие мутно
Угасающим перламутром.
Солнечные зайчики
Солнечные зайчики
Осязаемы.
Скачут, скачут весело
Заиньки.
Им бояться нечего:
На руки, на плечи мне –
Нравится, не нравится –
Прыгают, взбираются...
И пугать их нету
Никакого толка,
Потому что нету
Солнечного волка.
1969г.
* * *
Я ничего, что вне тебя
Не различаю.
Я так тоскую по тебе,
Я так скучаю.
Я имя светлое Твое
Шепчу ночами.
Душа Земли не узнаёт –
Души не чаю…
Ловлю неверных звезд во мгле
Мерцанье.
И все, что было на Земле,
Я отрицаю.
И, поцелуем опалён
Во сне случайном,
Всё, чем с тобою разделён,
Не различаю.
Я ничего, что вне тебя,
Не различаю.
И так тоскую по тебе,
И так скучаю…
* * *
Сон из детства снится мне:
Моль ползет по мулине.
Моль молитвочки поёт,
Тихо крестики жуёт.
…У бабули были-жили,
Вышивали, да тужили.
Просыпаюсь весь в поту,
Моль сбиваю на лету.
Снова падаю в кровать,
Снова Время убивать.
Гала
Меж Цветаевых расцветали вы,
Элюара сводили с ума.
А в России родной – баталии,
Да тюрьма, да сума.
Эмигранточка. Вот тоска-то…
От Невы, как от детства вдали,
Гимназисточка, дочь адвоката --
Гениальность Дали.
Русским, бабьим чутьем пропитана,
Как нектаром -- зовущий цветок,
Обнаженною мирно спит она
В небе с Запада на Восток.
Над гранатом ее сочащимся,
Все кружит и жужжит пчела,
И над миром, в забвенье мчащимся,
Спит и снится векам Гала.
Суть России -- всегда в дарении…
Облака в золотом меду.
Галатея, Гала, прозрение,
Муза, музыка… русский дух.
* * *
Жить, не самое главное
из искусств.
Сквер осенний
и слякотны тропы:
Мир растоптанных
листьев и чувств
По дороге к понятию
Опыт.
Всё блаженство луны,
только отсвет земной.
Мне не важно, сквозь сны,
Что больны вы не мной.
Только слышу
пророческий ропот
Или шелест листвы,
или шорох травы,
Что просела в местах,
где расстрельные рвы.
Слышу душ неприкаянных
Топот.
Ниспошли мне, как третьему,
Света, луна.
Если жить – то сполна.
Если пить – то до дна.
Пусть плеснет мне Фортуна
Хмельного вина.
Жизнь порою странна,
А порою страшна,
Тем, что там,
где иная луны сторона,
Не сгодится нам
Нажитый опыт.
* * *
Как мне ближнего возлюбить?
- Как себя? Я себя не люблю.
Как гордыню в душе истребить…
Иль черна кобеля отбелю?
Как мне душу свою отмолить --
Я давно не из тех, кто блажен…
А черна кобеля отбелить --
Будет та же пилюля, в драже:
Горечь. И безысходности боль.
(Искушений то -- с гулькин нос.)
Боже, что же такое любовь,
Раз она и ответ, и вопрос?
Страх с Любовью не увязать…
Коль умом Ты непостижим,
Если сердцу -- не приказать,
Как любить Тебя безо лжи?
И не в этом ли Страшный суд…
Мне любви не познать, не делить…
Боже, если я твой сосуд,
Как ты мимо сумел пролить?
…Я ли душу хочу сгубить?
Я ль юродствую вновь и вновь?
…Как мне Господа возлюбить,
Если Бог есть Любовь?
Разговоры с душой
* * *
Иль по правам твоим нетленным
Меня казнить, необъяснимой
Тоской, ломать через колено...
(Рентгеновский не выдаст снимок.)
Все вроде цело, как бы цело.
Все ль муки совести во благо?
Как выживать мне под прицелом
Во мне смердящего Гулага?
А радуга, а тот подснежник,
Мы вместе радовались, помнишь?
Признайся, губ и кожи нежность
Покруче было, чем «Бог в помощь!».
Нам хоть бы в дамах разобраться.
Кто ж угодит нам в этом сразу?
Порой так хочется надраться,
Чтоб отключить тебя, заразу.
С тобой, как с бабой нелюбимой
Судьбой сосватанной по дури.
Мол, стерпится… А бьет дубиной,
То полюбила, знать, в натуре...
II
Заноз гниющая подробность
Меж чувством и, конечно, долгом,
Твой эгоизм, богоподобность...
Ты вечная. А мне недолго.
Тебе во мне, или в примате,
Неважно – приняли бы веру.
Грешили вместе – смертный платит.
Не неудобством – высшей мерой.
III
Ты плохо переводишь Бога.
Что с языком в стихах творится?
Ты немка, но еще немного
И... русская императрица.
Брала б пример с Екатерины...
-- «не то перо, не та бумага»...
Всё, что со мной неповторимо.
А в чём бессмертного отвага?
IV
Что тебе, душа моя, мой ропот!
Ты меня увидишь и в гробу.
Ты приобретаешь вечный опыт,
Извините, на моём горбу.
Что я так, давай уже мирится.
Требует сочувствия сознание.
Помудрее правь, императрица,
На фиг нам сдалась твоя Германия.
V
На ветру времен дрожим звеня,
Звоном, за который заплачу я.
Ты живое пьешь через меня,
Но и я порой -- душою чую.
* * *
И верблюд я, и игольное ушко.
Будущее с прошлым не сковать.
Не было без корешков вершков.
Быть сумел -- смогу и не бывать.
В будущем успею побывать.
Жаль, что за черту не заступить.
Сколько душам сроку отбывать?
Всем за всё приходится платить.
И моя отматывает срок.
Чем бы ей довольной ныне быть?
Ей и без моих полно морок,
Ей подай: любить, любить, любить.
А меня, одеждой истаскав,
Сбросит, там ей новую пошьют.
Оттого и смертная тоска,
Что не спеть, как ангелы поют.
Иногда я слышу души слов.
(Слово чаще спит – душа в отлёте.)
Впрочем, лодкой правит и весло,
И река, которой вы плывёте.
* * *
Я спал, ты, видно, в будущем была,
Ты прошлое нередко посещаешь.
Все хорошо, но ты в свои дела
Меня, Душа, увы, не посвящаешь.
Цыплёнок обратится к скорлупе,
Когда решится выбраться на волю.
Что я смогу почувствовать успеть,
Когда душа моя меня расколет?
Ты в Вечности -- я временем зажат.
Да так, что боль чернеет под ногтями.
Ты -- будто небо, вырезки стрижа,
Что снам на завтрак подают ломтями.
Кто я? Личинка, скорлупа, орех,
Хранящий твой овеществлённый грех,
Что искупают для душеспасения?
Я так тебя, родную, понимал...
В тебе мои, земные ощущения.
Тебе воскреснуть -- это мой финал.
Но я в тебе -- диффузное отмщенье:
Я двадцать первый грамм в твоем рывке
На волю из телесного, земного...
Нас вместе встретит неземной оркестр,
Нас примут, за отсутствием иного.
Прости меня, убогого, душа.
За то, что я тебе таким достался.
Не торопись, в желанное спеша,
Прости меня, я так не налетался.
* * *
Обретенья и снова потери.
То поётся, а то вдруг немею.
Научи меня, Господи, верить --
Я ж совсем не умею.
Так, чтоб истинно, чтобы всецело.
Не умом, не душою отдельно,
Так, чтобы от любви не болело,
Чтоб щедроты души не скудели.
Научи, озари... Или поздно,
Или глух я и слеп безнадёжно?
Полночь, темень, туман.
Так морозно,
Так бессмысленно
И … так безбожно.
* * *
Он не знал, что кончается небо землёй.
Он считал, что оно не имеет границ.
Но кончался костер осыпаясь золой
И кончались года чередою больниц.
Он все Бога искал и в себе и вовне
Он пытался сказать, как никто не посмел,
В идеальной, для всяких поэтов стране,
Где бы всё хорошо, только Бог онемел...
Снова музы сбегали на мётлах своих,
Предпочтя чудака шабашам на горе.
Если чудо давалось одно на двоих
Кто б его одинокую душу согрел…
Что написано им, не считал за стихи.
Он чужие грехи не считал за грехи.
От него и осталось -- немножко страниц.
От которых теперь нет у неба границ.
* * *
Как фальшь определяют не на слух?
Где разница в полёте птиц и мух?
Кто помешает вашим детским играм,
Когда строка не искупает мук?
Кто помешает вам писать верлибром?
…Какой-то Дух Святой, какой-то дух…
Японские мотивы
* * *
Все мы, снаружи,
Как будто павлина самец.
Все мы, как самка павлина, внутри.
* * *
В лужу упала луна,
А на небе осталась.
Так изменившая мне,
Изменила себе.
* * *
Нежно к любимой прижмусь…
Так, между створок ракушек,
Жемчуг растет.
* * *
С грустной улыбкою
На муравейник гляжу --
Каждый из них думает также
Как я о себе.
* * *
Помню, ушла ты и душу мою унесла.
Что ж ты с собою взяла,
То, что тебе не к чему?
* * *
Сделай поэт харакири,
Как встарь повелось,
Если не смог сделать в стихах
Харакири души.
Фролов Владимир Михайлович г.Якутск 2008 vmf.55@mail.ru
В этой подборке четвёртая часть стихов из моего нового сборника «Стихи для друзей», который выйдет в свет в мае.