В этот туманный вечер, цветущий
подснежниками, я вышел лишь из-за того,
что люблю вечер.
Так любят только мёртвых или обречённых-
обговорённых – безвозмездно и безответно,
которые не то, чтобы жизнь пропеть, куда там
ребятам, и поле пионов квадратных каменных бутонов
не прошли, по которому я иду – по брусчатке.
На лавке у табачной лавки я остановлюсь
и буду ждать Ночь.
Мы укутаемся в табачный дым,
как в кокон.
Мне нравится её болезненная худоба
и не менее болезненная бледность,
ещё более не менее болезненная речь,
но заражают именно глаза,
твои глаза - глаза фонарного электричества,
подслащённые сливочной помадкой губ, изогнутых
двойным месяцем в эффекте фата-моргана.
Если позволите, многократным, когда видна
ещё одна щедро подслащивающая моё курение
пара губ, и я вхожу в тебя, о Ночь.