И он ушёл. Остался позади
Лишь скрывший дом и город горизонт.
Он попросил её: "Ты только жди
И письма иногда пиши на фронт."
Не дал обнять, поцеловать, прижаться.
Не оглянувшись, быстро вдаль пошёл.
Но суждено им было повстречаться.
Да только горек совести укол.
Он воевал. Кровь вражья проливалась.
И сам от пуль нередко он страдал,
Но помнил он о той, что там осталась
И снова в строй отчаянно вставал.
Прошло пять лет. Немало вражьей силы
От рук того солдата полегло.
И от друзей остались лишь могилы.
И много слёз и крови утекло.
Он шёл домой. Счастливый и усталый.
И иногда он трогал на груди
Не орден, не медаль, хоть их не мало,
А письма, что за ними позади.
Но дома нет. Сожжён был город гадом.
А что с любимой, что его ждала?..
Всё сожжено с тем яблоневым садом
И с ночью той, что лишь для них была...
Стоит один на чёрном пепелище,
А сердце под шинелью рвётся в кровь.
Того, чего искал, уже не ищет,
Ведь в пепле похоронена любовь.
И с горьким вздохом преклонил колени
Пред чёрной, изувеченной землёй...
... Прошёл он после множество селений,
Но помнил лишь о Ней, о Ней одной.
И где-то поселился одиноко
Безмолвный. (Говорили, что немой.)
Нет у печали настоящей срока.
И потянуло как-то раз домой...
Поехал он к развалинам. Убогим
Ему давно казался этот свет.
И он готов пожертвовать был многим,
Только такого жертвенника нет.
И вновь он на колени опустился
В заброшенном, пустующем краю.
В тоске с почтеньем вновь он поклонился...
И вдруг увидел милую свою!
Она стояла молча перед ним.
"Родная! Думал я, ты умерла!"
"Сказали мне, не выйдешь ты живым,
А я им всё не верила, ждала!
В тот чёрный день успела я уйти.
Давно одна поблизости живу.
Не зря пересеклись наши пути:
Увидела я сон, как наяву.
Ты звал меня сюда, просил: "Приди!"
Я думала, что делать мне, и вдруг
Я вспомнила последнее то "жди"
И вот теперь мы вместе, милый друг!"
И, взявшись за руки, ушли они в рассвет.
И злым кошмаром позабылся фронт.
Теперь их двое. Горя больше нет,
А впереди с надеждой горизонт.