Мальчишечья игра на фоне острых скал.
Вон тот — что в центре — я. С ногами, как у цапли.
И был я прост, как те, с которыми играл,
Пусть мне и доставалось больше всех царапин.
Терпеть не мог соплей, безделья и пустот.
И в крайности впадал. И мог легко обидеть.
От взгляда моего родню бросало в пот.
Учитель замечал: «Посредственность не выйдет».
Я строил города из мокрого песка.
И море их брало. И было страшной правдой,
Что волны — это мощь, а я — щепа-тоска.
И мне ли дотянуть хотя б до Александра.
Я выбрал: волком выть, чем хрюкать за столом
И дар богов топить в мясном и сладком блюде.
Но, что ни говори, я знал, с каким трудом
Взлетают храмы дел над черепками судеб.
Не первым лил я кровь. И не щадил врагов.
Не потому, что был жесток и кровожаден,
Но слава, воля, жизнь… Война не любит слов.
Я легионы слал на смерть. Чего-то ради…
В осаде города мою узнали власть.
Я жилы превращал в натянутые струны.
И Рок на мне играл. И музыка лилась.
Хоть надрывался плебс: мол — пафос да котурны.
Могущество мое не кланялось столбам.
Я цезарям не льстил. Не путал верха с низом.
И волю раздавал задумчивым рабам.
А мстительных — душил. И был за это изгнан.
Пускай. Я не винюсь. Хотя — кто может знать —
Чем славен человек в деревне или в Риме?
Но жаль, не вспомнить мне, как говорила мать
Насчет того песка, что именуют миром.
……………….
…В провинции весна вовсю роняет цвет.
Цикута и вино — дань пройденной дороге.
И жизни больше нет. И смерти больше нет.
Трагедия души. Но так желают боги.
По миртовым венкам ступают дни календ.
Не к месту старый меч закатом позолочен.
И пульс неощутим под тяжестью легенд,
Которые легко придавливают к почве.
Щедроты и дары плутарховых страниц
Всесильны, как шедевр неснятых декораций.
Столбняк финальных сцен. И маски вместо лиц,
Которым в самый раз рыдать или смеяться.