Харон смеется: «женщина…»…
Она,
как каждая, к несчастью, поэтесса,
текла по жизни, словно по щеке
подчас слеза, легко, неторопливо
течет и падает… Живые зеркала –
глаза мужчин – осколки страсти нежной,
смотрели на нее, как на богиню,
но вот беда, в них видела она
лишь подтвержденье бренности жестокой:
условную любовь и красоты
шагреневую кожу и сомнений
тень на пороге подлую
и мир,
где нет уж грез, где сумеречный свет
надежды на божественное чудо -
томление души, где возвращенье
к весне своей – потусторонний миф…
Харон смеется: «вот тебе изюм!».
Бросает в воду…