Молчат фанфары, барабаны тоже.
Две подписи – супружеское ложе.
На безымянном пальце непривычно
Желтеет обручальное кольцо.
Мавр поднимает к небу Дездемону,
Ну, пусть не к небу, так до веток клёна,
Снимая пятилапчатые тени
С дорожки на счастливое лицо.
Я в нём, я с ним – не наблюдатель пошлый,
Живущий провидением и прошлым,
Мне телескоп не нужен ни на йоту,
Я в настоящем искренне живу!
И, напрягаясь мышцами Отелло,
За талию изящную несмело
Законную жену, а не невесту,
Сминая тени, ставлю на траву.
Молчат птенцы в скворечнике привратном,
Кричат друзья и это мне понятно,
Чужое счастье служит облегченьем
Сердцам, перегоревшим не дотла.
Что выпито, что съедено – забыто
Без праздных поучений Демокрита
И у колодца ледяные струи
Приводят в чувство павших у стола.
Приходит ночь в угаре полупьяном,
Созвездья разливает по стаканам,
И мавр уводит Дездемону к ложу,
Чтоб совершить возмездие своё.
Я отделился лишней половиной,
Сказал ему, что девушка невинна,
А те, кто в душу вносят разночтенья,
Не более, чем гнусное жлобьё…
…А я врываюсь с яростным Отелло
В живое и податливое тело,
Наполненое, как и я, желаньем
Не только от молдавского вина.
Сопротивленья нет и быть не может,
Ты мавра не прогонишь, не низложишь,
Ведь для сближенья параллельных линий
Тебе его стремительность нужна.
Окончен акт опустошенья тела,
Грохочет сердце и не спит Отелло,
Перебирая пряди послушаний
Бесстыдною горячею рукой.
А ты молчишь и чувствуешь, как семя,
Открыв калитку, проникает в сени,
Не постучавшись, в горницу заходит,
Чтоб закричать младенчески легко.
Но это где-то за другим пределом,
Отрезаным пока и от Отелло,
И от тебя часами ожиданий,
И месяцами, полными тревог.
Стучат часы, я им пока не нужен,
А выводок смеющихся подружек
Слетается к тебе со всей округи
Потрогать набухающий комок.
Отелло здесь, он горд до изумленья
За верещащее столпотворенье
И хлопает довольно по колену,
На тронном стуле сидя королём.
Рассказ окончен, пережжёны нити,
Связующие логику событий,
Отелло примеряется к отцовству,
А я пошёл заправиться вином.
«»»»»»»