Уходит старая Таруса… Изводят рощи и сады.
А старожилы,.. нет, не трусы. Но много пьют огонь-воды.
И чтоб уйти не раньше срока, не славословят, не хулят,
А продают мошне широкой – что было раем для внучат.
И души рвут по подворотням почти что городских домов,
И помнят позапрошлогодний год, полный огненных дымов…
Ещё чуть-чуть - и искупаться нам за два евро разрешат.
Уж в огородике копаться не все стремятся, не спешат…
Но понемногу искупая вину «стопервого», все мы
Очнёмся… И слеза скупая расплавит холод жести тьмы.
Таруса помнит всех, дышавших её негромкой красотой,
Так много в жизни испытавших, её пленённых наготой…
Цветаевы, Варлам Шаламов, Ватагин, Крымов, Левитан…
И Заболоцкий… Звоны храмов всё чаще… Только истукан,
Родившийся в стране советской, взращённый новым не-жнивьём,
Бросает помощь ритмов светских, чтоб всё скупить сейчас! Живьём…