Я твой теплый попутный ветер, что живет в твоем в рюкзаке. Неделимый на тех и этих, задыхающихся в мирке старых сказок и добрых песен, заколдованных пестрых стран. Мне в твоем рюкзаке не тесно, у меня тут поет там-там. У меня тут обойма книжек, ворох слышимых голосов. Я к тебе тут настолько ближе, сколько есть у меня стихов, километры поганых пробок, отработанный выходной, неудавшиеся кинопробы, и любовь к безнадежно другой. Я пролистанная тетрадка, прохудившейся твой карман, поправимая опечатка. Знаю цену твоим губам. Указатель на бездорожье перекрестков других дорог. Ты ко мне не настолько строже, но к себе – неоправданно строг.
Я запачканная чернильной краской слова – твоя глава. Тишина в разбитом мобильном, недосказанные слова. Бесприютная пропасть рядом, чтобы некуда убежать, умирающая под взглядом твоего тупого ножа. Безбилетный прохожий в центре. Незнакомый тебе пассажир, оказавшийся в эпицентре твоих вен, пальцев рук и жил. Неотложная скорая помощь, переполненный кинозал, нелюбимая тобой полночь и любимый тобой вокзал, обрисованный понарошку, задыхающийся в толпе, безнадежно влюбленный в кошку, что гуляет сама по себе. Отпечаток чужой постели и опущенных утром глаз. Перепутанных параллелей. Недосбывшихся где-то «нас».
Самолет, отпечатанный в луже ярким белым облачком в даль. И твой голос, слегка простуженный. И твоя шебутная печаль. Ты идешь, не спеша, по городу, ловишь кепкой июньский зной, желудок свой моришь голодом, молчишь, как никто другой. Вспышкой справа играют дети. Держишь в правой меня руке. Я твой теплый попутный ветер, потерявшийся в рюкзаке.