Так дерево расцепливает руки
в безветренный обмякший дымный день.
Обёрнутые влажной ватой, звуки
застыли, не отбрасывая тень,
провисло утро между зорь - верёвкой,
увешанной застиранным бельём.
… Я падаю, послушно и неловко,
в пронизанный грибницей водоём,
исполненный особой тайной жизни:
искря на грубых швах метаморфоз,
я стану неподвижным сизым слизнем,
шалфейным корнем, лепестками роз…
Вращаясь в серпантине листопада,
и наполняясь доверху водой,
я продолжаю шелестеть «не надо» -
но «после» отделяется от «до»
рывками, грубо, поперёк волокон,
и я ещё не чувствую спиной -
единственным прорезавшимся оком –
что всё, что будет дальше, – мне одной...