Тюрьма, ну да, похоже, что тюрьма,
В проемы окон вставлены решетки,
Сквозняк, сырая в плесени стена,
Ворс у ковров дано не видел щётки,
Куда ни глянь, лишь серые тона.
Мебель изящной вряд ли назовёшь,
Весьма небрежна спальни планировка,
В столешницу не раз вонзали нож,
Рассохлось дерево, исчезла полировка,
Поблекли краски материалов, кож
Обивки, если можно так назвать
Весь этот ужас в пятнах гари, жира,
Под балдахином старая кровать,
И здесь видны следы лихого пира,
Вино ли, кровь на ткани, не понять.
А может быть все вместе, боже мой,
И чем здесь нынче ночью занимались,
Так, не торопимся, подумаем, постой,
По ощущениям, что во мне остались,
Я нынче стала герцогу женой.
От мыслей тело охватил пожар,
Во мне опять желание проснулось,
От бытия вверх устремился жар,
Я сладостно, с улыбкой потянулась,
Как бы рукой лаская солнца шар.
Дотронулась до золотых лучей,
Коснулась пальчиками нитей тонких,
И вдруг, в сознании запел ручей.
Возник букет мелодий ярких, звонких,
Напоминая песни юных фей.
Я поднялась и подошла к окну,
Камень легонько холодил подошвы,
Солнце ласкало кожи белизну
Своим лучом так нежно, осторожно,
Чуть шевелились тени на полу.
Внизу раскинулся огромный двор,
Природа утопала в буйстве красок,
Звенел, не прекращая, птичий хор,
Играл на флейте паренек подпасок,
Возле бездонной синевы озёр.
Цвели луга миллиардами цветов,
Все зеленело, пело и порхало,
Земля напоминала рай из снов,
Идиллию собой напоминала.
Мне захотелось выйти поскорей,
И ощутить свободы запах чудный,
Я осмотрелась в комнате своей,
Да, выбор у меня довольно скудный,
Лишь окна, и намека нет дверей.
Стены круглы, ну да, со всех сторон,
Нетрудно догадаться — это башня,
На всех решетках выкован грифон,
На западе, где солнце, лес и пашня,
На севере — травой поросший склон,
На юге — свежесть зеркала-пруда,
Восточный вид, с зелеными лугами,
По ним гуляют тучные стада.
В деревне вьет дымок над очагами,
Соломой крыты ветхие дома.
Вновь возвращаюсь к пятому окну,
Оно чуть ниже и намного больше,
Почти что пол-аршина в ширину,
Проём исследую намного дольше,
Но где здесь выход, так и не пойму?
Попробуем припомнить, пустота
Мелькает в голове калейдоскопом,
Картина с фильма ужасов взята,
Кровь, разрушения, несусь галопом,
Только зачем, и, собственно, куда?
Потом обличие змеи, вот бред,
Себя кусаю, плотью наслаждаясь,
Но остаюсь собой, затем банкет,
С золовкою-Леиною встречаюсь,
Ей, кажется, всего пятнадцать лет.
А дальше, дальше с пряностью вино,
Много вина, бокал мой вечно полон,
Три ночи танцев, музыки без снов,
Взлетают искры над гранитным полом,
Их высекают шпоры плясунов.
Сверкает жемчугами мой наряд,
Мы кружимся по залу неустанно,
И вдруг, во тьме я замечаю взгляд,
Да, верно, то была сестра Алана,
Так, хорошо, открутим чуть назад.
На мне атлас расшитого белья,
Одеть невесты платье собираюсь,
Начало свадьбы, фрейлина моя
Дает мне чащу, мило улыбаясь,
Щебечет мило, мы теперь семья.
Я пью напиток, улыбаясь ей,
Она мне ожерелье одевает,
Оно сдавило шею, вновь, сильней,
Давит на грудь, дыхания не хватает,
Жжет кожу серебро, мне все больней,
Мутнеет взор, кровь холодеет. Яд,
Графиня торопливо отступает,
Но снова возвращается назад,
Мне веки осторожно поднимает,
Я вижу очи, что огнем горят.
Но я жива, она удивлена,
Взяв чашу из моей руки, плеснула,
И на ковре огромная дыра,
Мне хочется поспать, я чуть зевнула,
Корона давит, я её сняла,
Теперь в глазах Леины виден страх,
Взяв книгу, она, шепчет заклинание,
Но руны замирают на устах,
Я потихоньку прихожу в сознание
И различаю боль в её чертах.
Прекрасен и ужасен её лик,
Прическа нимбом золота пылает,
Сколь дар у этой девочки велик,
Она от сил божественных сгорает,
Но не сдается, что за жуткий крик?
Её душа обуглилась почти,
Это она кричит, не умолкая,
Я вижу хари, когти из тени,
Я узнаю их маски и стенаю,
Но не могу уже её спасти.
Графиня тает, словно бы свеча,
Бледнеют контуры, она, как привидение,
Хари довольны, радостно урча,
Вперёд подались, но в глазах сомнения,
Страшит их, без сомнения, суть моя.
Но вот Леине меньше повезло,
Она почти истратила все силы.
И темнотою пожирает зло
Все, что недавно было деве милым:
Свет, счастье жизни, чистоту, добро.
И вот, тогда решила я сама
Закончить за графиню заклинание,
И руны для себя произнесла,
И, прежде чем лишилась я сознания,
Часть своей силы в девушку влила.
Теперь понятно, что произошло,
Я снова свою башню оглядела,
Но где же выход, время подошло
Поесть, да и пора очистить тело,
И пить хочу, ах, вот стоит вино,
Но вероятно, лучше все ж воды,
Да и умыться, тоже бы неплохо,
А на столешнице какие-то плоды,
Вид непонятный, не крупней гороха,
И для меня они совсем чужды.
По вкусу невозможно описать,
Но жажда, тут же, словно бы пропала,
Ну, вот, наелась, захотелось спать,
Дремота и зевота вдруг напала,
Я отыскала старую кровать,
И прилегла, с трудом борясь со сном,
Прикрыв глаза ресницами устало,
Свернулась, словно кошечка, клубком,
Забилась с головой под одеяло,
И глубоко и ровно задышала.
Ждать долго не пришлось, сначала свет,
Раздался характерный звон портала,
Сгустился воздух, вот вам и ответ
На то, как в эту башню я попала.
Но что это за запах? Горицвет?
Графиня верит в то, что я дракон,
Но стоп, адонис фею убивает,
Но вот зачем ей это? Нужен трон?
Она так молода, уже страдает
От зависти? Нет, это непричём.
Мысли мутятся в голове моей,
Страх за Алана в сердце нарастает,
Но я ведь не имею крыльев фей,
Тогда откуда эта дева знает
О тайне сокровеннешей моей.
Возможно, архимаг всему виной,
Леина слишком молода, невинна,
Но нрав у девочки весьма крутой,
Она идёт вперед, словно машина,
И ничего не видит пред собой.
Вот это грохот! Кажется, буфет.
По звуку — точно, так звенит посуда.
Теперь она задела табурет,
Ну что же, полагаю, что не будет
Вреда, если узнать смогу ответ.
Что заставляет так себя вести
Мою золовку? Встала осторожно,
И позволяю ей себя найти,
Она что, плачет, это невозможно,
Из-под ресниц, две алые струи.
Бедняжка, да она едва стоит,
Я помогаю ей дойти до стула,
Устроила удобней, пусть сидит,
Затем на дверь портала вновь взглянула,
Пока он среди комнаты висит.
Но вот, надолго ли, а вдруг ловушка там,
И здесь нельзя мне тоже оставаться,
А вдруг в беде мой милый друг Алан,
Нас разлучили, и пришлось расстаться,
Я не могу поверить, что он сам…
…Покинуть меня мог, вот ерунда,
Нужно быстрее выбраться отсюда,
Скорей одеться надо бы тогда,
Я посмотрела на одежды груду,
А вот и мой наряд, вот это да!
Он словно в чьей то пасти побывал,
Так, ладно, с этим после разберемся,
Кто моё платье рвал, затем жевал,
Ну что ж к дизайну мы еще вернемся,
Пока разрежем юбку по бокам.
Прихватим нож, надеюсь, это сталь,
Ведь неизвестно, что там, за вратами,
Ищем, на полке есть трава, янтарь,
Есть тряпки, что могли бы стать бинтами,
Но нет ни капли влаги, очень жаль.
Даже не знаю, чем сестре помочь,
Леина, как в беспамятстве, похоже,
Что она шепчет, «наступила ночь,
И из теней явились морды, рожи,
И ей не удалось их превозмочь».
Они забрали тело у неё,
А душу отдали на волю ветра,
И та познала боль, небытиё,
Ну, а затем возник источник света,
И он, как маячок вернул её.
Она очнулась в комнате своей,
Адонис на столе огнем светился,
И видно чары стали чуть сильней,
Так как цветок, по виду раскалился,
Но был на ощупь снега холодней.
И тело стало быстро застывать,
Затем глаза, как будто затвердели,
Ей очень не хотелось умирать,
И, вот тогда, она раскрыла двери
Портала, чтобы брата отыскать.
Но до Алана было далеко,
Сил дотянуть Леине не хватало,
Туман сгустился, словно молоко,
И на раздумья времени не стало,
И вот она, хоть было нелегко,
Открыла двери, вновь ища во мгле
Источник света, чистый, золотистый,
И он явился в непроглядной тьме,
Он был, как фея, мотылек искристый,
И через миг привел её ко мне.
Затем, вдруг появился хлад в груди,
И тело стало жутко-непослушным,
Она себя заставила идти,
Но воздух становился липким, душным,
Препятствия возникли на пути.
«Препятствия… Как трудно говорить,—
Произнесла графиня,— Мне так сложно.
Вся кожа стынет, рвется жизни нить,
Я словно камень, просто невозможно,
Я…. Помоги, не дай меня разбить».
Мне стало страшно боги, что же с ней,
Она скульптура, мрамор, руки, тело.
Возможно, это всё игра теней,
Я прикоснулась к девушке несмело,
Пульс не найдя, нажала чуть сильней,
Похоже, камень под моим перстом,
Вся девушка, как будто изваяние.
Она, как не жива, но все ж, притом,
Я слышу её сердце и дыхание,
Леина чуть хрипит открытым ртом.
Похож на отзвук ветерка в кувшине,
Звук, что исходит от неё сейчас,
Стал алебастром платьица атлас,
Страх, ужас чувствую в душе графини,
Но лишь слезинки капают из глаз.
Пожалуй, нужно быстро уходить,
Портал открыт, беру с собой Леину,
Пора с Аланом действо обсудить,
И чуть отредактировать картину
Ужасную, графиню б не разбить.
Ох, как же тяжела сейчас она,
Или, возможно, я так ослабела,
Что с моим телом, вот еще дела,
С чего бы это кожа побледнела,
И излучает свет, где плоть гола,
А что с глазами, будто меркнет свет,
Но, вроде бы, опять все видно ясно,
Я в мрамор превращаюсь, или нет,
Неужто все усилия напрасны,
И мы погибнем здесь во цвете лет.
Идем тихонько, впереди портал,
Сейчас сестренка, будет всё в порядке,
Найдем Алана, зазвенел металл,
Раздался голос: «Хватит играть в прятки,
Не для того я сотни лет страдал».
Я обернулась, прямо предо мной
Стояла статуя из камня, но живая,
То был голем с большою бородой,
Иль робот, как назвать его, не знаю.
Из камня волос рос почти седой.
Его глаза, как будто турмалин,
Казались бы красивыми наверно,
Когда бы их ни застил гнева дым,
А голос был такой, словно в цистерне,
Хрипящий, ларингитом говорил.
Черты лица почти не разобрать,
Свет, словно поглощался камня кожей,
Рост небольшой, наверно, футов пять,
Одежда — малахит, ботинки тоже,
В руках скребок и тесло, чтоб ваять.
Он смотрит на меня, а я пока,
Старюсь отступить скорей к порталу,
Мне тяжело, графиня не легка,
По весу, словно из куска тантала,
Да, моя ноша слишком велика,
Руки, как будто налились свинцом,
Но я держусь, хотя в глазах темнеет,
Голем стоит, задумчив, удивлён,
Что происходит, он не разумеет,
Вдруг камень произносит: «Ты дракон,
Нет, не рептилия, её бы я узнал,
Не человек, не фея, полукровка,
И здесь голем слегка захохотал,
О нет, разоблачу тебя плутовка,
Здесь не поможет амулет, кристалл.
Я Мэк из Кремня, неживой предмет,
Энергию отдай без промедления,
Сейчас посмотрим, где твой амулет,
Молись же герцогиня, о спасение,
Камень не смеет говорить мне, нет».
Скульптура подняла над головой
Скребок и тесло, силы призывая,
На пальце Мэка перстень золотой
Сверкнул, и руны, в воздухе пылая,
Издали толи стон, а толи вой.
Колье забилось на груди моей,
Брильянты стали рваться из оправы,
В окна впорхнули стайки голышей,
Кружась, как будто в танце, для забавы,
Со стен сорвалась парочка камней.
Башня чуть вздрогнула, посыпался песок,
Песчинки кварца к Мэку устремились,
Словно живой в решетку бьет брусок,
Кувшины с сильным грохотом разбились,
Взлетает пыль над сотнями дорог.
Графиня шевельнулась на руках,
Её магнитом мощным тянет сила,
Я даже испытала сильный страх,
Вдруг распадется на куски Леина,
Но Мэк устал, осевши на глазах,
Он даже словно ростом меньше стал,
И его голос, как из преисподней,
Ужасной мукой неземной звучал,
Не может быть, нет, только не сегодня,
Какой печальный для меня финал.
«Я думал сила в камне, ни в тебе,
И волшебство своё почти истратил,
И все, что подчинялось раньше мне,
Я, видимо, теперь на век утратил,
Ну, что же, снова покорюсь судьбе.
Что ж торжествуй, не удался мой план,
Кто знал, что герцог Рода Энтиоона,
Этот повеса, шут и интриган,
Возьмет себе в супруги дочь дракона,
Я сотни лет в сей, башне обитал,
Сюда нет входа смертным, как же я
Не смог понять, что ты — полубогиня.
Всему виной забывчивость моя,
Но прежде чем навеки мир покину,
Узнай же, кого выбрала в мужья.
Слушай историю, и молча содрогнись,
От выпавших, когда-то мне страданий,
Не смей идти, в портал не торопись,
Ты слишком тяжела, свод мирозданий
Не выдержит твой вес и нити жизнь,
Графиню положи, теперь садись,
Тебя я долго отвлекать не стану,
Ты только повести конца дождись,
И вас без промедления доставлю
Куда прикажешь, погоди, не злись.
Я был, когда-то просто человек,
Любил, страдал и совершал ошибки,
Довольно беззаботен был мой век,
Красавицы дарили мне улыбки,
А конь, свободы беззаботный бег.
Тогда, всего три сотни лет назад,
Не знали катапульт и арбалетов,
Я, знатный воин, счастлив и богат,
И не давал, как рыцари обетов,
Закон един, кто слаб, тот виноват.
Мне было двадцать семь, и я любил
Графиню рода клана Энтиоона,
Но старый герцог недоволен был,
Он думал, я хочу добиться трона,
И нас с Этьеной милой разлучил.
Но мы встречаться, продолжали с ней,
Конечно, тайно, под покровом ночи,
и не было мгновений тех ценней,
Когда смотрели звезды прямо в очи
Моей любимой, Этьион моей.
Она летала в танце, голос пел
От озера, от леса отражаясь,
Румянец розой на щеках горел,
Она шутила, мило улыбаясь
Луну, качая, ручеек звенел.
Блики играли в темных волосах
Прически, как у нынешней графини,
Чуть розовели кисти в кружевах,
На ней был шарф, что легче паутины,
Ножки и плечи в золотых шелках.
В ту ночь мы были вместе визави,
Время не в счет, мы обо всём забыли,
И лишь когда забрезжил свет зари,
Мы руки, не сердца разъединили,
Сердца разъединить мы не смогли,
И мы решились на последний шаг,
Бежать из дома, прочь из королевства,
И ждали долга неба добрый знак,
И вот назначено уж время бегства,
Но предал нас солдат за четвертак.
Всего лишь четверть сотни золотых
Нашу судьбу решили с Энтионой,
Мне рассказали, к ней пришел жених,
И дева, с горя, бросилась с балкона,
Но я не верил в этот жуткий миф.
Меня держали в башне много лет,
Но герцог умер, про меня забыли,
Мне перестали приносить обед,
Я пил дожди, что часто моросили,
Видишь окно, там, где решетки нет?
Здесь я и ставил миску, там есть скат,
С него вода стремительно сбегала,
На севере цвел одичалый сад,
Плющ вился по стене, плодов хватало,
Но вряд ли я тогда был жизни рад.
Образ графини был передо мной,
Я стал мечтателем и опускался в грезы,
Что было б, стань она моей женой,
И часто дождь мне заменяли слезы
Солёные и горькие порой.
А время шло. Из южного окна
Я видел, как меняются селения,
Как девушка свою любовь нашла,
А её парень, в речке избавление
От рабства, когда минула война.
Я видел, как вздымались паруса,
И опадали, в пламени сгорая,
Я видел, как отточена коса
Поднялась, враз младенца рассекая,
Окрасив воду в алые тона.
Я слышал, как рыдала его мать,
Кляня судьбу, и понял, как ужасно
На Тере жить, затем, чтоб умирать
Кляня богов, и, зная, все напрасно,
И вот тогда решил сам богом стать.
Я знал, где захоронен, был Дракон,
А также ведал, то, что в стенах башни
Есть переход под некий старый холм,
Где и находится правитель падший,
И инструменты демонов притом.
Храм был завален, полностью закрыт,
Магической печатью нерушимой,
Там были только стражи, но их вид,
Как будто они встали из могилы,
Я понял, мне никто не навредит.
Забрав все книги, карты и руно,
Я возвратился в башню одиноко,
Стал постепенно постигать письмо,
Создал кристалл — всевидящее око,
Звезды планеты наблюдал в него,
Я сгорбился, уже почти ослеп,
Жизнь утекала, старости морщины
Лицо мне иссекли, мне сотня лет,
И вдруг я узнаю, что есть машины,
Что создают тела, сжимая свет,
Я руны прочитал и перенес
Сюда одно из каменных чудовищ,
Оно невелико, в полметра рост,
И я его спросил, тела готовишь?
Но монстр не ответил на вопрос.
Он поглотил меня, всю плоть забрав,
Затем исчез в неведомой вселенной,
Я бился и кричал, големом став,
Но позже осознал все перемены,
Лишь первый солнца луч в себя вобрав.
Я понял, мне не нужно больше есть
И пить, я перестал быть человеком,
Но душу жгло отчаянье и месть,
А так как я не спал и не обедал,
То время было у меня не счесть.
И я учился создавать людей,
Мял глину, высекал с гранита камня,
Вновь появилось множество идей,
И я старался, боги, как старался,
Чтоб воплотить одну из тех затей,
Ту, самую, что ранее пугался.
Я думал возродить любовь свою,
Я создал тело для неё из глины,
Затем, как водится, предал огню,
Умастил её кожу, взяв маслины,
И вдруг с кристалла новость узнаю,
Алан готов жениться, и на ком!?
На девушке, дикарке неизвестной,
И ей венец оденут Энтион,
И пропоют, как герцогине песни,
И старый замок станет её дом.
И я тогда решил, что растоплю
Тело твоё, ради своей любимой,
А кровь Леины демону скормлю,
И он тогда вернет меня с могилы,
Точнее душу бедную мою.
Все было хорошо, как я хотел,
Графиня вам дала напиток страсти,
Тот самый, что я ей создать велел,
Но здесь явились страхи и напасти,
И я опять остался не у дел.
Я думал, то волшебницы грешки,
Но оказалось, ты почти богиня,
Теперь я понял, кто твои враги
Ты дочь дракона, фея, герцогиня.
Но, впрочем, всё, довольно чепухи.
Я ведал, кто-то масок отпугнул,
Не знал, что ты, иначе б остерёгся,
И вдруг твой разум, словно бы заснул,
И я, как мотылек, что не обжегся,
Тебя в Этьены тело потянул.
Но не работало, тогда дождался я,
Когда с Аланом стали вы резвиться,
И лишь ты позабыла про себя,
Этьены дух легко сумел вселиться
В тело твоё, но, словно жар огня
Заставил её тут же отступиться.
Тогда я перенес тебя сюда,
Испробовал всю магию, все чары,
А ты их отразила без труда,
И я бессилен наносить удары,
Но ты жива, тебе нужна вода.
Мэк протянул мне перстень золотой:
«Возьми, возможно, он тебе поможет,
Он в камень превращать умет кожу,
Но погоди пока спешить домой,
Нельзя мой труд так просто уничтожить…
Не радуйся, остался твой двойник,
И еще много каменных созданий,
Смотри, у них точно такой же лик,
И не хватает лишь воспоминаний,
Их много, есть младенец и старик».
Мэк прошептал: «Сейчас я покажу
Тех, с кем придется, вскоре вам сразиться.
Вот только зеркало наворожу»,
Маг прошептал: «Чтоб явь могла открыться,
В глади кристалла правду отражу».
Раздался еле слышный звон стекла,
Ткань воздуха незримо замерцала,
И в тот же миг, прозрачна и светла,
Зеркальным отражением предстала,
Не может быть, да, верно, я сама.
Картина стала больше предо мной,
Детали чётче, краски совершенней,
Ласкает ветер холм с густой травой,
И я, как будто на огромной сцене,
Свод декорации пленяет синевой.
Солнце в зените, в небе облака,
А я боюсь заметить все детали,
Я вижу, как сбегает вниз река,
Как серебрится шелк её вуали,
Горда как её поступь и легка.
Маг: «Видишь, это ты, но не совсем,
Гомункул — сила темная и злая,
Пока что, это лишь простой голем,
Но вскоре будет девушка живая,
И эта первая из всех проблем.
Вторая, вы весьма похожи с ней,
Но её плоть из глины души жаждет,
Ей кровь нужна, подумай же скорей,
Что может утолить такую жажду,
Да этот монстр не пощадит людей.
Проблема третья, наверно в том,
Что я не обманул, портал открою,
Но Вы не попадете в замок-дом,
В твоем сознании мысли о герое,
Имя Ровен, в сознании твоём.
Как я и обещал, открою дверь,
В любое место, как ты пожелаешь,
Только придется выбирать теперь,
Или Ровена навсегда теряешь,
Или Алана пожирает зверь».
Мэк торопливо руны прошептал,
Затем стремительно повел руками,
И воздух со мной рядом задрожал,
По абрисам ворот сбежало пламя,
И в тот же миг возник другой портал,
Там, за туманной, мутной пеленой
Окно виднелось в глубине туннеля,
В темнице — человек, почти нагой,
Он сильно нездоров, да, без сомнения,
От этих ран скончался бы любой.
Пират исхлестан, темные рубцы
Крестом кровавым рассекают кожу,
Вблизи, на жаровне лежали щипцы,
Стекает кровь, пропитывая ложе,
Кровать имеет крючья и шипы.
Ровен, да без сомнения, это он,
Учитель жив, невероятно, просто
Немного неприятен общий фон,
Но лучше эшафота иль помоста,
Или креста, где тот был обречен.
Скорей к нему идти через портал,
Пока еще жизнь теплится в бедняжке,
Но как же герцог, как же мой Алан,
Неужто словно жертву, как барашка,
Я мужа на заклание отдам.
Хотя у герцога ведь стража, легион,
Его волшебницы, колдуньи охраняют,
И в стены замка встроенный циркон,
А вот пирата пытке подвергают,
Так что спасти Ровена есть резон.
А может здесь ловушка и подвох,
Не может быть, чтоб все решалось просто,
На первый взгляд пират не так уж плох,
И, как я думаю всё это несерьезно,
Мэк: «Ну, надеюсь, извлекла урок,
И повторяю, одного спасешь,
Второго сразу, точно потеряешь»,
Я резко встала, закричала: «Ложь»,
Добавила, меня ты не обманешь,
И я тебе не верю ни на грош.
Мэк: «Хорошо, тебе я покажу
Опасность, что Алану угрожает,
Но, после, не прощаясь, ухожу,
Твоё присутствие мне сильно досаждает.
Да и потом ты видишь, я дрожу.
Сейчас нужна мне тишина, покой.
Ты ж так кричишь, что в трещинах всё тело,
Весьма ужасен в гневе голос твой»,
Здесь у скульптуры, что-то захрустело,
Маг придержал кисть левою рукой.
«Проклятье, Боги! Рассыпаюсь в пыль,
Да кто же ты, вообще, скажи такая,
Значит пророчество, легенды быль,
Ты бич вселенной, я подозреваю,
Стой не кричи, я просто пошутил.
Смотри в зерцало, вот и твой Алан,
А это моё войско наступает,
Приблизим, видишь камень-истукан,
Его свинцом горячим поливают,
Других големов победил бы жар,
Но только не моих, я создал их,
Нет, не из мрамора, из серого гранита,
Жилы у монстров из пластин тугих,
Глаза из кремния, зрачки из эбонита,
Защитники убьют двоих, троих,
Но остальные в порошок сотрут
Любые укрепления и защиту,
Нет, не кричи, я не виновен тут.
О нет! Моя рука почти отбита,
Иди, иди, осталось пять минут,
Опасность всю тебе не показал,
Сейчас твоя скульптура тоже в замке,
Пока её заклятием связал,
Но трудно удержать голема в рамке
Тех правил, что я раньше навязал.
Силы мои слабеют каждый миг,
Да ты еще», добавил маг с упреком,
«Почти рассыпала мой торс, и лик,
Стал в выбоинах резких и глубоких,
К тому ж, не забывай, что я старик».
Мэк глубоко вздохнул: «Теперь решай,
Ты знаешь все, и выбор за тобою,
Скорей поторопись, ах, да, прощай,
Я возвращаюсь в склеп, что под горою,
Где в книгах опишу свою печаль.»
Скульптура замерцала, растворяясь,
Все пусто, на ковре лишь горстка пыли,
Отсвечивает рун волшебных вязь,
В том месте, где голема ноги были,
Теряется между пространством связь.
Ушёл, сбежал, и что же делать мне,
Ведь не могу и вправду раздвоиться,
Хм.… Войти к Ровену. После, на коне
Скорей достигнуть города-столицы,
Обоих я могу спасти вполне.
Жаль у меня, есть только пять минут,
За это время не успеешь много,
Успеть и там, и там, напрасный труд,
Прикинем: залы, лестница дорога,
За это время в замке всех убьют.
Алану нужно весточку послать,
Амиле-Лягоне поможет в этом,
Змея способна по небу летать,
И из любого сделает котлету,
Даже голема сможет задержать.
Глаза закрыть, посмотрим, где она,
На дереве, в лесу, на толстой ветке,
Спит, не разбудишь, и не голодна,
А что мы ели, видимо креветки,
И где она достала их, со дна?
Да, видимо обильным был обед,
Какое там лететь, ползти не может,
Змея: «Хозяйка, хочешь, дам совет,
Кольцо графини панцирь уничтожит,
В печатке Мэка свой ищи ответ,
А я вернусь к тебе немного позже».
Да, оживить графиню и тогда…
К чему слова, попробуем сначала,
Начнем: грудь, руки, ноги голова,
Асбест трещит, Леина задышала,
В очах блеснула неба синева.
А вскоре твердый камень стал песком,
Графиня поднялась недоумённо,
Спросила, что здесь делаем вдвоём,
Затем высокомерно и надменно
Добавила: «Сестра вернемся в дом,
Постой, здесь два портала, ну и ну,
Я ведь один, похоже, создавала,
О чём ты говоришь, была в плену?
Других забот как будто не хватало,
Замок в осаде, что-то не пойму.
Когда же это всё произошло.
Скульптура я? Нет, ничего не помню,
Но чувствую, в меня проникло зло,
А тело как свезли в каменоломню,
Где били киркой сильно, тяжело.
Алан в опасности, конечно поспешу,
Но ты сказала рядом с ним скульптура,
А вдруг ты есть она, я вся дрожу,
Нет, ты не камень, плоть, мускулатура,
Конечно же, всё брату расскажу.
Но почему ты не идешь со мной,
Ведь ты его жена, должна быть рядом,
Дай, догадаюсь, здесь портал другой,
И видно тебе друга спасти надо,
А он весьма красивый, молодой,
Ещё ты знаешь, милая сестра,
Твой (Выбор) несомненно, одобряю,
Но узника оставлю для себя,
Все извини, прощай, я исчезаю,
Да, поцелуй Алана за меня».
Графиня обернулась не спеша,
Присела в торопливом реверансе,
Блеснула зубками, в портал вошла,
Секунды две я находилась в трансе.
Затем, хотя с трудом, в себя пришла…
…Поправив юбку, сделала книксен,
Хоть не хотела, да, довольно странно,
Подумать, я дочь феи, политес,
В моей крови, весьма,весьма забавно,
Но хватит строить из себя принцесс.
Тем более, что я в таком тряпье,
Что постесняется одеть служанка,
Но, впрочем, хватит думать о белье,
Големы подошли к воротам замка,
В них мечут копья стражи на стене.
Но бесполезно, крепок столь гранит,
Что искры, отлетают лишь тела,
Алан с мечом у башенки стоит,
Глаза его метают искры гнева,
Скульптура под вуалью молчит.
О, как она похожа на меня,
Златой венец сливается с причёской,
Та же походка, грация моя,
Не скажешь, что она из глины, воска,
Я даже усомнилась, я ли Я.
А, будь что будет, побегу в портал,
Свет солнца тьму туннеля разгоняет,
О нет! Алан к скульптуре ближе встал,
Та, кожею асбест напоминает,
Похоже, уже близится финал.
Я падаю в траву. Черт, далеко!
До замка в целом четверть километра,
Стены уходят в небо высоко,
Мои одежды раздувает ветром,
Забраться будет очень нелегко.
А времени осталось, боже мой,
Я громко крикнула, но муж меня не слышит,
Он рядом с той, в вуали голубой,
Бегу, машу руками, лезу выше.
Становится опасней склон крутой.
К тому же статуи заметили меня,
Заметили, бегут довольно шибко,
Сейчас найти б хоть одного коня,
Схватили за ногу, как больно! Мерзко! липко,
И дернули внезапно на себя.
Я плюхнулась, проехав по камням,
Не видя, что-то твердое боднуло,
Что-то ударило кувалдой по рукам,
На кожу, как известкой сыпануло,
Два жернова сдавили по бокам.
Я задыхаюсь, как же тяжело,
Смрад изо рта чудовища исходит,
На шею что-то капает тепло,
Как судорогой мышцы мои сводит,
И друг, все изменяется, кольцо
Дотронулось до плоти, монстр затих,
Затем вскочил, словно от сильной боли,
Из плоти вышли шесть пружин тугих,
Из горла с криком выпал сгусток крови,
Ужас возник в глазах почти людских.
Големы, статуи отпрянули на миг,
Затем приблизились ко мне, кидая камни,
Я через холм рванула напрямик,
И здесь враги, лечу быстрее лани,
Бегу ко рву, издавши громкий крик.
Всё, надоело, где же мой огонь,
Представила, и холм объяло пламя,
Големы затрещали, как фасоль,
А вот скульптуры, медленно шагая,
Не захотели обрести покой.
Зашевелилась стража на стене,
Кричу, чтобы скорей врата открыли,
Стучу, откроете же скорее мне,
Откройте, черти, вашей герцогине,
Да кто это палит еще по мне?!
Я еле отскочила, что, свинец?
Придурки! Вам не видно, я живая,
Откройте, стадо блёющих овец,
Куда помои льешь, ну, я не знаю,
Ты с кем вообще сражаешься, боец?!
Да что же делать, времени уж нет,
Как на спасение мужу дать надежду,
В сознании на миг забрезжил свет,
А если я скульптуру, да, конечно,
Нагой заставлю «танцевать балет».
Я вытянула руки пред собой,
В сознании облик девы сохраняю,
Исчезла ткань вуали голубой,
Парча златая, бархат запылали.
А статуя издала громкий вой.
Костром пылает золото волос,
Скульптура человеком оседает,
Из камня выступает купорос,
Он цветом алым кровь напоминает,
На мраморе вода, подобием слез.
Я прекращаю посылать огонь,
Упала, прочь печатка отлетела,
Руки дымятся, боги, что за боль!
Похоже, обезвожено всё тело,
На высохших губах осела соль.
Алан схватил огромный арбалет,
Не целясь в меня, стрелы посылает,
Вот оглянулся, прокричавши: «Нет!»
Сзади него всё пламенем пылает,
Но мне отсюда виден только свет.
Скульптура от огня раскалена,
Но почему, никто не замечает,
Что на стене не герцога жена,
Хотя, если подумать, все же знают,
Что я не очень-то боюсь огня.
Алан еще в опасности, но как
Мне доказать, что я его супруга,
А не ужасный и опасный враг,
Что появился, словно ниоткуда,
Ох, снова стрелы, падаю в овраг.
Я поднимаюсь, предо мною ров,
Не перепрыгнуть, сразу понимаю,
Машу руками, не хватает слов,
Кричу реву, внимание привлекаю,
Не помогает, может сжечь засов?
Да, точно, после надо цепь рассечь,
Чтоб мост передо мною опустился,
Защитников бы только не испечь,
Алан, конечно, сильно провинился,
Но рановато личный замок жечь.
Что делать?! Ведь меня считают злом,
Их разуверить, быстро не удастся,
Придётся сразу делать ход конём,
Или точней, необходимо сдаться,
Тогда, возможно, в замок попадём.
Я оторвала белый лоскуток
От своей юбки, вмиг его подняла,
Упала на колени на песок,
Отчаянно сим «флагом» замахала.
От пота мой наряд совсем промок,
Жду терпеливо, голову склонив,
Само раскаянье, сейчас я беззащитна,
Сбегают слезы, падая на лиф,
Ворота предо мною монолитны,
Упал снаряд, лицо мне опалив.
Я недвижима, я покорно, жду,
Вот, наконец, ворота заскрипели,
Я неподвижна, статуей сижу,
Две арбалетные стрелы пропели,
Не шевелюсь, перед собой гляжу.
Выходят лучники, копейщики идут,
Алан и рыцари, щитами прикрываясь,
Хм, похоже, руны, магии плетут,
Под тяжестью заклятий нагибаюсь,
Запястья ноют от связавших пут.
Неплохо, главное, что он со мной,
Не со скульптурой, статуя маячит,
Прикрывшись одеялом, за спиной
У рыцаря, к ней подбегает мальчик,
Несёт парик с окраской золотой.
Что делать, если дернусь, мне конец,
В единый миг собой ежа напомню,
Знать бы еще, что это за юнец,
Если голем, проблема будет полной,
Алан идёт ко мне, вот, молодец.
Пора кончать спектакль, я кричу,
Стекают слезы, плачу, улыбаюсь,
Немедля путы разорвать хочу,
Не получается, еще, еще старюсь,
Пытаюсь встать, но снова в грязь лечу.
Герцог склонился, злобно прошипел,
Знай ведьма, что сейчас ты беззащитна,
Гостар оковы на тебя одел,
Конечно, кандалов тебе не видно,
Но их порвать не сможет и голем.
И знай, твой голос тоже заключён,
Так что кричать… я голову подняла
Алан: «Ты? Стела! Боги! Это сон!»
В ответ я только тихо застонала,
Над ним нависла тень, он обречён!
Скульптура рядом руки занесла,
Чтоб сокрушить, измять, разрушить тело
Алана, кому клятву принесла,
Но я бессильна, что-то сейчас сделать,
Я падаю, клониться голова,
Но поднимаюсь, кровь бежит из глаз,
Мне кажется, на мне вся тяжесть мира,
Маски верните силу хоть на час,
Я у небес безмолвно попросила,
Но видно, не услышали мой глас.
Над герцогом уже нависла смерть,
Рука скульптуры опустилась ниже,
Движения размазаны, как верть,
Такой удар вомнет доспехи в жижу,
Как давят путы, не могу терпеть.
Что делать?! Да, я двигаюсь быстрей,
Но ноги скованы, и руки тоже,
Не обойтись, похоже, без потерь,
Но хуже, коль Алана уничтожит
В обличье моём ужасный зверь.
У герцога клинок зажат в руке,
Если схватить зубами, резко дёрнуть
За меч, муж будет рядом, на песке,
Я брошусь на него, затем покорно
Скульптуре дам отбить мои филе.
Попробуем, зубами за клинок,
Зажать покрепче, только осторожно,
Качаемся назад, теперь рывок,
Алан упал, ударился, возможно,
Но это ничего, теперь скачок,
Он подо мной, отлично, хорошо!
Теперь ему ничто не угрожает,
Вот только тело, словно бы стекло,
Я сжалась вся, удара ожидая,
Скульптура промахнулась, повезло,
Раздался громкий визг над головой,
Меня что-то толкнуло, подхватило,
И, вдруг, я в небесах, Алан со мной,
Внизу скульптура жалобно скулила,
Мы поменяли курс, летим домой.
Наш замок где-то далеко внизу,
Алану легче, он в стальных доспехах,
А мой наряд похож на бахрому,
Одни лохмотья, в общем, не до смеха,
Так холодно, что, кажется, умру
Чудовища склонилась голова,
Раздался голос: «Здравствуете, принцесса,
Спешил я очень, и успел едва,
Прошу простить, я не хотел эксцесса,
Всегда я знал и верил, Вы жива.
Спускаемся, подальше от других,
Принцесса, вам еще ваш спутник нужен?
Конечно, он в доспехах дорогих,
Но если подогреть, отличный ужин
Будет у нас при «ёлке» на двоих».
Кошмар, мутятся мысли у меня,
Дракон, вдруг, назначающий свидание,
Так, ладно, это после, где змея
Амиле-Лягоне? Вот наказание,
Ты снова ешь? Несчастная свинья!
Лети скорее к замку, боже мой,
И без того проблем уж слишком много,
Так, лапы в лапы и скорей домой,
Скульптуру сокруши, людей не трогай,
Да, верно, она носит облик мой.
Что ты на месте? Статую нашла?
Она бежит за герцогом? За нами?
Догнать не можешь? я не поняла!
Хочешь сказать, скульптура под волнами,
Что ж, в замок возвратись, уладь дела.
Сними скорей заклятие с меня,
Лети к Гостару, маг здесь где-то рядом,
И что, он в гневе, просто вне себя,
Не верит? Убеди, мне очень надо,
Скажи ему, что статуя— не я.
Путы спадают, я могу дышать,
Вернулось волшебство, кровь согревая,
Теперь дракону можно рассказать
Всё, вот с чего начать, сейчас не знаю.
А что ж Алан, он начал замерзать!
Я закричала: «Вниз, спускайся вниз,
Но только не так быстро, осторожней,»
Дракон: «Что ж, исполняю ваш каприз,
Тем более, что это мне несложно,
Но я хотел преподнести сюрприз.
В моей пещере даже есть циркон,
Журчащий водопад звенит водою,
А местность, где мой замок возведён,
Прославилась небесной красотою,
О, как же нам уютно будет в нём!
Дракон мечтательно повел крылом,
И, словно, в легком танце стал кружиться.
Подобно грому, воспевая дом,
Где вскоре предстоит нам очутиться.
Внизу по морю проплывал паром.
Тянулись чередою гряды скал,
Вот показался островок зеленый,
Мой новый «друг» полянку отыскал,
Сел на деревья, поломались клёны,
И когти, свои острые разжал.
Я кинулась к Алану, вроде жив.
Слегка помят, его спасли доспехи,
Дракон, еще немного покружив,
Присел и стал расписывать утехи,
Пытаясь заглянуть за платья лиф.
Затем, опомнился, прикрыл глаза крылом,
Склонился, словно истинный придворный,
Лизнул мне ноги длинным языком,
Прилег, такой побитый и покорный,
Слегка виляя небольшим хвостом.
Хочешь, не хочешь — это этикет,
Подумать, я почти, его забыла,
Он спас меня, и, видно, ждет ответ,
Он думает, что я гнездо не свила,
Пожалуй, у змеи спрошу совет.
Амиле-Лягоне: «Дай я взгляну,
Жаль, он всего лишь просит о свидании,
Какой красавец! Я сейчас умру,
Позволь, же загляну к тебе в сознание,
И кавалера на себя возьму.
Я рассердилась, глупая змея,
Ты просто расскажи, что делать надо,
—Представься ему, куколка моя,
Возможно, он потребует награду,
И исполняй его приказ, дитя.
Склони чуть голову, крыло над головой,
Ах да, нет крыльев, значит, просто руку,
Теперь ложись, взмахни хвостом, постой,
Ты в человеческом обличие, что за мука,
Попробуй просто повести ногой.
Затем, тихонько имя прошипи,
Чуть высуни язык, к губам притронься,
Взъерошь свои прекрасные шипы,
Ну, ладно, не волнуйся, успокойся,
Просто лопатки чуть приподними.
Итак, церемониал ваш завершен,
Змея хихикнула: «Что витязь отвечает,
Согласен? Гребень поднимает он?
Ах, хочешь знать, что это означает,
Всё просто, полюбил тебя дракон.
И ты ему призналась, только что,
В своей любви, вы с ним и обручились,
Я задохнулась, Лягоне, не лги,
Змея: «Ну, что ты сразу разозлилась?
Он может человеком стать, пойми.
Сама подумай, кто есть твой Алан?
Подножный корм для каждого дракона,
Он весит чуть-чуть больше, чем баран.
А ты — наследница владений и короны,
Да этот страж богами послан нам.
Он может без труда созвать отряд
Рептилий мощных под твои знамёна,
Судя по гребню, рыцарь наш богат,
Имеет титул пэра и барона,
Я думаю, он знает, где твой брат.
Ты мачехе желаешь отомстить,
И вот твой шанс, лови же его смело,
И верь, никто не смет осудить
Тебя, драконов гордых королеву,
И хватит о потерянном грустить.
Гляди, как статен он, высокий рост,
Сплошные мышцы, не грамма сала.
А эти когти, гребень, милый хвост,
Вернись в свое драконнее начало,
Я понимаю, путь весьма непрост,
Но сделай шаг, соединись с собой,
Представь, как раньше в облаках парила,
Прекрасно, а теперь глаза закрой,
Ты чувствуешь, внутри родилась сила,
В груди — всепожирающий огонь.
Не открывай глаза, стань, кем была,
Представь защиту маминой скорлупки,
Я вздрогнула, по телу дрожь прошла,
Моё сознание, словно в вазе хрупкой,
Я вспоминаю то, что не должна…
…Рождение, громадное гнездо,
Я не одна, со мною братья, сестры.
У каждого дракончика кольцо,
И мы одни, нет никого из взрослых,
Рядом со мною черное яйцо.
Оно чуть покачнулось, вновь, опять,
Там кто-то есть, скребется, плачет, стонет,
Но крепкую скорлупку не сломать,
Я знаю, что в яйце укрылся воин,
Но разве воин может так рыдать?
Тем более, принцесса и дракон,
Мне хочется узнать, кто там укрылся,
И я по скорлупе стучу хвостом,
Вдруг, подо мною хворост задымился,
И всё гнездо охвачено огнём.
Сгорает всё, и камни, и песок.
От дерева остался только пепел,
Подпрыгиваю, затяжной прыжок,
Сквозняк и тяга порождают ветер,
Кругом огонь, лечу под потолок.
Конечно, жалко братьев и сестёр,
Но, как дракон, я мудро поступила,
«Убийца»— возглашает скорбный хор
Усопших душ, «За что ты нас убила?»,
Зачем ты прочитала заговор».
Воспоминанья давят, груз вины
Становится почти невыносимым,
Мои родные мною сожжены,
Они повержены волшебной силой,
Жарким огнём навек погребены.
Мне хочется сбежать и улететь
От тех картин, что душу разрывают,
Я чувствую, как ударяет плеть
Моих страданий, тело рассекая,
И не желаю больше боль терпеть.
Я жмурюсь крепче, прогоняя сон,
Опять своё гнездо родное вижу,
Во мне нет феи, только лишь дракон,
Всю сущность человека ненавижу,
И мне не может повредить циркон.
На моей лапке светится кольцо,
На нем есть надпись «старшая принцесса».
Рядом со мною черное яйцо,
Но я не проявляю интереса,
За скорлупою видится лицо.
Лицо ребенка, девочки, души,
Души моей, страдающей в неволе,
Она, как шепчет: только не спеши,
Прошу борись, не поддавайся воле
Дракона и дела сама верши.
Я отвожу взгляд, это всё пустяк,
Мне хочется играть и веселиться,
Пусть будет голод много новых драк,
Вот, предо мной любимая сестрица,
Но для меня сейчас—обычный враг.
Как и другие отпрыски гнезда,
(Трон лишь один) я стану королевой,
Ко мне летят два брата и сестра,
Они меня за хвост хватают смело,
И рвут на части, только я жива
Мой клик сильнее, голос режет плоть,
Врагов на части когти разрывают,
Зубы способны гребень размолоть,
Рептилий под себя я подминаю,
Пытаясь черепа их расколоть.
Борьба закончена, заходят мать, отец,
Приветствуют наследницу престола,
Отныне распрям и войне конец,
Сверкают серебром пещеры дома,
Наигрывает славы гимн певец,
Зеркальный зал, дворец отца-царя,
Меня подводят к золотому трону,
Склонилась низко мачеха моя,
Держа перед собой венец-корону,
Сложила крылья вся моя семья.
Триумф победы застит зеркала,
Забыто моё прежнее обличие,
Иная сущность за стеклом жива,
Но только мне всё это безразлично,
Кружится от восторга голова.
В зерцалах замечаю я себя,
Изящная змеиная головка,
Златистая на коже чешуя,
Блестит когтей алмазных полировка,
У крылышек подкрашены края.
И только в отражении глаз своих
Я вижу себя прежнюю, живую,
Но словно тенью закрывает их
Мне страшно, я ищу себя другую,
Ей открываю путь, читая стих.
Но поздно, рвется ткань одежд моих,
Тело становится огромнее массивней,
Ветер исчез, морской прибой затих,
Сердце забилось яростней, активней,
Когти возникли на ногах больших.
Я чую запах, закипает кровь,
Рептилия, самец передо мною,
Я самкой ощущаю его вновь,
Лобзаний жаждет тело молодое,
В груди воспламеняется любовь.
Я ощущаю крыльев мощь свою,
Мне хочется полётом насладиться,
Но, соблюдая этикет, терплю,
До свадьбы суженым нельзя гнездиться,
Но трудно удержать мне страсть свою.
Самцу, похоже, тоже нелегко,
Глаза пылают, он готов сорваться,
К земле прижато твердое брюшко,
Трудно ему на месте оставаться,
Его желание очень велико.
Мне это льстит, не торопясь, сама
Ложусь на дерн, слегка поднявши шею,
Он ласково шипит: «Схожу с ума,
От страсти мощным телом пламенею,
От коготков до кончика хвоста».
Как сладко имя милого звучит,
Грамор, о, это просто совершенство!
Я ласково кусаюсь, он рычит,
Хвосты спелись, о, высшее блаженство,
Его язык немножечко горчит.
В сфере небес сгустились облака,
Загромыхало, молния блеснула,
Мне тяжело дышать, мои бока
Как будто обручем стальным стянуло,
Я чувствую, гроза уже близка.
Грамор поднялся, подал лапу мне,
И произнёс: «Нагрянет вскоре буря,
Летим любимая к сияющей луне,
Забудем мир, что злобно брови хмурит,
И, искупавшись в чистом серебре,
Отринем все условности земли,
Взлетев под самый купол небосвода,
Станцуем танец огненной петли,
И ощутивши вещий дух природы,
Сгорим в объятиях золотой зари.
Взмываем вверх, разверзся океан,
По крыльям барабанит мелким градом,
Из туч родился тёмный великан,
Зеркально отражаются разряды,
Перебегая по стальным волнам,
Бушует буря, слышится орган
В протяжном неуёмном стоне ветра,
Уже с трудом припомнился Алан,
Мысли о доме потерялись где-то,
Словно всё прошлое, сокрыл туман,
Я оставляю жизнь среди людей,
Здесь, в небесах у демиурга трона,
Где ярче свет вселенских алтарей,
Не собираюсь думать о законах
Земных марионеточных царей.
Сверкают молнии, в ночи звеня,
Смятеньем шторма буря опьяняет,
Забывшись, мы сплетаемся любя,
Грамор в экстазе когти запускает,
Вгрызаюсь в его плоть зубами я.
Небо бледнеет, близится восход,
Ветер стихает, становясь теплее,
Наш путь лежит в давно забытый грот,
Где обретая узы Гименея,
Мы, наконец, наполним свой живот,
Надеюсь, будет так, иначе я
За живность в тех местах не отвечаю,
Сказала вдруг голодная змея,
Над водной гладью в небо воспаряя,
И в первый раз с ней согласилась я.