Всего лишь осколки

 
 

       1.


Когда равнодушное время
зевает и крестит рот;
когда малодушное племя
забритым затылком вперёд
бредёт, наступая на профили,
сорванные с орденов,
и будущее – под морфием,
а прошлое – блудных сынов
история; редкими днями
не выплывет – «Быть, иль не быть».

Помнится, в детстве, няня
учила меня ходить:
«Топ – топ ножки,
на ножках – сапожки,
грибочки в лукошке,
лесные дорожки!».


       2.

На руки брала нас мама,
лучились глаза отца.
Пугливые свечи каштанов
дрожали в руках юнца,
и – меркли; случайный вечер
напомнил мне их аромат.

Приобняв меня за плечи
пропел мне на ухо брат:
«Гоп – стоп ножки,
чужие сапожки,
картишки в лукошке,
блатные дорожки!»



       3.

       
А мы по всем дырам лазили
стаей дворовой шпаны.
Однажды противогазы
эпохи «холодной войны»
украли из спецподвала:
рогатки из них – видал?
А как нам за них попало!
Мой же дружок и сдал
нас всех, но его - простили.

Когда я постарше стал –
меня кое - где спросили:
«Стоп – топ ножки!
Чьей кожи сапожки?
Чьи книжки в лукошке?
На чьей ты дорожке?»


       4.


А вот и восьмидесятые:
брусчаточный лязг Кремля, -
я помню вас всех, ребята,
сложившие «за» для «бля»!
В то время оркестр военный
я странно воспринимал:
очередной «незабвенный» -
до коликов хохотал.

Когда же «двухсотых» грузили,
как штабелями – дрова, -
слышались ноты другие,
другие звучали слова:
«Скакали сапожки
по горным дорожкам.
Взглянули в лукошки –
глаз – Ванькин,
чуб – Лёшкин…»


       


       5.


Я верю и в память и в Бога,
хоть Бог перед нею – слабак.
Я верю в любовь и дорогу,
в дорогу, не в Чуйский тракт.
Я чувствую силу давления
сапог на земельную твердь;
знаком я с тошнотой в коленях,
когда надвигается смерть.
Что помню, и всё, во что верю,
пронзает желание – быть!

Я вновь открываю двери,
где с няней учился ходить:
«Топ – топ ножки,
на ножках – сапожки,
грибочки в лукошке,
лесные дорожки»…



       2004 (январь)