Развезло, подойти невозможно без риска,
Тёмно-серый гранит, нарисованный крест…
Это братских могил по стране обелиски:
Подобротней, попроще – зависит от мест.
Наклонюсь и суровый гранит поцелую,
Чуть притопленный в талой стоячей воде…
Безымянными лёгшие в землю родную,
Вас припомнят едва ль и на Страшном Суде…
* * *
Сказала, а возможно, и ещё бы
Могла сказать немало из запаса
Протеста против подлости и злобы,
Созревшего в рифмованные фразы.
Но в мире тленно всё и всё – не вечно.
Где мне найти таких масштабов Вече,
Чтоб уловили души человечьи
Самой – себе дозволенные речи?
* * *
Иногда мы отпускаем душу
Полетать в чернеющей ночи…
Днём же эту сказку бытом руша,
Кушаем блины да калачи.
И, отягощая наше тело,
Слишком часто думаем о нём…
Вспомни о душе, она б взлетела,
И, вполне возможно, даже днём!
* * *
"Чтоб жить тебе в эпоху перемен!" –
Старинное китайское проклятье…
Крушение фундаментов и стен –
Традиционно русское занятье,
В котором – несущественен итог.
Поскольку мы всегда в плену традиций,
И нам покой неведом – видит Бог:
В России – просто – лучше не родиться!
* * *
Нас гоняет судьба, как быка на корриде,
А в награду подарит и ласку, и снедь…
Надо только уметь с благодарностью видеть
Эту ласку и чувствовать надо уметь.
А умение это даётся непросто,
Только тем, кто открытыми держит сердца.
Им и чувства, и силы, и радость – по росту:
От наивного детства – всю жизнь – до конца…
* * *
На весну настроилась – и нате!
Снегопад и ветер, минус шесть.
Надо бы пальтишечко на вате,
И ботинки тёплые надеть.
От мороза – стёкла в катарактах.
Ребятня бежит, крича "ура!"
И впервые нынче вышел трактор
Для очистки снега со двора.
* * *
Когда мы сами станем стариками,
Тогда лишь окончательно поймём,
Что старики-родители меж нами
И смертью – передаточным звеном.
Они готовы в грудь свою живую
Принять удар бушующей волны.
Покуда этот "буфер" существует,
Хоть иллюзорно, мы защищены.
* * *
По мне, религиозный фанатизм –
Вещица, что по жизни – не нужна.
Но для меня совсем не катаклизм –
Строжайше-мусульманская страна.
Когда по миру катится беда:
Значительно приятней шариат –
Коль выбирать из крайностей нужда –
Чем пьянство, наркомания, разврат.
* * *
Даже верится не сразу в то, что здесь когда-то фронт
Проходил, и дым струился в небо синее, чадя…
А в домах послевоенных часто делают ремонт:
Слишком быстро штукатурка раскисает от дождя.
Ну, не знали современных технологий – потому
Штукатурили – и краской – сплошь в пастельные тона.
Мир окраинный томится в ностальгическом дыму.
А ночами часто снится непрожитая война…
* * *
Присоборные постройки –
Голубиная страна…
Меж каналами и Мойкой
Притаилась старина.
Хоть рекламные плакаты
И бросаются в глаза –
Всё равно: стирает даты
Набежавшая слеза.
* * *
В аду пирокластических потоков
Кружится пепел, словно дервиш в трансе.
Окрестности вулкана одиноко
Сереют в обезлюдевшем пространстве.
И вид – как нагноившаяся рана,
Но чуть утихнет пляска бури пенной –
И почвы у подножия вулканов
Гордятся плодородием отменным.
* * *
Ты огонь подарил моему неумелому сердцу,
И впервые открыл то, что в мире – довольно не ново,
Только я не всерьёз приняла прозвучавшее скерцо,
Лишь буквально поняв итальянское звучное слово.
Нет бы, вспомнить слова Маяковского, дескать, планета
Для веселья, увы, приспособлена мало и плохо…
И, вперёд заглянув, догадаться: мелодия эта –
Не оставит меня до конца, до последнего вздоха.
* * *
Мы-то с вами не будем в обиде,
Что реальность, такую, как есть:
Кто-то видит, а кто-то не видит –
Ну, не каждому слава и честь.
Будем тешить свою паранойю –
С точки зренья зашоренных кляч.
То, что вы солидарны со мною –
Перспектива побед и удач.
* * *
Наша гордая мать,
Наша Родина, общая, прежняя,
Нам могла и поддать,
То суровой бывала, то нежною.
То мила, то строга –
Не была самобранкою-скатертью,
Но была – дорога,
Пока мы дорожили, как матерью…
* * *
Терзает ощущение беды
Того, чья хата вечно – в середине.
Пополнятся и сдвинутся ряды –
Не нам идти – давиться на осине.
Не нам бояться крови и боёв,
Упаковавшись дачкою да тачкой.
Иудина порода, взяв своё,
Когда-нибудь подавится подачкой.
* * *
Заставляет нас жизнь кремневеть с каждым прожитым годом,
Озлобляясь душой, изначально такой доброты!
И терять свою мягкость, присущую нам от природы,
Обретая мужские, не нужные жёнам, черты.
Виноватых искать – непутёвое, глупое дело:
Не своих же мужчин обвинять в целом сонме грехов!
Я надеюсь, что мы никогда не дойдём до предела,
За которым, ни слов мы уже не поймём, ни стихов!
* * *
А на улице пахнет сегодня – весной,
Право слово, мне это не кажется.
И берёзовой почки поверхностный слой
Чем-то клейким и жёлтеньким мажется.
Он тестирует мир – мой чувствительный нос,
Ностальгией питая сознание.
И, поверьте: весна наступила всерьёз –
Я по запаху знаю заранее!
* * *
"Я полноте дарю себя сполна":
Я наедаюсь плотно вечерами.
И у меня такая ширина –
Не помещусь в дверной просторной раме.
Встречаю рок с набитым животом,
Тугим, как наслоения базальта –
Мне не мечтать теперь уже о том,
Чтоб шустро прыгать в клеточках асфальта.
* * *
Пошебурши на дне веслом:
Готова перемена,
А что страна пошла на слом –
То – море по колено
Любителям ловить успех
Сквозь мутную водицу.
А добрым людям, как на грех:
Ни пить, ни утопиться!
* * *
Подарила зима напоследок такой красоты –
Маскхалатом уже задышавшую землю прикрыла,
Запорошило инеем ветви деревьев, кусты –
Рецидив… Но насколько же выглядит славно и мило.
И с особенной нежностью смотришь на белый узор,
Сознавая непрочность, мгновенность кристалликов-льдинок.
А весна затаилась, как в будке – мохнатый Трезор.
Чтобы, вырвавшись вновь, всё слизнуть – до последних снежинок!
* * *
На Дворцовой уже разбирают остатки катка,
В основании той, знаменитой, воспетой колонны.
И печального ангела древко сжимает рука,
Осеняя крестом чьей-то кровью "залитые троны".
Тучи с севера мрачно идут вдоль Невы на залив
И клубятся, меняя цвета – от белёсого в чёрный.
И склоняется ангел, задумчив, суров, молчалив,
Словно город и я – примирившийся, но непокорный.
* * *
А я – наподставлялась левых щёк –
Как сказано – в комплекте: после правой…
И каждый новый жизненный урок
Не чувствую игрушкой и забавой,
Но, не пугаясь, их переношу!
Учить учёных – портить! Не пытайся!
Яичную и прочую лапшу –
Отдай столь многочисленным китайцам.
* * *
Смотрю в отраженье скользящих домов и витрин.
И еду вперёд – с ощущением, словно обратно.
Прохлада снимает симптомы, что твой аспирин,
А буквы, зеркально, рождают язык непонятный.
Мгновенно теряюсь, не в силах названий прочесть,
И бьюсь о стекло преждевременной мартовской мухой.
Да где этот мир, этот город безвестный – бог весть…
И вся эта жизнь – в категории сплетен и слухов.
* * *
Не ждёт меня край с абрикосовым раем,
И с, солнцем набрякшими, лозами.
Не ждёт деревушка в лесу, на Валдае –
С рассветом, заманчиво-розовым.
Не ждёт ни река с наклонённой ракитой,
Ни грядочек чересполосица…
Я к этому городу, словно, прибита.
Хоть с мясом – а вырваться хочется!
* * *
Прихватило растоптанный за зиму чёрный газон
Непонятной и едкой по цвету брильянтовой зеленью.
То ли мох занесло нам во двор с Приарктических зон,
Где природа едва отошла и очнулась от темени.
То ли это трава, потихоньку и, видно, с трудом
Продираясь сквозь грязь, сквозь слежавшийся мрак неизвестности,
Поднимается в рост, чтоб укутать собою содом
Накопившейся дряни и хлама – помойки окрестности.
* * *
Что гадать: хорошо или плохо живёшь?
Чтоб увидеть вдали перспективу,
Погляди на растущую здесь молодёжь,
На звено, что на пике "актива".
Что с великой страною случится потом?
И какому подвергнется сдвигу?
Верх возьмёт молодёжь с арматурным прутом?
Или та, что с тетрадью и книгой?
* * *
Достигла известной поры,
Где жизнь замедляет движение:
Спускаюсь с покатой горы –
Асфальт весь в следах торможения.
А мир – негранёный алмаз!
И слёзы – от боли, восторга ли –
Беззвучно стекают из глаз,
И веко – от тика задёргало…
* * *
Казус, неожиданность, засада,
Дальний свет, дождя слепая пыль…
Не шутя, влетел в ограду сада,
Прутья изогнув, автомобиль.
До того – прочерченная чётко,
Подвела кого-то колея:
Вмятина осталась на решётке
Мощного чугунного литья…
* * *
Весна туман напустит в отношения,
Закроет горизонт зелёной дымкою.
Она – для психиатров – устрашение:
Звучат во тьме беседы с невидимками.
И в душах дев дремавшие Вальпургии
Летят в ночи, искать судьбы решения.
Не то руководимы демиургами,
Не то влекомы силой разрушения…
* * *
Юродивая жалкая старуха,
На паперти реалий наших дней,
И телом обнищавшая, и духом,
Легко смеяться каждому – над ней.
И было сразу ясно лишь немногим,
Другие тоже поняли, в свой срок:
Под этим ликом, тёмным и убогим –
Заступница, святая и пророк.
* * *
Всё – старо, всё – ровесником миру,
Всё известно с адамовых пор:
И служенье златому кумиру,
И предательства мерзкий позор!
Расплодились убогие клоны,
Без генетики всякой, а так.
И при помощи "пятой колонны" –
Завалить и гиганта – пустяк!
* * *
Задурили мозги,
Разобщили два братских народа,
В перспективе – ни зги.
Только машет мечом воевода...
И кричит: "Не жалей,
Никого. Мы найдём виноватых!
Только бей москалей!"
Да куда же мы прёмся, ребята?!...
* * *
Торговля, война, территории… Нет бы – о вечном
Немного задуматься в этот период весенний…
Планета накрутит тайфунов и землетрясений –
И ставит на место нахальных своих человечков.
Зарвавшихся в алчности, похоти, наглости, злобе,
Желании хапнуть, а там, хоть потоп, если мимо.
Забыв обо всём, что в реальности необходимо,
Молящихся только на золоте тиснутой пробе.
* * *
Вектор полёта в мечтаньях рисуем,
И о параболах – просто не помним.
Мы о полётах не всуе, не всуе,
В нашей пожизненной каменоломне.
Только одною надеждой томимы:
Разве б иначе такое стерпели?
Но – констатируем: мимо и мимо
Мчатся икары к намеченной цели…
* * *
Настала пора, и трава отросла на газонах,
Уже календарь утвердил лигитимное лето…
Тебе захотелось отведать суфле и льезона,
А я по-простецки – опять сочинила котлеты.
Улыбка твоя – отрешённая, будто чужая,
А я никогда не была ни кокеткой, ни стервой.
Дырчит во дворе энергичный косильщик лужаек,
Скребёт агрегатом своим по надтреснутым нервам…
* * *
Мечтания, извечные мечтания,
Полёты наяву, а чаще, чаянья...
Сквозь тягостные горькие скитания –
Мы б без фантазий не перебрались.
А тем, кому дана душа поэтская,
И "собственная гордость", та, советская,
Которую не вытравили бедствия –
У тех одна дорога: ввысь и ввысь!
* * *
Всё ищем четвёртую сторону в жизни трёхмерной,
Конкретностью будней частенько пресыщены так:
Что больше не верим и штампу, где "С подлинным – верно!"
И знай, уповаем, вцепившись в какой-то пустяк.
Не столь основательна часто любая основа,
Как в тканях – гораздо прочнее бывает уток.
Взлетев над землёй, доверяем надёжности слова,
Такой эфемерной, загадочной слитности строк.
* * *