Ой, беда моя, горе-горюшко,
Не поёт в лесу мил-соловушка,
Замолчал-пропал мой любимый птах,
Оборвалась песнь в зеленых кустах.
Пойман слугами был он для царя,
Посадили в клеть соловья зазря…
Хочет песни царь слышать день за днём,
По ночам от них он горит огнём.
Во тюрьме златой не поёт мой птах,
Он тоскует там о полях-лесах,
Сердцем мой певец рвется-мается,
Он не пьёт, не ест, слезы катятся.
Брошусь я скорей в ноги царские,
Попрошу царя тихо, с ласкою,
Отпустить певца в зелены леса,
Без него молчат птичьи голоса.
Ждёт его, скажу, птица верная,
Плачет у гнезда горько, бедная…
Ведь погибнет птах не от голода
В клети той тюрьме да из золота.
Как без воли жить да без милых мест,
Где поётся так, что в лесу, окрест,
Наполняется всё любовью вмиг…
Лишь в родном краю малый птах велик!
Песню грустную о певце лесов
Услыхал вдруг царь от гостей-купцов,
И велел открыть слугам клетку он,
Отпустить певца на свободу вон.
Эй, честной народ, слушай, вот мой птах!
Песнь опять звучит в зеленых лесах!
Песнь любовную, соловьиную
Слушай ноченькой да не длинною.