"Ты искал самое тяжёлое бремя. И вот ты нашёл себя самого"
Ф. Ницше.
Вступление.
Снова под вечер, твои небеса подпалив,
Корчится солнце в калёных оттенках коралла.
Больно ли вору, когда на нём шапка горит?
Ты же украла, признайся, ведь ты же украла
Этот небесный огонь у истока ночи,
Чёрной, как бездна. И видно, надеешься - впору?
Больно ли вору, когда... Отвечай, не молчи!
Что же ты медлишь на этом конце разговора
(Или скорее, тоннеля), где солнечный свет -
Только словесная форма для выдачи темы:
Нет, не надежды на выход, раз выхода нет, -
Просто возможности гладить шершавые стены
Пальцами, кожей. Нащупывать каждый предмет,
Память его, словно кровь, разгоняя по венам
Долгой тюрьмы, где отныне тебе предстоит
Век коротать и обман почитать за везенье
И обрести только эту иллюзию зренья -
Видимость вИденья в свете вечерней зари...
И лишь единожды вспыхнет коротким прозреньем:
Больно ли вору, когда на нём шапка горит?!
Незрячий пёс.
1.
Какая сука эта слепота!
Ни звёздочки, ни искры, ни единой
Щепотки света. Только чернота -
Святой Малевич со своей картиной.
Как будто ночь без меры и без дна
Сошла с небес. И никуда не деться.
Как будто смотришь в бездну, а она
Глядит... ну да. В тебя. И прямо в сердце
Летят её стальные семена
И слёту прорастают чёрным перцем
И жгут, как не прощённая вина.
И сжаты веки. Но ещё не поздно
Вдавить глаза в глазницы, чтобы на
Твоей сетчатке отразились звёзды.
Вдавить глаза. Обратно. В череп. В мозг.
Рассудок слеп. Надолго и всерьёз,
И мысль порою кажется нелепой:
Ответ не нужен, ежели вопрос -
Фигура риторического стэпа.
И бочка диогенова полна
Самим же Диогеном - и не боле.
В ней больше нет столетнего вина,-
В ней только Дух - без меры и без дна -
Покрытый слоем пылевидной боли.
И всё ж, найдя логическую нить -
Живой источник собственного света,
Начнёшь внезапно - нет, не говорить,
Скорее выть. И в поисках ответа,
Невольно сокрушая тишину
Своей метафизической палаты,
Незрячим псом на Чёрную Луну
В пределах пресловутого квадрата
Нацелишься. И больше не уснут
Твой Дух и бездна - вечный соглядатай.
2.
И снова ночь. И снова тьма внутри:
Темны слова и непонятны мысли.
И разум слеп. И как глаза ни три -
Прости, но я уже не вижу смысла
В себе. Не вообще, а для тебя,
Когда по теме расставляя знаки,
Мой август утыкается в сентябрь
Незрячим носом брошенной собаки.
И дышит вслед любому божеству,
Обнюхивая обувь и одежду,
Моя душа. И я её живу
С упорством неприкаянной невежды.
И вежд не размыкая наяву,
Не ведаю, кому молиться завтра.
И вещный мир преобразуя в запах,
Слепа, как новорожденный щенок,
Ещё пока бессильный встать на лапы,-
Она опять сопит у самых ног.
И роет носом каждую тропу
В преддверье своего преображенья,
Чтоб снова наконец увидеть Путь
И ощутить в себе его движенье.
Но нет пути. Есть только я и ты.
Есть только Я. И я тебя не вижу.
И ты уже не сделаешься ближе
В пространстве этой самой слепоты.
Когда бы голос!.. Поздние цветы
Мне пальцы ног своим дыханьем лижут.
Ну а душа? Бедняга занята
Навязчивыми поисками света.
Но нету в чёрной комнате кота,
Как впрочем, и собаки тоже нету.
Ни чёрной, ни бесцветной - никакой.
И нет меня. Есть ночь, (моя примета)
Что этот мир держа своей рукой,
Бредёт на ощупь в сторону рассвета.
3.
Неявное - не явлено вдвойне.
И видя смысл не в цели, а в движенье,
Незрячий пёс тоскует о Луне
И чувствует её расположенье
На небе небывалой слепоты,
Где даже звёзд не прорастают зёрна,
И только звуки пахнут, как цветы,
К полуночи взойдя из чернозёма.
И только звуки... Отголоски тем
В ничтожестве своём шероховатом...
А пёс? Он заперт в этой пустоте,
Как в камере, где всё пространство сжато
До меры этой камеры. Хотя
Его тоска неплодна, но чревата
Сырыми переборами дождя
По лунной жести кровельного ската.
Его ведёт не зрение, а слух.
И собирая шорохи вселенной,
Он где-то научился ремеслу
Со стороны казаться полноценным,
Когда на ощупь вычленяет суть
И видит всё, что истинно и ценно.
И тесен мир. Но остаётся Путь.
И лунный дождь - итог слепого плена.
И вот, себя таская напрямик
Сквозь этот плен, заученный до дрожи,
Он наконец к ногам моим приник -
Незрячий Дух, мой верный проводник
В пространстве, что само себя ничтожит.
Слепой души достойный ученик...
И вместе, прозревая каждый миг,
Они бредут. И помоги им, Боже!