1
Я открываю утро дохлых собак и мелочных магазинов, сосущих густые улицы стайками вшей. Город сверкает на экране рассвета, в застывших лужах отразилась тень прилива. Хрустящие подошвы клеятся к трамвайному рельсу – жвачке, растянутой непослушным мальчиком от края до края парты, также мечтающей удрать с урока. Я расстёгиваю блузу, как трамвайную дверь, впуская смятение. Я сдуваю с ногтей остатки лака и грязи барных стоек, обнажая сокрытую под стеклом живую плоть, нежную, как молочные лучи первого солнца и гаснущих неоновых ламп.
2
В детском парке выпал зелёный снег после вчерашнего урагана;
Остро-коричневые старухи сгребают курганы -
Здесь опочили: бутылки, баяны,
Боевые газеты,
Гитар скелеты, барабанов черепа,
Змей, три слона, черепаха
И прочие обломки лета 67-го.
3
Ясновидцы предсказывают второй потоп. Я полностью им доверяю. А также - третий, четвёртый: сантехник сорвёт краны, и офис поплывёт в тартарары. В прошлый раз босса чуть не разорвало от ярости, но мыла полы по-прежнему Ева.
4
Моя визуализация: подобна изъятию мобильника
Из канализации,
Пробурлившего в ней с неделю.
Может – рухнувшего с Биг Бена,
Может – приплывшего из Дели.
Отмытый, он похож на куклу Кена –
Красивый,
Но Барби придётся покупать детей.
Визуализация: не сорвать с бумаги сливу,
Не вязать из подсознательных петель.
(Вот благо: образы не пахнут.)
5
Я – Император красоты. Эллины дружно крутятся в гробах: в Греции ветрено. Гламурные принцессы попадут в рай. Все собаки попадают в рай.
6
Море – значит вода. Солнце – значит свет. Север – это не Юг.
Когда я пью – я не ем, когда я ем – я не пью,
Обедаю – значит обед,
И ничто не может опровергнуть обед.
Да-да, да-да,
Я мыслю, когда
От мыслей нет и следа.
Да-да, бери города,
Моих стихов золотая орда.
7
Безумные дети буянят на корабле. С чувством, толком, с якорем в - самой интересной обзорной точке. На Марсе живут зелёные человечки, не нюхавшие, разве что, пороха. В любой день можно увидеть снежного человечка в парламентских новостях. Кто ещё боится йети и пришельцев? Доверьтесь хотя бы ТВ – есть чёрные, жёлтые, белые итд, но глупость не имеет цвета.
8
Кто воткнул в небо Останкинскую башню, пустив телерадиоволны в солнечную вену?
Северное сияние парит над расплавленным городом. Я пью его дождь, жду его свет, отравляюсь его ласками, вдыхаю его вселенную,
Иду на его зов;
Я разрезаю эфир, замыкаясь без проводов.
Сияние!
Бросая горсти жемчуга в потные автострады, раздавая ордена бесконечных поцелуев,
Ты выше любых останков, политиканов-кузнецов и управленцев-кузнечиков, попирающих тебя костылей-небоскрёбов, рекламных борделей, падающих в тебя аэропланов и самоубийц.
Сияние!
Ты –
Моя ученическая тетрадь, угол моего вечного наказания,
Мой престол, мой бессмертный салон красоты!
Я отражаю звук, преломляю дыхание,
Поднимаюсь с колен и ухожу в историю.