Я замкнул, наконец, свои сны, опечатал и ключ удалил.
Почернел «черный ящик». Был рыжим, стал пепельным волос,
Изменился, окреп, закалился чуть слышимый голос,
Заискрились к корням подведённые мин фитили.
Подсознание в трещинах прошлых случайных побед
Над собой, над другими, над зыбкой конечностью серой,
Как и прежде лечу в пустоте вне любви и вне веры,
Вне надежды оставить вам в душах пылающий след.
Отложил бумеранг, закопал томагавки, стилеты, стволы,
Не поставил креста там, где рифмы сокровища скрыты,
Не оставил ни карт, ни инструкций – ничтожно малы
Перспективы наткнуться на вечности краешек взрытый.
Жаль мне вас, на корню, вас, так тщетно в неравной борьбе
Столь усиленно с жизнью постылою счёты сводящих,
Копошащихся в мира обломках по гузно в… себе,
Власти алчущих, славы желающих… хрен предержащих;
За личинами прячущих лица, дела и шальные мечты;
Обделённых талантом любить эту жизнь безответно;
Потакающих слабостям, клонам, иконам, страстишкам пустым;
Имена позабывших ушедших в покой в нимбе строк недопетых;
Растворяющих в мареве дней недостойных любви эликсир –
Квинтэссенцию слухов и сплетен хромого сознанья;
Осуждающих, судящих, служащих, рвущих на части сей мир
И скулящих, судьбой осуждённых на страх наказанья;
Угрожающих равным и льстящих великим, плюющим на сброд;
Отгрызающих счастья крупицы от искренных смехов;
Беззастенчиво лижущих слова следы или, наоборот,
Затыкающих уши, заслышав нежданно звенящее эхо
Позабытых сказаний о мире, в котором для вас больше нет
Ни пристанища, ни даже жалкого места под солнцем;
Нервно ждущих и чешущих репы, жующих обед
Из баланды и лжи на страстях, той, что прозой зовётся;
Тихо пьющих, лакающих залпом, цедящих как взвесь
Ваших будней и праздников быт; оставляющих копоть…
Утешенье одно: я везде, где я был... где я буду... где, всё-таки, есть!
Ну, а вам на корнях до меня ещё топать и топать.