Цветущий летний день в разгаре,
Жарища выше всяких мер.
А на расстроенной кифаре
Бренчит подвыпивший Гомер.
И песни хриплого аэда
Лениво в воздухе кружат.
А собутыльники обеда
Ждут и в тенёчке возлежат.
Из кухни тянет чем-то вкусным.
Уже проснулись те, кто спал.
Гомер запел о чём-то грустном.
О грустном петь зачем-то стал.
И выпивохи слушать стали,
Вокруг певца тесней садясь.
Вот сказ, исполненный печали,
Что пел Гомер, не похмеляясь.
“Ломились греки в стены Трои,
Как будто в стены кабака,
И дрались десять лет герои
Из-за простого пустяка.
Кляли красавчика Париса:
“Баб умыкать не хорошо!
Верни назад Елену, крыса!
Ужо тебя мы! Вот – ужо!“
Но у Париса нет ответа.
Ну, разве в чём виновен он,
Когда Елена, лярва эта,
Сама рванула за кордон?
Сама Париса возжелала,
Лишь Менелай чуть занемог.
Прелюбодейства злое жало
Амур вонзил в её лобок.
Мы знаем, страсть страшней пожара…
Рвал Менелай от горя чуб.
И тут же разгорелась свара –
За око – око, зуб за зуб.
Во всю настырные ахейцы,
Как говорится, соль земли,
Все десять лет крутили бейцы
И Трою всё-таки сожгли,
Разрушив каменную стену.
И закатили пир горой.
А Менелай простил Елену
И начал звать её домой.
Елена пьяная и злая,
В полнейшем трансе от всего,
Послала на … фиг Менелая
И даже плюнула в него.
Ахилл смеялся до упаду,
Хлебнув трофейного вина:
“Зачем зовёшь её в Элладу?
Она же беглая жена.
За что и заплатила Троя!
Как видишь, Трои больше нет.
Мы ж за победу выпьем стоя,
Ведь мы сражались столько лет.
Ах, Менелай, мой старый кореш!
Ты нынче что-то мало пьёшь.
Ведь если что-нибудь распорешь,
То также – больше не сошьёшь.
Елена ведь позор для Спарты.
Она ж чужая, верь – не верь.
Пускай возьмут её солдаты.
Она же пленница теперь“.
И пил ещё. И корчил рожи.
Кудрями слипшимися тряс.
И, отстегнув свои поножи,
Пустился в залихватский пляс.
Над Троей разорённой, тлевшей,
Дым душный, кучерявый вис.
А рядом с рощей поредевшей
За камнем прятался Парис.
Когда ж Ахилл пошёл вприсядку
Под вопли пьяных едоков,
Парис стрелою прямо в пятку
Ему попал. И был – таков!
Ахейцы бросились, толкаясь,
Но мёртв был грозный Ахиллес.
Его душа, слегка качаясь,
Уже взлетела до небес.
Темнели горные отроги
И ветер в гавани гудел…
Ахилла наказали боги
За Трою и за беспредел.
Похожий на кусок коралла,
Закат малиновый вставал…
Не долго музыка играла,
Не долго фрайер танцевал“.