Пираньями вгрызался в уши детский плач,
На время прерывался и снова заходился.
Криво ухмылялся спятивший палач,
Белыми губами к младенцу приложился.
Бережно на шприц насаживал иглу,
В маленькое сердце колол адреналин.
Добро это то, что сдается злу,
Ноги раздвигает в страхе перед ним.
Из себя нет выхода и в себя нет входа,
Плач не прекращается больше ни на миг,
В муку превращается мертвая свобода,
Карусель вращается, ее держит крик.
Ты еще не знаешь, что такое боль.
Каждый изначально прячет в себе ад.
В бесконечной пытке, потеряв контроль,
Больше всех страдает, кто не виноват.
Ты не выбираешь для себя судьбу,
Каждый день играешь ты прилежно роль,
Которая закончится для тебя в гробу,
В ящик заколотят, забросав землей.
Это мир уродов, это мир больных,
Умирает в родах, дергается в схватках.
Слишком неприлично счастье остальных,
Сладко догнивают мысли в теплых матках.
Я мертворожденный, выкидыш в окно,
Вырван из плаценты грязными щипцами,
Сразу осужденный, брошенный на дно,
Вами - импотенты с мягкими сердцами.
Тщетные потуги что-то изменить,
Все равно что в стену биться головой.
Умножая муки, хочется простить,
Выбраться из плена, стать самим собой.
Угадывая в крике свое отражение,
Не в силах прекратить безумие сейчас,
Разрушившись на гребне, пике раздражения,
Пытаясь отпустить и прибавляя газ.
Плачем захлебнулся брошенный ребенок,
Все проходят мимо и отводят взгляд,
Криво ухмыльнулся спятивший подонок.
Так необходимо. Людям нужен ад.
И не прекращается замогильный смех,
До сих пор вращается эта карусель.
И кольцо сжимается, выжимает всех.
Медленно качается пустая колыбель.