Пименов. Современник и антипод Дейнеки. Как живописец. И как личность, наверное. Я уже признавался в любви к Дейнеке. Пименов любим мною не меньше и тоже пожизненно. Точно мое понимание искусства: недосказанность и ясность одновременно. Это любовь. Это уже взаимность, но еще не привычка. Пименову удается сделать меня не просто зрителем, увидевшим милую сценку. Я ощущаю себя вслед за ним (или уже вместо него, растворившегося во мне) участником действа. Теперь уже я – влюблен.
Почти культовая картина советского времени "Новая Москва". Улица Горького, лето, асфальт блестит после дождя. С заднего сиденья открытого автомобиля. Над рулем – милая женская головка, я вижу ее энергичную короткую прическу, и трогательно беззащитную шею, и тонкие плечи в белом ситце. Эту головку я люблю... "Ожидание". Телефонная трубка – на подоконнике, пошли звать... За окном - холодно и дождь. Это я звоню – из автомата на улице – холодно, дождь. Мы встретимся сегодня? Я тебя люблю... "В артистической уборной". Зеркало, косметические пузырьки, пудра - и тонкие пальцы над всем этим. Я люблю эти пальцы...
Пименов – это запечатленное ощущение любви. Не могу понять, как ему удалось передать его чувство мне.
Что-то подобное, столь же магическое, умеет делать со мною С.Ю.Жуковский – пейзажами и интерьерами. Я вместе с ним (а может быть, уже один, вместо него?) подхожу из холодного осеннего вечера к дому. В окне по-теплому светится: уже зажгли свечи. Меня ждут. Как счастливо, когда тебя ждут... Или другая живописная новелла (Моя? Жуковского?). Я вошел в гостиную. Я люблю этот старый дом. Я никогда здесь не был, но я помню даже, как скрипят здесь половицы... Так же стоят вдоль стен старинные кресла, тот же столик в углу... Может быть, меня еще ждут? Нет, здесь давно никто не был: летнее солнце из окна ностальгически освещает забытую гостиную пыльными лучами...
Я люблю читать теплые живописные фразы Жуковского. Так же, как прозрачно-голубоватые, графичные рассказы Пименова. Не понимаю, как ему удается сделать рассказ щемяще теплым, пользуясь "холодными", голубыми тонами. Впрочем, может быть, понимаю: это не страсть, это - любовь. Ничего общего с Ренуаром живописно – но поразительно сходно эмоционально. Эти двое – Ренуар и Пименов – ближе всех для меня в понимании любви.
А Жуковского и Пименова делают для меня родственными не только сентиментальность, свойственная и мне, но и то невероятное, что они умели сделать - заложить в картину ТЕЧЕНИЕ ВРЕМЕНИ. И Пименов и Жуковский вводят в картину ОЖИДАНИЕ. Действительно невероятно - они вводят ВРЕМЯ в статическую картину! Художники пишут финал, апогей. У Жуковского и Пименова - ожидание апогея. Не знаю других, кто умеет делать это так пронзительно. В живописи, по крайней мере. Впрочем, одна из великих картин Репина "Не ждали" – это тоже сцена перед апогеем счастья встречи с родным человеком – отцом, сыном, мужем – которого ждали всегда, но НЕ ЖДАЛИ сейчас, в эту минуту…
Вторая часть "Лунной сонаты" Бетховена. Для меня – это ожидание первого свидания с женщиной, любви которой долго добивался. Она обещала придти в восемь. Уже пять минут девятого. Сердце выстукивает не секунды - терции. Еще пять минут... Это ее шаги! Нет, это сердце выбивает такт по барабанным перепонкам. Еще пять минут... Вот! Ее шаги! Нет... Это я сам мечусь по комнате. Часы спешат, конечно. Посмотреть на другие - в передней, над зеркалом. Да эти вообще застыли! Меня останавливает на мгновенье сумасшедший взгляд мужчины прямо передо мной. Я даже вздрагиваю. Это я – в зеркале. Уже почти девять! Звонок? В дверь? Боже, я не услышал! Ты пришла...
Бетховен, Пименов, Жуковский... Ожидание.