Я скромный памятник в стихах
Себе воздвигнуть не пытался,
И стихотворец был не ах,
И лиры робко, лишь, касался,
Так почему мои друзья,
Меня столь дружно возносили,
И вирши, первые мои,
Согласным хором так хвалили,
Что у меня едва, едва
Не закружилась голова.
Потом остыл я, успокоясь,
И поклонился миру в пояс.
Ведь я не Байрон и не Фет,
Так, для чего мне этот бред?
Да и, вообще, кому, он нужен?
Кто с музами сегодня дружен?
При Пушкине стихи читали,
В альбом, надушенный писали,
Потом слезами обливали,
И нежно, страстно целовали.
Во глубине сибирских руд
Хранили гордое терпенье,
И ждали, среди горьких мук,
От Пушкина стихотворенья.
Потом всем хором отвечали,
И даже бардом величали,
Без самолётов и ракеты,
Без ЭВМ и Интернета,
Повсюду был свободный глас,
Так в школе обучали нас.
Стихи печатали в газетах
И изучали в туалетах.
Максим наш Горький за стихи
Приобрести смог две дохи,
Прожить в Италии свой век,
Кормить пятнадцать человек,
Большевиков снабжать икрой,
Чтоб побыстрее свергли строй,
В Россию бомбы посылать,
А для души писать про Мать.
И Маяковский жил неплохо,
Воздвигли памятник в Москве,
Хотя ЧеКа потом и грохнул,
Спокойней, с дыркой в голове.
Нигде в Европе, или мире
Так не любили, как в России.
Шёл на дворе двадцатый век,
Дышал свободней человек.
Как Блок с Ахматовой плясали!
Как в кабаках рубахи рвали!
Как плакал человек простой,
Упав с бутылкою пустой.
А юный Игорь Северянин,
Известный всем, как марсианин,
Был повсеместно обэкранен,
И всенародно популярен,
А басни дедушки Крылова,
Баллады от Козьмы Пруткова,
Что знали все и стар и млад,
И применяли невпопад.
Затем война, и словоблудье
Осточертело, видно, людям.
Одно могло их соблазнить,
Ограбить, выпить и убить,
А их «поэты», по названию,
Описывали те деяния.
Провозглашая между строк,
Осанну на большевиков.
Был Евтушенко на устах,
Гремел на школьных вечерах,
Рождественский и Вознесенский
Слагали оды, пели песни.
«Уберите Ленина с денег»,
«Не позорьте святое имя»,
Будто не было тем проблемней
И народ занимался ими.
А ещё, пели нганасаны
О широких просторах тундры,
И как шли в поход партизаны,
По призыву партии мудрой.
А всех громче были поэты,
Что слагали о Сталине песни,
Получая пайки за это,
И квартиры в районе Пресни.
А теперь, как-то, всё затихло,
Средь похабных концертов бойких.
Почему-то, не видят смысла
Сочинять о Великих стройках.
Но поэты не унывают,
Видно вдоволь наворовали,
Лишь петиции посылают,
Чтобы гимны писать позволяли
А народ, смотрит «юмор» тупо,
Наливает себе по-русски,
И, кошмарную эту глупость,
Поедает вместо закуски.
А пока проходит реклама,
Сходит он ещё за родимой,
Ведь ходить на работу не надо,
Разве, только, до магазина.
Здесь никто не работает вовсе,
А друг друга лишь надувают,
Продают вагонами воздух,
Или грабят и убивают.
Воют, разве, пенсионеры,
Что всю жизнь протянули лямку.
И не могут никак поверить,
Кто им кинул такую «подлянку».
Праздник твой, Так гуляй, Россия!
Веселись, и сори деньгами,
А закончится нефть, босыми
Побредёшь по миру ногами.
Ну, а миру не привыкать,
Как ты просишь на бедность, вроде,
А попробуй тебе не дать,
Тут же, враз, получишь по морде.