Чёрною ночью по белому утру -
в линии страсти изгиб Камасутры;
над сладкозвучием юного стана
имя витает заморское "Анна".
В милой горбинке татарское эхо,
плач мелодичен и кажется смехом,
и под рукой ("...утомилась? Встряхни!")
дремлют её роковые стихи.
В чёрных и белых - неосторожных -
линиях всю её любит художник,
а от любви - перетянутой струнки -
имя осталось и двадцать рисунков.
Губы родные в знакомой помаде
горько шепнули: "Спасибо, Амади..."
Бодро кивнул ей, но дрогнула странно
с кистью рука: "До свидания, Анна..."
Ангел и бес поделили пространство
"после" и "до" беспробудного пьянства!
Только не-вовремя в имени Жанна
(ТОЙ, что потом!) ему слышалось "Анна".
*
Как же ты пр'одал по пьяни
Анну* свою, Модильяни?
*сильно нуждаясь в средствах, им было продано несколько рисунков с изображением А. Ахматовой.