В глазах лазурь плескалась прежде,
Но вмиг застыла колкость стуж,
Когда разрушив жар надежды,
С отрядом не вернулся муж.
И руки, созданные Родом
Растить детей, лечить, ласкать,
Смогли грузить дрова в подводу,
Охотиться и… убивать.
Что от неё былой осталось?
И боль всё давит на виски…
Всё глубже сердце забивалось
В броню из гнева и тоски.
Когда впервые на тропинке
Ей встретился двуногий зверь,
Под кроной тоненькой рябинки
Закрылась его жизни дверь.
Упала на ремень нагрудный
Слеза из-под прикрытых век.
Да, человека убить трудно,
Но враг – уже не человек.
И сердце билось как обычно,
Закрывшись на стальной засов,
И руки быстро и привычно
Копали для пришельца ров.
Кто виноват, что даже в мае,
В искрящей россыпи росы,
Под щебет птиц душа стенает
И блёкнет золото косы?
Она жила, свои желанья
Похоронив уже навек,
Но вот однажды тропкой тайной
К деревне вышел человек.
Красивый, молодой, высокий…
Забилось сердце, может – друг?
Устав от жизни одинокой,
Она к нему шагнула вдруг.
И что-то в сердце всколыхнулось,
Рванувшись птицей из груди,
И чуть неловко улыбнулась,
Тоску оставив позади.
Стоял чужак, ножом играя,
Глядел насмешливо на лук.
- "Видал, что женщины стреляют,
Но этот не для женских рук!"
А что в душе, кто его знает…
Сказал, смахнув пыль с сапогов:
"Здесь хорошо земля рожает,
Да что-то мало мужиков.
Мой род давно уже без крова,
Давно нам нужен новый дом.
Здесь сможем мы начать всё снова,
А вас… в наложницы возьмём.
Такой подарок нынче редок,
Под нами ещё ляжет Русь!"
И усмехнувшись, напоследок
Сказал ей: "Я ещё вернусь!"
Он уходил, она стояла,
Прогнав из сердца злой испуг.
Что ж, не судьба, себе сказала
И… вскинула вдогонку лук.
А жизнь по-прежнему идёт,
Хотя немного и не так…
Но женщине велел сам Род
Хранить и сберегать очаг.