Я теряю дар речи от такой изощрённой,
Вызывающей наглости, возмутительной лжи,
От умения белое выдать за чёрное,
Перейдя всех приличий и норм рубежи.
Бьёт сердечный набат всё сильнее и спешнее
На краю человеческих сил:
- Боже праведный, милостив буди мне грешной,
Эту Правду до всех донеси:
В горе мать онемела над мёртвым ребёнком,
У развалин над трупом рыдает жена -
Это в полночь под грохот грузинского танка
В дом цхинвальцев вторгается снова война.
Во дворе свежевырыта сыну могила,
А в саду дочь хоронит седого отца.
Он подумал: гроза подбирается с тыла,
Посмотрел - и уже не поднялся с крыльца.
Из горящих руин городского детдома -
Под летящих осколков дожди
Только десять из ста среди воя и грома…
- Дай же им добежать! Не стреляй! Подожди! -
Но двойные стандарты - это свод своих правил.
Знать, поэтому «вождь» новых сил
Чад своих в безопасное место отправил,
А чужих – градом пуль уложил.
Обращаюсь я к людям предсмертными криками
Всех погибших: "Есть время! Пока!
Постарайтесь же встать НАД своими обидами:
Жизнь земная на диво хрупка!"
Перед СОВЕСТЬЮ, ВЕЧНОСТЬЮ и перед БОГОМ,
Из какой бы мы ни были с вами страны, -
Достучаться каким я могу ещё слогом?-
Что и те, и другие, и ВСЕ МЫ – РАВНЫ!