Здравствуй, мой бедный ангел, смешная мейга, знаю, что был я глуп, что умен я не был.
Прежде меня любили коты и змеи, время пройдет – полюбит сырое небо,
ну а пока – июль, и цветут ромашки,
ты на меня глядишь и, наверно, злишься –
вот ведь живет дурак и не верит даже в ту, что на свете божьем к нему всех ближе.
Нет у него жены, не родятся дети; груб, как солдатский смех, за душой – две кроны.
Если бы мог – остался бы в этом лете. Мне и хотеть-то нечего, в общем, кроме
света глазам и август – сливовый, звонкий, чтобы, мой ангел, если ты есть – коснулась сказки, в которой я побывал ребенком, и не встречал с тех пор.
Я иду, сутулый: столько вокруг людей в золотых рубашках, тает асфальт под солнцем, грубеет кожа. Мейга моя, часы на высоких башнях бьют все быстрей, и мне – за тебя – тревожно.