До ожиренья раскормлена ночь,
бывшая глянцевой куклой-француженкой.
Чертит растущее веретено
круг еле-слышных заклятий простуженных.
Холод пустыни – серебряный звон.
В клацанье грубых браслетов – злопамятство.
Ровница звуков свивается – в тон
чёрной абайе, смертельному таинству.
Дробная память прольётся дождём –
талым дыханьем по южной провинции –
над виноградниками Руссильон…
Ветер ли кружит – застывшими птицами,
сонно-седым покрывалом с лица?
Поит песком духов рощи аргановой...
Смилуйся, дай расплести до конца
вещий клубок – утешенье обманное.
2008 г.