Избранные стихи из книг

Бязырев Георгий Александрович – поэт, прозаик, автор музыки к своим песням, художник, учитель.
Георгий Бязырев родился в 1953 году в г. Иркутске. Служил в рядах советской армии с 1971 по 1973 год. Учился в четырех технических Вузах и в одном гуманитарном. Учился заочно, при этом попутно работал грузчиком, кочегаром и шлифовальщиком в г. Николаеве, что на Черном море, сварщиком и бетонщиком на ударных комсомольских стройках Севера и Дальнего Востока, на заводах Иркутска. Во времена Советского Союза приобрел 14 рабочих профессий, в то же время за цикл стихов о своей «малой родине», стихотворений о маме, о природе Сибири был награжден премиями Украины и Дальнего Востока. В 1986 году закончил обучение в Литературном институте им. А. М. Горького на факультете «поэзия», в 1988 году закончил высшие офицерские курсы «Выстрел» в г. Солнечногорске, в 1991 году получил диплом экстрасенса и целителя. Автор более десяти поэтических книг и двенадцати книг прозы.


       «БЕЛЫЕ ГРОЗЫ»
       СТИХОТВОРЕНИЯ ГЕОРГИЯ БЯЗЫРЕВА

       Аннотация к книге стихов Г. Бязырева «Белые грозы».
Молодой поэт Георгий Бязырев живет в городе Тутаеве Ярославской области, преподает в СПТУ русскую литературу. Он автор четырех поэтических сборников, три из которых вышли в Москве. Стихи разнообразны по тематике, дерзки по характеру, они достаточно полно раскрывают лирическое дарование автора. В новом сборнике читатель найдет произведения, которые в застойный период были изъяты цензурой из предыдущих книг.



Предисловие поэта Ларисы Васильевой к книге стихов Г. Бязырева «Белые грозы».
Ярославль. Верхне-Волжское книжное издательство.
       Книга издана в 1989 г.

       КОРОТКО ОБ АВТОРЕ

       Георгий Бязырев не мог остаться незамеченным со своими стихами. Они от жизни, от яростного мира, от полноты чувств, бушующих в молодом человеке. Одиночество не грозит музе этого поэта, идущего в жизнь неоглядно и широко. Его стихи полнокровные, часто дерзкие по мысли и чувству – образы в его устах обретают самые невероятные подчас смыслы, и даже там, где он не прав, в горячности своей убедителен:

       …под разломами небес
       Стоят лучи, как сноп соломы.

       Должна сказать, что за годы учебы в Литературном институте им. А. М. Горького Бязырев был моим любимым учеником. За шесть лет Бязырев единственный, кто ничему у меня не научился – каким пришел, таким и уходил: смелым, ярким, талантливым. Непокорным. Открытым всем ветрам и защищенным от них своим мироощущением:

       Так вот зверь летит, не чуя ног,
       Одуревший от избытка силы,
       На умело сделанный манок,
       Где ружье дыханье затаило…

 Думаю, он так же мало развивался за эти годы, ибо развит достаточно. Сожалею об одном, что Бязырев редко печатался и по сей день недостаточно заметен, ибо ему давно пора стать объектом серьезной критики на страницах литературных журналов.
       Лариса Васильева


КАРТОШКА

Сейчас, сейчас старушка Память
На лбу найдет свои очки,
Подслеповатыми зрачками
Вопьется в даль из-под руки.
Увидит дворик за болотом,
Где я расту из синевы.
Там булькает, кипит работа
В корнях деревьев и травы.
Там луны пахнут мокрой кошкой,
Там звезд хватает детворе,
Моя — похожа на картошку,
Обуглившуюся в костре.
И я под ней играю в прятки,
Звезде своей дурацки рад.
А у картошки путь несладкий —
Или посадят,
       иль съедят.
Ну что ж, посадят — не заною,
Поджарят — наорусь от мук.
Зачем же за моей спиной
Сейчас фортуна режет лук?..
Смеюсь сквозь слезы понарошку,
Шучу, надежду затая:
«Не упади, моя картошка,
Свети, чернушечка моя!»

+++
Со мной уже который день
Пытается заговорить руками
Моя глухонемая тень,
За куст хватаясь и за камень.
Мешает мне идти вперед,
Вцепилась мертвой хваткой в ноги
И валуны с корнями рвет –
Я волоку их по дороге…
Со мной уже который год
Пытается заговорить руками
Мой искалеченный народ,
Что тенью стал под страхом камер…

+++
Я не пьян – это сердце меня
Раскачало чего-то под вечер,
Это тяжесть грядущего дня
Гнет к земле мои думы и плечи.
Я не пьян – это трудный ответ
Не могу дошептать я губами:
Через сто революций и бед
Мы, рабы, умираем рабами…
Я не пьян – просто облик людей
Пред моими глазами двоится:
Справа – лица любимых вождей,
Слева – их же звериные лица…

БЕЛЫЙ КЛИЧ

Лебеди поплыли
По небу сторонкой.
От гребущих крыльев
В облаках – воронки.
Словно гусь домашний
В лебединой стае,
Я лечу над пашней,
Но не улетаю.
И над клином хлебным
Белый клич мой тонет
В ледовитом небе,
В лебедином стоне…

+++
Мы, салаги, - пороха не нюхали,
Но бежали выполнять приказ.
Солнце, молодое, лопоухое,
Ужасаясь, пряталось от нас…
Падали мы – путинские птенчики, -
И чужие боги всех мастей
Слушали медали, как бубенчики,
На груди любовников смертей.
Остывали вражьи территории,
Онемев от нашего броска.

Стало белое пятно Истории
Красным
       от липучего песка…

+++
Падают русые мальчики
В жарко затопленный ад.
Не на гитаре их пальчики –
Впаяны пальцы в приклад.
Кукишем вылезла Кушка им! –
Матери,
       что же теперь?...

Круто усыпан веснушками
Ветер с афганских степей…

В ЦИРКЕ

С растрепанными патлами —
Потеха из потех, —
Вбегает клоун, падает,
Запнувшийся о смех.
Под соло барабанщика
Он вскакивает, злой,
И слезы — в два фонтанчика,
И всем грозит пилой!
Гримаса — убедительна,
Работает пила:
Отчаянного зрителя
Он пилит пополам.
И брызжет кровь морковная
На солнечный песок,
И публика прикована
К товарищу без ног.
Идет игра незримая:
Калека — человек…
Оп-ля! Две части зрителя
Опять срослись навек!
Грохочет цирк, качается,
Как утренний трамвай.
Волшебник улыбается:
«Кого еще, давай?!»
И смехом цирка залитый,
Влетел мальчишка в круг.
Трибуны дружно замерли:
Какой-то новый трюк?
Бежал мальчишка к ящику,
И падал, и вставал,
В прожекторах горящая
Искрилась голова.
И крик пилою адовой
Артиста по лицу:
«Отцу верните, дяденька,
Афганскому бойцу,
Верните, дядя, дяденька-а,
В больнице
       о-он…
       без но-ог…»
Упал
       мальчишка
       маленький,
И клоун, тусклый
       старенький,
Сел рядом
       на песок…

(Далее в этой книге напечатаны еще около ста стихотворений, различные по тематике).


ЗА ТРИДЕВЯТОЙ ДВЕРЬЮ
Книга стихов
Москва. Издательство «Молодая гвардия, 1988 год.

       Предисловие поэта Сергея Поликарпова
Молодости свойственно стремление к самоутверждению. Нередко острая жажда этого подталкивает молодых на путь дерзкого вызова общепринятым нормам – в одежде, развлечениях и манере поведения: так проще оказаться в центре внимания общественности. Не случайно же родилась пословица: «Слухом земля полнится, а причудами – свет»…
Вступающему на литературную стезю самоутверждение на ней не менее важно, во-первых, потому, что она одновременно становится и его дорогою жизни, а во-вторых, здесь «выживают» лишь те, кто способен до конца земных дней торить собственную тропу.
Георгий Бязырев выбрал для себя наиболее труднейшую задачу –
утвердиться, а вернее проявиться на пути развития традиционного русского стиха, где, кажется, было все уже осуществлено многими великими предшественниками.
Для следования этим путем от поэта всегда требовалась особая отвага и уверенность в собственных творческих силах, чтобы не оказаться в числе не расслышанных в монотонном хоре несчетных искателей счастья на ниве поэзии.
У Георгия Бязырева немало стихов живых, пульсирующих, полных поэтической энергии. Он не боится «избитых» сюжетов – он дает им новую жизнь. Так, стихотворение «Возвращение» вроде бы повторяет известную историю, знакомый сюжет: солдат не хочет возвращаться домой из-за тяжкого ранения, а потом узнает, что все родные его погибли. Автор рассказывает эту историю ярко, образно, но ждешь еще чего-то необыкновенного – именно из-за того, что сюжет знаком. И это «что-то» появляется как вспышка большой лирической силы:

Только новость черней похоронки
Все ж нашла его солнечным днем:
Четверть века зияет воронка
Там, где раньше стоял его дом…
Он вернулся к ней… Старый…
К девчонке…
Он упал к ней –
Лицом в водоем,
Костылем закрывая воронку,
Как гнездо перебитым крылом…

       Не берусь предсказывать литературную судьбу Георгия Бязырева – она, как всегда, в руках времени. Но лучшие его стихи, думается, убедят читателя, что их автор остро и по-своему чувствует «боль и соль» родной земли.
       Сергей Поликарпов


       Книга стихов «Небесный диктант»

НЕБЕСНЫЙ ДИКТАНТ
       
Стихи начала 90-х годов прошлого века

УЧУ УРОКИ

Вдох-выдох — пар клубится паровозный,
Окоченели в комнате цветы.
Но вымахали за ночь от мороза
На стеклах джунгли звездной красоты.
Я за столом своим учу уроки,
Закутавшись в пальто, гляжу в окно:
Там, между стекол, между пальм высоких
Бредут все звери, как в немом кино.
Бредут плезиозавры и медведи,
И племена, и боги в никуда —
В стеклянном сне детьми своими бредит
Остывшая вселенская вода.
Я все срисую, подышав на пальцы,
В тетрадку. Там у общего огня
Сидят Титан, Атлант, неандертальцы,
И ангелы... И смотрят на меня...



ОДИНАКОВО ОДИНОКИЕ

Одинаково непохожие,
Одинаково одинокие,
Мы проходим.
Мы только прохожие -
Мы проходим уроки высокие.
Из миров мы проходим в мистерии,
Из страданий идем в сострадание,
Из идей, из метафор — в материи,
В дым камланий, шумы мироздания…
Под студеными космами
Космоса,
Под гипнозами, гримами, гимнами —
Мы проходим без карты, без компаса:
Мы проходим любовь
Невзаимную...
На планетах мы только прохожие.
Мы – не мы, мы – сомнамбулы Божии.
Мы проходим то мимо, то мимами
Сквозь немые умы свои мнимые.
Сквозь массовки, масонские ложи и –
В темень темечка, в тело прихожее
Одинаково непохожие,
Одинаково
       нелюбимые…



КАРТИНА

Написал художник чудо
Божьей искрой в темноте:
Вышла Дева ниоткуда
И осталась на холсте.
Проплывает вечность льдиной.
Зажигает в людях кровь
Недоступная картина -
Настоящая любовь.
Тянет падших к совершенству,
Тянет к Деве чернь и власть:
Дети пробуют блаженство
Сжечь, купить, убить, украсть.
Восстают из праха люди
Догрешить и дострадать,
А с картины всех их любит
Нестареющая
       Мать...


       АТЛАНТЫ

Светить будут звезды-гиганты,
Моря не затопят Памир,
Пока существуют атланты
И держат ладонями мир!
Несут небосвод великаны,
Их кожа — земная кора,
И ноздри подобны вулканам,
От выдохов гнутся ветра.
Им ребра ломают шахтеры,
Качают нефтяники кровь,
Но плечи атлантов, как горы,
Хрустальную держат Любовь.
Скрипят континенты от крена,
И крошится небо в боках.
Как реки, вздуваются вены
На их великаньих руках.
Без дела ржавеют таланты,
В часах прекращается ход —
Работают, держат атланты,
Сжав зубы,
Пылающий свод!



КОТ УЧЕНЫЙ

Однажды ночью на рыбалке
Дремал я, лежа на спине —
Зеленоглазые русалки
Хвостами били по Луне.
Мне песни девы распевали,
Потом ушли по ветвям в мглу,
Лишь сучья, как пути русальи,
Вели к центральному стволу.
Висели травы, словно сети,
Хлестали ветки, но я шел
Туда, где в сплющенном рассвете
Пробил дорогу черный ствол.
Я по нему спустился
в темень,
И в «темени» продолжил
путь:
Там мертвым —
просыпаться время,
А всем живым —
пора уснуть!
И я глаза открыл случайно —
Сто ведьм увидел я тогда:
Они ногами мяли в чане,
Как виноград, мои года.
Я крикнул: «Чертовое семя,
Я уличил вас в колдовстве!»
И тут меня хмельное время
Ударило по голове.
Из-под земли явилась фея,
Рукой взмахнула, а потом
Заколдовала:
       «Ерус — Ферус!
Отныне будешь ты —
       котом!
Ты будешь сказки петь у дуба.
Вновь человеком станешь ты,
Коль поцелует тебя в губы
Царевна дивной красоты!»
Качнулся космос невысокий,
Я полетел издалека
Туда, где режет об осоки
Река бока и облака...

Теперь я кот.
       Судьбу ругая,
Златую цепь я волочу.
Пойду налево —
       песнь слагаю,
Направо —
       сказку бормочу.
Послушать притчи, сказки, оды
Из века в век ко мне в кусты
И ведьмы с лешиями ходят,
И девы
       дивной
       красоты…


ЛЕТУЧАЯ БЕРЕЗКА

На гнездовья птицы прилетели.
Хлопая крылами по воде,
Завертелись белые метели,
Закружились пары лебедей.
А потом вели тропой скалистой
Взрослые к воде птенцов своих.
Оглашался берег звонким писком
Желторотых шариков живых.
Лишь одна гусыня —
как из воска —
Все сидела и ждала птенца.
Почему-то тонкая березка
Вышла из последнего яйца.
Молодежь росла легко и смело,
Пробовала небо на крыло,
Только лишь березка не умела
Ни летать, ни плавать, как назло.
Улетели лебеди и звезды,
Кромку неба затянуло льдом.
Вытянула шею ввысь береза,
Крыльями забила над гнездом,
Зарыдала, будто бы девица,
Замахала крыльями опять —
Вдруг, крича, взлетела лебедицей,
Чтобы маму
на небе искать.


СНЕГИРИ

Свесила подушка
Поросячьи ушки
Над твоей макушкой,
Светлышко мое.
А на кухне вашей
Чайник шляпкой машет,
Прыгает и пляшет,
Сказочку поет:
Как растут в морозы
На ветвях березы
Красные, как розы,
Птицы-снегири;
Как потряс я ветку
И насыпал в сетку
Этих птичек редких
Для тебя…
— Не ври-и!..
Ну давай, дочурка,
Поиграем в жмурки,
А не то в дежурке
Я и не усну.
Не забыть бы ночью
Для тебя мне, доча,
Звезды обесточить,
Выключить Луну.


ПРО ЗОРЬКУ

— Спой мне, мама, про вольную волю,
Почему ветры в поле не воют?
— Ветры теплые стали листвою,
А холодные — сорной травою.
— Мама, листья шуметь перестали,
Где же листья: упали, устали?
— Листья добрые птицами стали,
Листья злые — травою восстали.
— Мама, мамочка, за синевою
Птичек тоже не видно на воле?
— Стали лучшие птицы зарею,
А плохие — недоброй травою.
— Мама, нету ветров непокорных,
Нету листьев и птичек проворных,
Для чего же травы столько сорной
Этой ночью, холодной и черной?
— Чтобы в зимнем хлеву этой ночью
Наша Зорька за бархатной щечкой
Превращала поляны и кочки
В молочко для тебя, мой сыночек.


ВОЛШЕБНИК

Когда качалась над опушкой,
Как желтый маятник, Луна,
И пела из дупла кукушка
Двенадцать раз для колдуна,
Я шел в чащобу за деревню,
Дрожа от страшных криков птиц,
И поцелуями деревья
Переколдовывал в девиц.
Я разгадал секреты дива,
Высвобождая для весны
Анюту — из плакучей ивы,
Тихоню Свету — из сосны.
Не плачьте, елочки и вербы,
Шепчите принцев имена —
Найдется каждой рыцарь верный,
Покуда тикает Луна.


ОРФЕЙ

Может, у соседки жили птицы,
Иль созвездье Лебедя виной:
Родила ребеночка девица
С бугорками крыльев за спиной.
В остальном — ребенок как ребенок,
И соседка пела и цвела,
Лишь скрывала в ворохе пеленок
От досужих глаз его крыла.
А когда подрос он, прятать спину
Научился сам под свитера —
И врачи не навредили сыну,
Не прогнали дети со двора.
Чтоб друзья камнями не забили,
Он один старался всюду быть,
Не влюблялся в женщин из-за крыльев —
В час объятий крыл не утаить!
Но когда от выдоха Вселенной
Мир людей совсем оледенел,
Пробил час — и птицей вдохновенной
Он расправил крылья и запел.
Это пенье растопило льдины,
И пока не замолкал Орфей,
Превращались в рыцарей пингвины,
А листва и рыбы — в добрых фей.
Так планета во вселенской стуже
Сыновей рождает иногда.
Ведь Земля как камень — лишь снаружи,
А внутри —
       крылатая звезда!


СЛОНЫ ГАННИБАЛА

Идут, сотрясая Европу,
Вперед боевые слоны:
Союз Пиренейский — растоптан,
Границы римлян — сметены!
И скоро в невиданной битве
Навеки скрестит Ганнибал
Слонов африканские бивни
С Альпийскими бивнями скал.
Вожак, обмороженный, в шрамах,
Сорвется с безумных высот,
Проломит, как загнанный мамонт,
В бездонном ущелии лед.
Заменит саванны и пальмы
Слонам саван гор — снежный наст.
Прорвется сквозь звезды и Альпы
Единственный слон...
А сейчас:
Идут за слонами обозы,
Пехота печатает шаг;
Их бивни ломают березы,
Врагов топчут ноги, крушат;
Бегут легионы, как зайцы,
При виде ревущих слонов!..
Глаза великанов слезятся
От ветра,
       от манговых снов...

Богат Карфаген – а все мало.
Но мне-то зачем города,
Зачем, как слонов Ганнибала,
Я из дому вывел года?
За жизнь сорока «великанов»
Что взял я, что выпил взамен? –
Лишь радость победы при Каннах,
Лишь горечь за свой
       Карфаген…



СКАЗКА О ПИСЬМЕ

Написал я дочери, —
Не печально, что вы! —
Мол, дружу с пожарником,
Чтобы не сгореть…
Взял письмо тяжелое
Самолет почтовый,
До-олго хлопал крыльями
Прежде, чем взлететь.
То письмо за облаком
Выпало снежинкой
И кружит над городом
Между туч и звезд.
Ему падать боязно,
Хрюкает, как свинка,
Машет встречным летчикам,
Как собачий хвост:
Радо ненаглядочке
Не слететь соринкой
На хлопушки карие
И не вызвать слез…


КОНЬ

Пахнут мята и чабрец.
За глухим забором
Роет землю жеребец
В яблоках раздора.
Глазом бешено косит,
И храпит, и плачет,
От пружинистых копыт
Гнется двор, как мячик.
Конь танцует, бьет башкой
В ворота темницы,
И восходит за рекой
Ржанье кобылицы.
Грива — тысяча колец,
Очи — черносливы,
Отвечает жеребец
Лошади игривой:

«Клевером и мятой
Землю замело.
Я скакун крылатый,
Сердце — наголо.
Я не конь, я — птица,
Плачу об одном:
Спит мой друг-возница
Непробудным сном.
Ты меня за дверцу
Не зови к венцу:
Верно мое сердце
Другу-мертвецу».


СКАЗКА О ЛЮБВИ

Олень трубил на всю округу,
Зарею обагрив рога.
Он звал ее, свою подругу,
И вдруг услышал клич врага.
И он, пути не разбирая,
Пошел на голос храбреца,
Рогами царскими ломая
Бодавшиеся деревца…
А где-то там, в распадке тихом,
Где верба распустила пух,
Насторожилась олениха,
Вся превратившаяся в слух.
И этот клич, ответный, смелый,
Заклокотал в ее крови.
Она не шла, она летела
Навстречу голосу любви.
На клич — как бабочка на пламя,
Как в реку радостный ручей!
И проплывали облаками
Сугробы талые под ней.
Из-под копыт хлестали искры,
Взлетал и падал небосвод…
Она не слышала тот выстрел,
Что оборвал ее полет.
Как бы запнулась… И в оленьих
Больших глазах —
       не страх, не боль,
А выраженье удивленья:
Так вот какая ты, Любовь?..
И перед ней, разлившись странно,
Дымилось солнце на снегу.
А эхо, ахнувшее страшно,
Пошло выстуживать тайгу.
И зверь огромный замер чутко,
Поднял рога на полпути:
Ему и хочется, и жутко
Навстречу выстрелу
       идти…

Потом туда, где так обидно
Из дула вытянулся луч,
Богиня леса Артемида
Сошла кентавром из-за туч.
И снег опять стал красно-пьяный,
И эхо шло до зимовья:
Упал охотник с жаркой раной
На щепки тульского
ружья…



ТЕЛЕГРАММА

Выстраиваю строчки телеграммы,
Вымучиваю, будто бы стихи,
Который раз пишу я: «Здравствуй, мама!»
А дальше снова много чепухи.
Пишу: «Прости, что не пишу ответы:
Когда сажусь письмо домой писать,
То к домику открытого конверта
Мне хочется трубу подрисовать…»
Задумаюсь… и комкаю бумагу,
И снова: «Мама, я совсем один!..»
Нет, нет, не так, а лучше:
«Здравствуй, мама!
Прости, что не пишу. Целую, сын».
Мои слова, корявые, простые,
Сейчас нырнут в густеющий простор
И полетят в таежную Россию
Над теремами елей, пихт и гор.
Деревни, села, города минуя,
Они промчатся утром над мостом,
Бредущим через реку ледяную
На берег тот, в который врос мой дом.
Сверкнут рога трубящего трамвая…
Подъезда дверь…
На лестнице темно…
Забарабанит дождь, как будто заяц,
Упругой лапкой в мамино окно.
И выйдет мама в штопаной вельветке
И в фартуке, испачканном мукой,
И тут слова так искренне — по-детски
В ее подол уткнутся головой.
И мама, замерев, про все забудет…
А после — вытрет щеки наконец
И выдохнет: «Друзья-то все как люди,
А этот — непутевый, как отец…»
Потом засуетится, снимет фартук
И над письмом склонится допоздна…

И осень скользкий лист наклеит маркой
На старенький конверт
       ее окна…


ЕМЕЛЯ

Не в свою, видать, неделю
Дни и ночи напролет
Строил мельницу Емеля —
Получился вертолет!
Аж иконы рты раскрыли,
И чесала лоб страна,
И попы пупы крестили:
— Сгинь, нечистый! Сатана!
Чтоб загладить дело это,
Стал он строить Божий храм —
Церковь завелась ракетой
И умчалась к небесам!
Поглядели-поглядели
Честны люди — что за вздор? —
И отправили Емелю
Под топор.


ЗАЗЕРКАЛЬЕ

Когда стрекозы разрезали,
Как стеклорезы, гладь пруда,
В подводном зазеркальном зале
Я отражался без труда.
Я плыл прозрачным приведеньем,
Менял обличия весь день.
Я не отбрасывал там тени —
Меня отбрасывала тень.
По зеркалам бежали тучи,
От этого на дне морей
Я превращался в рыб летучих,
В китов, драконов и зверей.
Я был то птицей, то атлантом,
То затонувшим кораблем,
А после верой и талантом
Творил на острове своем.
Среди чудовищ беззаботных
Я вел себя, как чародей:
Очеловечивал животных,
Потом обожествлял людей.
На мордах — прорастали лица,
На пальмах — рыбы стали петь...
Все, что смогло во мне родиться,
Уже не сможет умереть!
Пруд со стрекозами — в тумане;
В непостижимой ворожбе
Я растворился сам в себе,
Как соль в бездонном
       океане...


МОНОЛОГ АНГЕЛА

Вручил архангел мне тетрадь
И ниспослал на Землю с выси,
Велел мне лишь добро писать:
Дела людей, мечты и мысли.
Я проникал из дома в дом,
Я слушал жалобы и споры,
Но всюду узнавал Содом
И насквозь зрел детей Гоморры.
Как это небу рассказать?
Там приготовлена комета,
Чтоб человеков наказать...
Но ведь с людьми умрет планета!
Хожу по странам, как гроза,
Шагами твердь земную рушу,
Закрыв ладонями глаза,
Заткнув крылами рот
       и уши…


ГЛИНЯНЫЕ ДЕТИ

Промчался ангел, как комета,
Рассыпал по небу лучи,
И долго радугами света
Лилось сияние в ночи.
Он прилетал учить Любови
Людей в тяжелые лета —
Но утонули в море крови
Державших Землю три кита.
Дух светлый обучал на звезды
Летать и взрослых, и детей —
Но поднимались в черный воздух
С рычаньем кулаки людей.
Вернулся он к друзьям старинным
И духов удивил колосс
Рассказом про людей из глины,
Не знающих счастливых слез.
Поведал, что на Крайнем Свете,
Где жизни и не может быть,
Лишь дети, глиняные дети,
Умеют плакать
       и любить...


ВОЛКИ

Голодной лютою порой
Из чащи в ширь полей
Матерый вывел за собой
Подросших сыновей.
Он озирался на бегу
И, морща нос, рычал,
Когда из стаи на снегу
Кто след не соблюдал.
Его от голода бы спас
Лес зимний одного,
Но десять пар горящих глаз
Глядели на него.
Он стаю, крадучись, привел
К околице села,
И вскинул морду к звездам волк,
Когда сгустилась мгла.
И волчий вой, пурга и страх
Смешались в круговерть,
Собаки стихли в конурах,
Собачью чуя смерть.
Как будто вызов он бросал
Селу: «Иду на «вы»! —
И ветер в трубах подвывал
Ему, когда он выл.
Волк стае показал ходы
И вновь ушел во мрак,
Оставив во дворах следы
И цепи от собак.
И в бор студеный, неживой
Летел он на рассвет,
И тени серые его
За ним струились вслед.
И каждый волчий взгляд костром
Жег спину, бил, как кнут,
Почуял старый зверь нутром:
Запнешься — разорвут!
И, разорвав его в клочки,
Они вонзят в бока
Друг другу жаркие клыки
За право
       вожака.


МАМОНТ

Ледник, как плата за беспечность
Пришел. И получилось так,
Что благородство и сердечность
Для выживанья — первый враг.
А он не стал приспособляться,
Поскольку не желал мельчать —
И мышью в нору зарываться,
И волком на друзей рычать.
А он не плакал, добрый мамонт,
Красивый, сильный и большой.
Он шел навстречу смерти прямо,
Поскольку не кривил душой.
Мотая крупной головою,
Он шел и мог еще смести
Любого хама и героя,
Кто встанет на его пути.
Уперся в лед речушки Мамы
Башкой навеки…
       Чья берет:
То ли в ледник вмерзает мамонт,
То ль на планете
       тает лед?…

СКАЗКА О ПАПОНТЕ

Давай с тобою, доча,
Над сказкой похохочем:
Ты — м… Аленький цветочек,
А я — ба-ольшой лопух!
Мы посмеемся смело
Над тем, что наболело,
И тем, что надоело,
Поделимся. Но вслух!

Жил-был красивый мамонт,
Он цирк любил и драмы.
И папонт жил упрямый,
Глазами глуп и глух.
В другой стране — за стенкой, —
Ревел слоненок Ленка,
Он не хотел есть пенки,
И тоже был лопух!
Такая заковырка:
Пока слоненок швыркал,
Уехал мамонт с цирком,
Качая головой.
А папонт был не гений,
И в литобъединеньи
Попал в обледененье…
Сейчас он — как живой,
Стоит в большом музее.
Там на него глазеют
Туристы, ротозеи
Из школы номер пять.
Ученые Европы
Над ним проводят опыт:
Хотят, чтоб он захлопал
Ресницами опять!
А вечером медсестры
Отогревают монстра
И мажут все коросты
Зеленкой, чтоб ожил,
Чтоб застучал зубами,
Затопотал ногами
И в хобот свой красивый
Им сказки затрубил!



***
Все жизни, что я прожил на Земле,
Мне память воскрешает очень странно:
Тела существ, лежащие в золе,
Являются ко мне, как из тумана.
Я этой длинной очереди рад:
Ко мне приходят рыбы, звери, люди
И до утра со мною говорят,
Про жизнь мою рассказывают, судят.
Я вижу драмы, полные огня,
Чудовища вдруг замолкают страстно:
Им хочется услышать от меня,
Что все они страдали не напрасно…




ИГРА

Вылетаю из собственных уст
И парю над собой и молвой,
Волевой — оттого что без чувств,
И счастливый — что я неживой!
Подо мною Земля — как игра:
Колосятся дожди и года,
И от грома усатых «Ура!»
Рассыпаются в прах города.
Звезды кружатся, космос бурлит,
Опыляет хвостом метеор
Спины всплывших со дна атлантид
И родильную глину озер.
От вулканов — торжественный гул,
И колючие розы ветров
Распускаются в царстве акул,
Полыхают для новых миров!


АТЛАНТИДА

Я обнимал гитары гриф —
И грохотал из генной глуби
Шаманский шепот вечных рифм
И сердца стихотворный бубен.
От нот, бегущих по руке,
Всплывали сфинксы, пирамиды.
На круглом птичьем языке
Я плакал песни Атлантиды.
Во мне два миллиона лет
Томятся Сириуса дети...
Чтоб воссиял тот, прежний свет,
Я струны рву на этом
Свете...


***
Когда достигаешь свободы,
То можно ступать по воде,
По воздуху плыть, как по водам.
За это — страдать на суде,
На рабском суде всенародном...
Но страшен ли пыточный крест,
Когда наступает свобода,
Когда ты навечно
       воскрес!


УЧИТЕЛЬ

Вернусь на Землю поутру,
Явлюсь в глазастый класс,
И снова школьникам навру,
Что звезды — это класс!
А в небе волнами зари
Льет ангельская кровь,
И падают, как сизари,
На Землю боги вновь...


***
Задолжавший косым парусам
И рассохшимся мельничным крыльям,
Воет ветер в трубе, как пацан,
У которого батю убили.
Воет ветер в трубе, словно мать,
У которой сынов вдруг не стало.
Воет так, будто хочет сказать...
Да слова в горле горе зажало.
Тонкий вой из холодной трубы —
Жуткий вопль онемевшей избы.
В черной раме окна, словно в рамке,
Убеленная временем мамка.
Убиенные горем места:
Три могилки без всякой оградки,
Будто три огородные грядки,
А на грядках взошли три креста...


***
Говорил со мной мгновение
Ангел, крылья опускал:
«Не ходи по следу гения,
Но ищи, что он искал!»
И молчал я настороженно.
А сегодня сам ропщу,
Что иду дорогой хоженой,
Но не знаю, что ищу...


***
В Бюро Проката, чтоб избегнуть ада,
Стучатся души, позабыв слова,
Чтоб поменять тела на дерева...
Пышна, громка и многословна радость,
Лишь горе вечно скупо на слова...


***
Как душа о тело бьется —
Мотылечком о стекло,
А отпустишь — не вернется
Дострадать свой век в чело.
Жаль, еще не отпыхтело
В этой жизни небольшой
Одноразовое тело
С многоразовой душой.


***
Сколько б ни свершили вы добра —
Частое о том воспоминанье
Помешает вам творить с утра
Добрые поступки и деянья.
Захотите избежать греха —
Постарайтесь вспоминать почаще
Роковых ошибок вороха,
Вереницы лет своих пропащих...


ЯХТА

Я лепил себя из мела,
Из ручьев и боли.
Человеческое тело —
Продолженье воли.
Сам себя родил на свете
Из воды и глины,
Сам себя, как яхту ветер,
Я толкаю в спину.


***
А мы опять свою ругаем память,
Никто из нас не сетует на ум,
И в падших душах угасает пламя
Высоких начинаний, светлых дум.
Лишь ангел красоты, крыла качая,
Несет надежду в эту пустоту:
Садится на плечо — не замечаем,
А улетает —
       жить не-вмо-го-ту-у...



КИПЯТ КОТЛЫ

Летят дожди, стреляя парусами,
Бодаются зеленые ветра.
Качаясь под небесными Весами,
Бредут народы в поисках Добра.
Они бредут от мора и позора,
От пламени, объявшего Содом,
Основывают новые Гоморры,
И дальше грех несут за окоем.
И я целую пятками дорогу,
И чую кадыком сквозь пыльный слой:
Из-под земли взывают души к Богу,
Кипят котлы
       со свежею смолой...


***
И в горле ком, и в сердце жженье,
И жизнь не слаще, чем петля —
Все это только притяженье
Звезды по имени Земля.
Тут время лечит и калечит,
Пространство все сжигает в прах,
Рычат желанья человечьи,
Абсурдные в иных мирах.
Еще до смерти — до рожденья —
Я видел эту жизнь до дна,
Где беды удлиняют время,
Но ускоряют времена...


НА СОЛНЦЕ

Когда, зашитое в тужурочку,
Не греет летнее тепло,
Душа — как в инее снегурочка,
Словами губы обмело.
Я сяду, взгляд расфокусирую,
Расслаблюсь, выдох затаю:
Увижу вдруг не Землю сирую,
А Солнце — родину мою.
Там спросят солнечные зайчики
Меня: «Зачем ты прилетел?
Ты осветил дорогу мальчикам,
Ты души девочкам согрел?»
И я отвечу детям солнечным:
«Нет, я просто замерз,
       как цуцик!»


ДОЖДЬ

Уползли деревья в небеса
По тугим веревочкам дождя.
Ты ушла в Эдемские леса,
На Земле — лишь тень твоя да я.
Наше одиночество вдвоем,
Просто одиночество вдвойне...
Вырастают крылья под дождем
И уносят девушек к Луне...


ИСТИНА

«Что истина?» — спросил Понтий Пилат.
«Я — истина!» — изрек Сын человечий...
Пылали звезды, оплывали свечи,
Брели народы через хлад и глад.
В чужих мирах, ослепших от рыданья,
В сердцах людей, скукоженных во мгле,
Искал я цель и смысл существованья:
Зачем, за что родился на Земле?
Лежу, руками небо обнимаю,
Кричащих ран не чувствую к утру:
Такая в звездах красота немая,
Что, заглядевшись, так и не умру...
И не объять рассудком и очами
Глубокий мир, рожденный из любви.
Дрожат березы надо мной свечами,
Встает рассвет,
       как церковь на крови...


***
Надкусите запретный плод вы,
Душа опять рванется ввысь.
Самоубийство — это подвиг,
К нему готовишься всю жизнь!
Вот так заря, созрев под Шаром,
Вдруг вылетает из ночи,
И пламя Высшего пожара
Сдувает огонек свечи...
Когда сгибает коромыслом
Весло в пруду зеркальном гладь,
Учитесь философски мыслить,
Ведь мыслить — это умирать...
Но чем тому помочь, о Боже,
Кто проклял небо, проклял твердь,
Кто жизни вытерпеть не может
И принимать не хочет смерть!?
Зачем вся эта круговерть,
Коль жизнь и смерть —
       одно и то же?!..




АВЕЛЬ

Зверя выследил на потраве.
У оленя глаза горят,
Говорят: «Не стреляй, я — Авель...
Полюби меня, старший брат!"
Нависаю над речкой глыбой,
Сеть тащу, летит чешуя,
Вижу крик золотистой рыбы:
«Сын, проснись же, я — мать твоя!..»
Загоняю стада на бойню,
Слышу в реве коров, овец:
«Мы же люди, мы даже больше —
Мы же дети твои, отец!»


ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ

Любовь и смерть вращают Землю,
Сменяя вечер и рассвет.
Над ней седые боги дремлют,
Развесив бороды комет.
Они ваяли мирозданья
И растеряли в гулкой мгле
И цель, и смысл существованья
Людей, забытых на Земле.
Заснули боги-чародеи.
Не знает горький род людей:
Зачем живет, с какой идеей
Воскрес учитель — иудей?..
Со стоном вертится планета,
Наматывая облака
И волосатые кометы
На впалые свои бока…


ВЕНЕРА

Снова открылась Венера,
Как открывается зонт.
Прямо в меня эта сфера
Падает, скрыв горизонт.
Тихо, как в озере птицы,
Или туманы в окне,
Ангелов звездные лица
Вновь отразились во мне...


СВЕТ

Звезда вдруг вспыхнула — и нету...
Нам светит много темных лет
Стихотворение Поэта,
Как свет звезды, которой нет.
Мы держим стих в уме кромешном,
Как Пифагор держал число, —
И в этом мире безутешном
Душе и чисто,
       и светло...


***
На небесах мне знак до света —
Большой Медведицы вопрос...
Я не звезда — я лишь комета,
Что светит отраженьем звезд.
Я книгу ночи дочитаю,
Вверху захлопнется дыра,
И, ойкнув, упадет в Тутаев
С небес вечерняя сестра...


РАЗГАДКА

Я мучился и наслаждался
Сомненьями, что движут мир.
Во мне ночами пробуждался
Волшебник,
       сказочник,
       факир.
Толкались ангелы и черти,
И я тащил из них ответ
На таинство и жадность смерти,
И на рождения секрет.
Добро и зло сливались странно
В единый вечный Дух всего.
Он поднимал из Леты страны,
И я живописал Его.
Ах, притчи ангела и черта! —
Я только убеждался вновь,
Что не щадит живых и мертвых
Людская
       лютая
       любовь...
И вот — исчерканы тетрадки.
Кому, зачем писал в них я?
Загадка — жизнь, а смерть — разгадка
На все вопросы бытия.
Летите, лунные мгновенья,
Прекрасные лишь потому,
Что вы не вечны, вы — движенье,
Вы,
       неподвластные уму...


ОПОРА

Хоть дал Гермес
Рычаг, опоры точку —
На Диогена «не качу я бочку»!
Как Аристотель,
Он ошибся тоже,
Но он мне — друг,
Хотя Платон
Дороже!


***
Это волка кормят ноги
То овечьи, то свои,
А березу у дороги —
Корни, прах да соловьи.
Нет, березу кормят ноги,
Волчьи ноги и клыки,
И могилы у дороги,
И раздумья у реки...


КУВШИН

Кувшину снилось, что он — джинн,
Что в нем — моря и громы.
Но не налить воды в кувшин
Сверх старого объема!
Хотел кувшин любви, тепла,
Мечтал летать пушинкой.
От мук душевных расцвела
В кувшине том — кувшинка.
И вот рассыпался кувшин —
Цветком пророс из глины
       джинн...


ЭТО ЧЕТР-СОБЛАЗНИТЕЛЬ

Это ангел-хранитель, замученный мной,
Полюбивший глядеть в одну точку,
Или черт-соблазнитель, от боли немой,
Покидает мою оболочку?
И куда на ночь глядя, глупышка, взлетел?
Позабыл: плоть — лишь зеркало воли!
Остается от тела исписанный мел,
Если в нем не ревет бездна боли...


ТЕЛА-СКАФАНДРЫ

И что есть человек?
Он то есть, что он ест:
Кто ест свинью — свинья,
Пьет молоко — корова.
Здесь каждая душа
Несет тяжелый крест,
Тела-скафандры лишь
Меняя на обновы.
И что такое Бог?
Для смертных — это Смерть,
Берущая к себе
Невидящих дорогу…
А мы обречены
На жизнь, на круговерть
Чистилищ ста планет —
Мы не достойны
       Бога…


ПАДШИЙ АНГЕЛ

Падший ангел был звездою.
Кто теперь он — что за черт? —
Пьет с компанией пустою,
По усам вино течет.
Он, когда набрякнет губкой,
Врет, мерзавец, брешет, бес,
Как летел он за голубкой
Да сорвался вдруг с небес.
Вра-а-аки! — кто ж ему поверит,
Что на небе есть страна,
Где и люди все — не звери,
Да еще не пьют вина?!..
Алканавты курят трубки,
Каждый думает, вспотел:
«Это я ведь за голубкой
В небе ангелом летел...»


СЧАСТЬЕ – В ДОРОГЕ

Наверно, стремление к вере —
Всего лишь стремленье к покою,
Желанье убить в себе зверя
Чужой беспощадной рукою.
Наверное, тяга к надежде —
Лишь страх перед правдою голой,
Стремление спрятать в одежды
Срам истин, не скрытых подолом.
Наверно, стремленье к любови —
Желанье кого-то родиться,
На небе нахмурил он брови,
Зовет нас местами смениться.
Слепцы, понимаем в итоге,
Прозрев пред кончиной в постели,
Что счастье — в несчастной дороге,
А смерть — в достижении цели...


КТО ВАЯЛ ДОБРО

Тоскует глина по рукам творца,
Ладонь творца грустит по женским чувствам,
А девушки вздыхают без конца
В музеях над шедеврами искусства.
Ушел колдун в небесную купель,
Поддался посвященный искушенью:
Он, чтоб достичь свою живую цель,
На два тысячелетья стал мишенью.
И вот на переплав в Тартарары
Летят со стоном роботы из глины,
Поют небесных ангелов хоры
Над вздыбленной и рухнувшей долиной.
Так высший мир,
       поднявшись на ребро,
Как мусор, смел
       полулюдей планеты…

Лишь тот не падал, кто ваял добро,
И соткан был
       из творчества
       и света...


ЭХ ТЫ…

Душе перед отлетом в дали
Архангел выскажет: «Видал,
Тебе мы искру Божью дали?
Эх ты-ы... надежд не оправдал!»
Мне бы раскаяться мудрено:
«Что делать, если бес в крови?
Простите недоговоренность
В грехе, искусстве и любви!»

Но я опять молчу, не каюсь...


***
Переводчик лунных песен,
Перевозчик звездных пьес,
Спой о том, что мир чудесен,
Мир наш — чудо из чудес!
Спой о том, как был я тигром,
Буду — ангел молодой,
Ведь не зря в земные игры
Предначертан я звездой.
Спой дождями, семицветик,
Шумом леса говори,
Я тебя за песни эти
Не разжалую в цари.


ЧЕРНЫЙ КОТ

Черный кот ничего не скрывает,
Говорит на зверином чудно:
«Некрасивых существ не бывает,
Вот ленивых покуда полно».
Я гляжу на кота очумело,
Повторяю за ним, чуть дыша:
«Побори все желания тела —
Будет Господу люба душа...»


ТВОРЧЕСТВО

Так вот как душа отлетает —
Кружится и падает пол,
И звезды пернатою стаей
Садятся на пляшущий стол.
Так вот в чем творящее дело —
Внизу окружает огонь
Мое бездыханное тело,
Но льется стихами ладонь.
Какое ж имею я право
Автографы ставить свои
На строчках, стяжающих славу
Любви?

***
Налью вина в свой череп неглубокий
И стану пить я песни из него
О том, что мир — прекрасный и высокий,
А этот свет — сплошное озорство!
Налью вина туда, где под рубахой
Кипит, разношенное мной вконец,
Чужое Солнце, что не знает страха,
Двуликий Янус, Сириус сердец.


КРЫЛЬЯ

Душа, зачем тебе крыла? —
В горбы срослись людские крылья.
Ты улетаешь из чела,
И тело плачет от бессилья.
Чело, зачем глаза тебе? —
Ведь у людей пустые очи.
Я вижу два крыла в горбе —
И жить нет мочи,
       нету мочи...

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

«Будь готов!» и – «Аты-баты»,
Горн, «Славянка», смех невест…
Аты-баты, шли солдаты
И прочесывали лес.
Виноваты ль «Аты-баты»,
Что пошли не по дрова? –
Через шеи – автоматы,
И по локоть – рукава.
Замполит, вздохнувши сладко,
Дал команду, как артист,
Но его – кончались прятки –
Запятнал навылет свист.
Громыхнула алой краской
Тишь ромашковых полян,
И защелкали по каскам
Пулеметы партизан.
Страшно хрипнул «Мама» кто-то,
Обнимая куст огня…
Пропотели пулеметы,
«Аты-баты» хороня…

Вышел русский из тумана,
Вынул «Приму» из кармана…

СОЛДАТ

Закурил солдат, присел на камушке –
Он в село вернулся из войны.
Не зовут ни батюшки, ни мамушки
В дом полузащитника страны.
Дождик льет из детской лейки росами
На село пустое с давних пор:
Кто-то съехал на бугор под соснами,
Кто-то в город, кто-то – «за бугор».
Отмахал солдат войну кавказскую,
Заработал орден и рубли…
Что же вы, красавицы, как в сказке-то,
Ивами согнулись до земли?..

ПОРА ВСТАВАТЬ

Не перечеркнуты поля
Могильными крестами,
Хрипит и булькает земля,
Шевелится местами.
То мертвецы наверх ползут
И шепчутся с тревогой:
«Пора вставать на Страшный Суд –
Сдает терпенье Бога!»

***
Я из ног своих вынул ветра,
А на сердце навесил оковы:
Никому я не сделал добра,
Не обидев при этом другого.
Я увидел: чем солнечней день,
Тем черней тени нашего мира.
На других не отбрасывать тень
Могут Солнце и черные дыры.
Потому я забросил перо
И в дыру деревенскую канул.
Чтоб дарить людям только добро
Нужно Солнцем стать,
       или же камнем...


***
К мольбам живущих Бог все глуше.
Будь там добряк или злодей,
Чем ближе узнает Он души,
Тем дальше к Черту шлет людей.
Но и на том, наверно, свете,
Когда задремлет Сатана,
Хорошим бесам солнце светит,
А злым — рогатая луна.


ФЛЕЙТА

Превращаюсь в аккорд. Не жалейте.
Не ищите меня в мире гроз:
Дух играет на мне, как на флейте,
Выдувая мелодии звезд.
Расцветают салютами чакры,
Звуки пахнут, растут, как цветы,
Ниспадают трехмерные чары
Слепоты, глухоты, немоты.
Солнце — «до», «си-бемолем» — Меркурий,
А Венера звенит нотой «ля»,
«Фа-диез» — это Марсовы бури,
«Соль» аккорда — планета Земля.
Из двенадцати сфер льются чувства,
Я дрожу в резонансах планет,
Я вибрирую цветоискусством,
Превращаюсь
       в невидимый
       свет…


ДОКТОР

Грешных Смерть метит дегтем.
Человек, чуть дыша,
Захрипит: «Доктор, доктор,
Что такое душа?
Что же в плоть одевалось?
Что такое Любовь?..»
Но молчит доктор Фауст,
Только комкает бровь...


***
Я видел до рожденья на Земле
Какой-то дом, окошко с рамой белой,
Красавица сидела в полумгле
И сквозь мой дух на звездочку глядела.
Светилась благодатью тишина,
Я наслаждался смертью и покоем.
Но девушка страдала у окна -
Я слезы ей утер своей рукою.
Перевернулся сразу белый свет -
Вдруг я сижу у этого оконца,
Гляжу, как занимается рассвет
И светится звезда — чужое солнце.
И я смеюсь, я стал — совсем другой,
Я чувствую, что Дева где-то рядом.
И мне от жертвы самой дорогой
Досталась расцветающая радость...


МЕТАФОРА ПОЭТА

Что наша жизнь — метафора Поэта,
Развернутая молнией с небес,
Игра воображения и света,
Иллюзия несчастий и чудес.
Весь мир — театр. Меняем платья, роли,
Меняем разум, души и сердца.
Мы в роли до такой врастаем боли,
Что забываем зрителя — Творца!
Что забываем изначально добрый
Сценарий: ни болезней в нем, ни бед!
Что после нас останется лишь образ —
Метафора,
       развернутая в свет...


ТАМ КОНЕЦ ДОРОГ

Возвращаясь к Отчему порогу,
Думаю, что истину постиг:
До конца пройти одну дорогу
Лучше, чем прочесть собранья книг.
В этих придорожных передрягах
Растерял друзей в своей груди.
Для меня утрата — это благо:
Меньше бед осталось впереди.
Впереди — ни веры, ни сомнений,
Только опыт, чистый, как озон,
Растворяет камень преткновений,
Расширяет звездный горизонт.
Впереди — все тропки и дороги
Возвратились на родной порог.
Где начало — там конец дорог...
Там в исток впадают все тревоги.


ХЛЕБ

По утрам, зарывшись в одеяло,
Я глядел на чудо за стеной:
Как на кухне мама выпекала
Нам на завтрак в печке Шар Земной.
Из мукИ и мУки очень странно,
По веленью маминой руки,
Получались в Шаре океаны,
Поднимались вверх материки.
На румяной корочке Сибири
Прорезался трещинкой Байкал,
Запах хлеба в сотворенном мире
С Гималаев на меня стекал.
Улетала мама, как на крыльях,
На работу от своей Земли.
Мы планету с братьями делили —
Поделить без драки не могли...


ПЕСОЧНИЦА

Я помню, в первоклассные года
Копался я в песочнице, как в чуде:
Там находил и строил города,
В которых жили глиняные люди.
Был океан песками погребен,
Я откопал там остров и столицу...
Народ на вымиранье обречен,
Когда из детства вырваны страницы...
Я снова, перепачканный, босой,
Бумажный парус опускаю в воду:
Ведь где-то за туманом ждет Ассоль
Корабль под алым
       парусом восхода...


В НОЧНОЕ

Взлетают, как сороки, лужицы —
Несутся кони за дворы
К реке, где грозы глухо тужатся,
Рождая звездные миры.
Мальчишки с радостными лицами
Пригнулись к гривам — повезло! —
К ним горизонт летит Жар-птицею,
Креня багровое крыло.
И я вот так пронесся отроком
К реке, пылающей огнем.
Я управлял веселым окриком
Землей и небом, как конем.
Где конь мой мчался, как видение,
Задев на небе провода,
Там излучает вдохновение
Высоковольтная
       Звезда...


СИЛУЭТ

Однажды проснулся — ее уже нет...
Склонясь над альбомом в потемках,
По памяти я рисовал силуэт
Приснившейся мне незнакомки.
Минули года... и рисунок опять
Достал я с волненьем неясным —
И снова в душе стала песня звучать
О недостижимо прекрасном.
И снова мне ветер, у дома бродя,
О фее красивой и юной
Играл перебором на струнах дождя,
На чистых
       пронзительных струнах...


***
Вдох-выдох — пар клубится паровозный,
Окоченели в комнате цветы.
Но вымахали за ночь от мороза
На стеклах джунгли звездной красоты.
Я за столом своим учу уроки,
Закутавшись в пальто, гляжу в окно:
Там, между стекол, между пальм высоких
Бредут все звери, как в немом кино.
Бредут драконы, мамонты, медведи,
И племена, и боги в никуда —
В стеклянном сне детьми своими бредит
Остывшая вселенская вода.
Я все срисую, подышав на пальцы,
В тетрадку. Там у общего огня
Сидят Титан, Атлант, неандертальцы,
И ангелы... И смотрят на меня...


СОЛНЕЧНЫЙ ДЫМ

Мир раздвигается порою —
Струятся стены, гнется воздух,
Когда жужжащим желтым роем
В мое окно влетают звезды.
Играют искрами глубины,
Из синих точек, звезд и радуг
Я вновь ваяю, как из глины,
Планету новую на радость.
Текут с ладоней приведенья,
И одевают плоть идеи,
Пока владеют руки зреньем,
И знанием глаза владеют.
И на Земле потемки меньше,
Когда из солнечного дыма
Леплю я фей и добрых женщин,
Мужчин с душою херувимов...


НИКАК НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ

У Наташки зубы белые,
Блузки, парусом стоящие,
Губы сильные и смелые,
Поцелуи настоящие.
Не грозит ей одиночество:
На нее и парни зарятся,
И женатики волочатся.
Но грустит моя красавица:
Потому что «жизнь» кончается,
Потому что — где он шляется?
Потому что очень хочется,
И ни-и-как не получается!


МАКИ

Уходило Детство в воскресение,
Мы ласкались ртами, дураки,
Я тебе писал стихотворение
Длинными чернилами реки.
А когда из неба звезды капали
И Луна звенела, как бокал,
Алыми губами маков на поле
Я тебя всю-всю расцеловал...
Кончилось бессмертие у августа:
Этот сон растаял, — как халва в устах...


ХУДОЖНИЦА

Рисуй, моя художница,
Тетрадки не жалей:
Дождя косые ножницы
Стригут вихры полей.
Рисуй, моя красивая,
Не экономь страниц:
Рука твоя счастливая
Летящих гладит птиц.
Рисуй, родная, радостно
Раскрашивай листы,
Макая кисти в радугу,
В салюты и цветы!


КОНСТРУКТОР ОВСА

Я был вчера большим и юным,
Цветы зачитывал до дыр,
Был нелогичным и неумным —
Душою принимая мир.
Я был — создатель алфавита,
Конструктор лошади, овса,
Но имена мои забыты
И непонятны голоса...


П Р О В О Д Ы

Раскрутил я глобус школьный, помню:
«Мама, собирай меня скорей!»
Мать так быстро бегала по дому,
Что казалось — много матерей!
Мост офонаревшими глазами,
Рот открыв, глядел издалека,
Как за мной, виляя плавниками,
Увязалась Ангара-река...
Только мне «низь-зя» реветь сиреной,
Плакать слезы, вякать — я большой!
Можно лишь в купе вагона в стену,
Губы сжав, стучаться головой...


МЕЖДУ РЕЧЬЮ

Стрела гусей в зарю вонзится
И заалеет вдалеке -
Заговорят со мною птицы
На треугольном языке.
Забормочу я, словно школьник:
«На трех китах Земля стоит —
Зачем Бермудский треугольник
Крылами сердце бередит?»
За птичьим клином в Междуречье
Душа летает с давних пор,
Чтоб изучить небес наречье
И клинопись
       лесов и гор.


УТРО

Бежит по улице девчонка —
Кроссовки, маечка, трико —
В поющем парке обруч тонкий
Вращает талией легко.
Сегодня хохотунья рада
Заправить в шесть свою кровать,
Дыша зеленою прохладой,
Она бежит себя встречать.
И с ней встает столица звонко:
Улыбкой осветив лицо,
Раскручивает, как девчонка,
Москва
       Садовое кольцо!


Д Е Т С Т В О

Баба Настя, поворчав для виду,
На закате загоняла коз
И кентавра Лешку – в Атлантиду,
А в коровник - стадо жирных звезд.
Я взлетал за кошкою на тополь.
А к ногам соседской детворы
Прилипал июль густым сиропом,
На компот закатывал дворы.
Где малинник Солнце продавило,
Там косили горизонт стрижи
И лучи багрового Светила
Настригали в копна у межи.
Я глядел, как мамонтов купают,
НЛО пасутся у стогов,
Как Луна на нитки распускает
Кружевные кофточки лугов…

Закатилась речка за Покровку.
Залетело Солнышко в лабаз,
У дракона Мишки на головке
Отключило на ночь
       Третий Глаз...


ШУТКА

Когда за мной, молокососом,
Гонялись чьи-то кулаки, —
Из ног моих росли колеса,
Пружины, лыжи и коньки.
Росли то ласты, то педали -
Враги угнаться не могли.
Подрос — мне так накостыляли,
Что прорастают костыли...

ЕЩЕ ОДНА ШУТКА

Унылая очей очаровашка…
Пора… Пора, да не снимай рубашку –
Пора мне чемоданить на вокзал,
И в поезде минуты коротая,
Припомнить дикий городок Тутаев,
Где там кому и сколько задолжал.
А дома нет ни хлеба, ни монеты..,
Да и, признаться, дома тоже нету:
Дом на сто душ – Со-дом в тупом лесу.
Перед общагой, заплутав меж сосен,
Как пьяный сторож, вытяну «ноль восемь»,
И, как жену чужую, засосу…


***
Пахнет поцелуями и маем,
Пахнет громом промелькнувший луч,
Пахнет тем, что чаща голубая
Вниз растет из огнестрельных туч.
Ливнем, ветром налечу с востока,
По коленкам женским прокачусь,
Чтоб они пищали от восторга
И стонали от избытка чувств.
Из одежды вылеплю фигуры
Галатей, Венер и Афродит,
Оживлю прекрасные скульптуры —
Мертвый город ахнет, загудит,
Разорвется праздником и смехом!
И забудут в городе жилом,
Как перелетало что-то сверху,
Зацепив Вселенную крылом.



ЧТО НЕ СМОГ РАССКАЗАТЬ

Я летаю, как птица, во сне над планетой,
А мои отраженья в морях и болотах
Дирижируют крыльями музыку света...
Только как записать эту музыку в нотах?
Там во сне я рисую кистями закатов,
Что не смог передать наяву, как художник:
Над скакалкою радуги — мальчик крылатый,
Под скакалкою радуги — прыгает дождик.
Прилетает во сне ко мне фея-девица,
Помнят руки мои ее талию, плечи...
Я парю над Землей и свищу, словно птица,
Что не смог рассказать
       человеческой речью...


***
Любовь — великое искусство,
Тут каждый смертный — чародей.
Ну как перевести мне чувство
На лающий язык людей?
Твоей тиши я не нарушу
Не из-за гордости, отнюдь:
Словами не расскажешь душу,
Лишь музыкой... и то чуть-чуть...
Земное время — как дорожка,
Но испытай любовный транс —
И время вскроется матрешкой —
О, сколько в нем иных пространств!
Твое пространство — тонкий ветер,
Мир чувств, желаний и страстей.
Проснись! — и ты увидишь сети,
Что спеленали всех людей...

ЛУННЫЙ МЕД

Тишина пахнет мятой и светом,
Воздух полон богинь и богов.
Как шмели, пролетают планеты,
Мед таская на небо с лугов.
По ночам льются чудные звуки,
Звонко звезды цветут в тишине,
Раскрываю я крыльями руки
И летаю за медом к Луне.
Ты, подруга, не верь, что я грубый,
Просто утром на мне лунный мед:
Прилипают и руки, и губы
Ко всему, что цветет
       и поет!

Л Ю Б О В Ь

Я найду словари,
Я пойму между слов,
Только ты говори
И молчи про любовь!
Признавайся и ври,
Обнимай, прекословь,
Смейся, плачь, говори —
И молчи про любовь...

СПАСАТЕЛЬНЫЙ КРУГ
 
Ты накроешь свой чай
Циферблатом лимона
И утопишь на дне
Время нашей любви.
Время горько на вкус...
Круг часов золоченых,
Как спасательный круг,
Вновь всплывет,
       не реви!..


В О М Н Е

Во мне опять весна случилась — каюсь.
Пою я гимны солнечные вновь,
На имена чужие откликаюсь
И на чужую радость и любовь.
Рассыпался зеркально я на части,
Чтоб всё успеть поцеловать вокруг:
Смеются люди-двойники от счастья
И обнимают ласковых подруг.

ЦЫГАНОЧКА

Раскованно шагал я к эшелону
Средь выпившей на проводах толпы,
И вылетала из аккордеона
«Цыганочка» на уличную пыль.
И рассыпалась пляска по дороге,
И чей-то хлопал в воздухе платок.
И тут навстречу вынырнул безногий —
Подшипники коляски вместо ног.
С каким азартом он глядел на пляску,
Какая страсть сгорала в желваках!..
И вдруг
       он отстегнул
       свою коляску…
Пошел…
       не в такт аккордам…
       на руках…
Пошел, сжав зубы,
       пальцы растопырив…
И, холодея,
       расступился круг,
И в тишине клубились кудри с пылью
Над парою босых
       разбитых рук…



Л И В Е Н Ь

Под молнией развесистой
Хлестал фонтан небес, —
Пел о любви!
От песни той
Плясало все окрест.
Ты целовала впопыхах,
Смеясь, кружила вновь,
А я свистел: "Э-э-эй, наверхах,
Врубай на всю
       любовь!"

Р О З А

Раньше громы и грозы
Вылетали из правой руки.
А сегодня я левой,
Шипами исколотой в кровь,
Подарил тебе розу —
Обрывок влюбленной
Колючей проволоки..,
И Любовь...


***
Такое в душу встроено:
Желаем мы подчас
Все — выглядеть героями
В прицелах женских глаз.
И даже там, за тучами,
Уже устав любить,
Мы все ж хотим не лучшими —
Единственными быть...


ОРФЕЙ

Я люблю только фей
Из созвездья Астар,
Заточенных в стране полудикой.
Я всего лишь Орфей,
Что спустился в Тартар
За любовью своей,
Эвридикой...


***
Любовь во браке — враки!
Она — безумства плод,
То нас швыряет в драки,
А то — на эшафот.
Любовь не купишь — кукиш!
Жена, семья, постель —
Придуманы для скуки.
Любовь — всегда дуэль!


ДАВАЙ ПОЛЮБИМ

Давай притворимся, что мы влюблены,
Подарим друг другу цветы и улыбки,
И будем шататься при свете Луны
По звездам росистым, по снам полузыбким.
Давай растворимся, как дождик лесной,
В траве и малине, в деревьях и птицах,
И будем качаться зеленой волной
В глазах у влюбленных, в ручьях и криницах.
Давай для любви переделаем мир,
В людей и животных вселимся под утро,
И песнями сердца наполним эфир,
И вылепим Землю красиво и мудро!


***
На каждую отдельную любовь
И жизнь дается новая, как платье.
И ты спешишь, целуешь в губы вновь
От встреч до ссор, от слез и до объятий.
Тебе дано на каждую любовь —
Терзать и мучить, хохотать сквозь слезы,
И побеждать своих соперниц вновь,
Чтоб эту жизнь закрыть, как томик прозы.
А нынче допотопная любовь
Разбередила память ясным светом:
Так мушка в янтаре кулона вновь
Вдруг заискрит божественным секретом.


ЗВЕЗДОЧКА

Туча щиплет траву, а за тучею
Вместо звездочки всходит провал...
Как же это, звезда невезучая? —
Я зазря тебе имя давал?
Повинуюсь небесному зову я
И ныряю в колодец окна...
Где ж ты ходишь, моя непутевая,
Путеводная чья-то жена?..


ДАНАЯ

На небе, на беду,
Влюблен в тебя, Даная.
Но здесь, в земном аду,
Пройду — и не узнаю.
Я — ливень золотой,
Там я люблю красиво,
А здесь я — снег седой,
Иду — и то курсивом...


ОТ ПОЦЕЛУЯ КРУГОМ ГОЛОВА

От поцелуя — кругом голова.
Качнулся и повез тебя вокзал...
И вдруг тебя обидели слова,
Которые я так и не сказал.
Ты шла домой, за дождь седой держась,
И возвращалась, спорила с собой,
Что неразумна истинная страсть,
Что молчалива истинная боль...
Что на любого хватит чар и сил!
Что ненормальный... выпустил из рук...
И что тебя так высоко любил
Я, не любовник,
       не судья,
       не друг...


СКОРЫЙ

Скорый тысячью сердец
Простучал на стыках —
Прокатилось сто колец
Свиста, рева, крика.
Прокатилось сто клубов
Вздохов на подножках —
Чья-то скорая любовь,
Чья-то неотложка.
Пролетела, пронеслась
Юность — не догонишь! —
Зацелованная всласть
В прицепном вагоне...


ВОТ – ВОТ

Вот-вот расплющатся сугробы,
Дома взойдут из-под снегов,
Девчонки, парки, небоскребы
Распустятся среди лугов.
Троллейбусы, рога откинув,
Сбегут лосих искать в леса,
И я к тебе вернусь с повинной,
Скажу: "Не уходи, краса".
Я распахну себя, как шубу,
Рассыплю свет миров иных,
И потушу кривые губы
В твоих коленях ледяных.


С О Л Н Ы Ш К О

В рыжее стеколышко
Между синих туч
Выглянуло Солнышко,
Выпустило луч.
Побежал по лесенке
Из дому народ,
И для кошки песенку
Замурлыкал кот.
Туча, с полным хоботом
Краски для ресниц,
Прыснула от хохота
Радугой на птиц.
И запели Солнышку —
«Чив-чюи, чю-и» —
Радостные звонышки,
Светлышки мои!


Х У Д О Ж Н И К

Художник плакал-плакал
И дождик рисовал,
И дождик в небе плавал,
Мир Божий целовал.
И дождик плакал-плакал,
Смывал царей и сор,
И сказочною каплей
С ресниц
свисал
Собор...


К Л Е Т К А

В золоченой клетке парка
Рай земной деревьям создан,
Их подрезанные крылья
Не взлетают в небеса.
Не поют деревья песен,
Только нянчат в птичьих гнездах
Перебитые надежды,
Разоренные леса...


***
Бабахнул гром. Ударил снова —
И люди, обувь сняв, бегут.
Сосками тучи, как коровы,
Чуть до земли не достают.
Ах, сколько гроз я за полвека
Увидел! Но, как мальчуган,
Опять бегу к молочным рекам,
Лечу к кисельным берегам!..


***
Из звуков гитары друг лепит добро:
Невидимый мир заселяет ребро.
Оно из меня начинает расти,
В нем рыбы и звери сидят взаперти.
В нем птицы и травы растут из меня:
Дарю им планету — живите, родня!
Товарищ берет шестиструнный аккорд —
И лица людей прорастают из морд.
И любит меня хохотушка-жена,
Пока не играет седьмая струна...
Из звуков небесных друг лепит ребро,
Невидимый мир превратился в добро.


КОСТЕР В ЛЕСУ

Разгорелись сырые поленья,
Растопив в моем теле свинец.
Рвется свет и тепло поколений
Из трещащих годичных колец.
Полыхает пернатое пламя,
Разжимая ладони корней,
Вырывается древняя память
Из спрессованных в дереве дней.
А вокруг только прелые листья,
Только желтая пресса лесов,
Перелет диких ангелов в выси,
Перезвон неземных голосов...


М У Р К А

Нашей кошке ночью не до сна,
Не сидится в бабушкиной тапке:
Что-то нагадала ей Луна
По ладошке царапучей лапки.
Все мяучит после ворожбы,
Все скребется в уличную дверцу:
Кто-то Мурке линию Судьбы
Расцарапал линией от Сердца!


ОТКРОВЕНИЕ

У Небес, поверьте я,
Для души и тела
Не просил бессмертия,
Лишь спросил: «Что делать?»
А в ответ мне — пение
Птиц и водопадов,
Словно откровение:
«Всех прощай и радуй!»


В ТУТАЕВЕ

Сыплется таинственным свеченьем
Колокольный перезвон веков,
Золотом струятся по теченью
Купола церквей и облаков.
Я спалил свои крыла меж молний
И бреду по Волге, одинок,
Здесь библейские нашел я волны
И читаю вслух их, как пророк.
Я свои листаю отраженья
В нимбах первородного огня:
Возбужденный дух воображенья
Возрождает заново меня.


***
Облако румяное,
За щекой — сосулька.
Голуби, как пьяные
Чайники, забулькали.
Солнышку и месяцу
Подрисую стебли —
Одуванчик свесится
На подсолнух в небе.
Свадебные яблони,
Травы пьяно-пряны,
Пляшут «Танец с саблями»
А. Хачатуряна.


* * *
Отщебетали листья и красиво
Попадали, как птицы, в облака...
И засевают тучи по России
Горячие румяные снега.
Снежинки — на кавказские тропинки,
В ложбинки — на осоку и пырей.
Зимой и летом падают снежинки
На реденькие кудри
матерей...


БЕРЕЗА

Я узнал свою могилу:
Здесь мои истлели грозы,
Тело, бывшее бескрылым,
Проросло тугой березой.
Я узнал и по замашкам
То, из прошлой жизни, тело,
И по штопаной тельняшке —
Дерево ее надело.
То, что было раньше мною,
Разнесло могильный камень,
Машет в небе над Луною
Деревянными крылами.
И летит береза к свету,
Пробуждая звезды кличем,
Волосатую планету
Сжав когтистой
       лапой птичьей!


ДОЖДЬ

Дождь настроил у окна
Струны серебристые.
Быстро лопнула струна
Первая — со свистом.
Дождь настроил на любовь
Душу семизвонную.
Струнка тоненькая вновь
Лопнула — со стоном.
Семиструнный дождь тогда,
Словно я, расстроился:
Пар, снежинки и вода —
Триединство Троицы...


БАЙКАЛ

Байкал на зорьке — тихий омут,
Где черти водятся давно.
Тут водяной клюет, как омуль,
И тянет рыбаков на дно.
Здесь месяц мечется белухой
И падает — ножом — до дна,
И, вспоротая, кверху брюхом,
По небесам плывет волна.
Тут молодые кедры с ревом
Сосут из каменных грудей
Соленые истоки Слова,
Кириллицу кривых дождей.
Глушенной рыбой звезды всплыли,
И берега порвал тротил..,
Байкал смеется: все забыл он,
Вернее, не забыл — простил...


Р У Ч Е Й

Я был ручьем, движением,
Никем, ничем не связан,
Не награжден терпением,
Мышленьем не наказан.
С соседскими мальчишками
По соснам в небо лазил,
Дождями, смехом, вспышками
Большие реки дразнил.
Теперь умею многое,
Я мудр себе на горе:
Закован в русло строгое
И — не сбегу от моря...


УТРО

Клен перепончатыми лапами
Гребет от берега в туман,
А я лежу спиною на поле,
Читаю звезды, как роман.
На Землю с неба души сыплются
И одеваются во плоть.
Приплюснутое Солнце силится
Лучами небо проколоть.
Мальчишки, чудо прозевавшие,
Идут на речку сны ловить,
Приносят мне звезду упавшую
И умоляют оживить!


С У Ф Ф И К С Ы

Было в небе два крыла —
Стало два крылечка.
Раньше речь моя текла —
Превратилась в речку.
Стало править воронье —
Воры, ворожейки...
Но Георгия копье
Не согнуть в копейку!


ДОРОГА

Желая творческой судьбы,
Дорога повернула к небу,
Она поднялась на дыбы —
И рухнул мир меча и хлеба.
И полетели вниз, во тьму,
Кто прямо шел все эти годы,
Кто доверялся лишь уму,
И мерил логикой природу.
Но управлять дорогой мог,
Мальчишка, что влюблялся хрупко,
Парил над плоскостью дорог,
Творил над плоскостью рассудка…


ОСЕНЬ

Вот и лето в шкуре лисьей
Убежало за село,
Только тополь точит листья
Об оконное стекло.
Наши души отлюбили,
Стали песни солоны...
Птичьи стаи точат крылья
Об алмазный круг Луны...


КИНО

Опять киношник Люцифер разбужен,
Кинопроектор ставит у двери:
Он нам покажет фильм про зло — снаружи,
А про добро — нашепчет изнутри.
Трещит проектор, гаснет то и дело,
И ленту рвет. А зритель в зале спит...
Двум ангелам вот так осточертело
Крутить «динамо» про трехмерный быт!..
Вначале Демиург, — большой директор, —
Не мир изобретал — кинопроектор!


КОРОТКАЯ ПУЛЯ

Пропела короткая пуля —
Споткнулся солдат и упал,
И простоволосое поле,
Как мамку, прощаясь, обнял.
Мать охнула — стала старушкой,
Ей сердце сказало: в бою
Сыночек просыпал веснушки
На грешную землю свою...


РОЖДЕНИЕ

Я помню топот похорон
И шелест белых крыл...
В какую сторону, Харон,
Я Лету переплыл?
Гремит «Ура!», свистит пурга,
Я слышу плачь детей...
Старик, ты спутал берега
Рождений и смертей!


ВОЙНА

Рванулось Солнце из свинца —
Осталась тень от друга:
Обугленный овал лица,
Души овальный угол.
Рассыпалась земля мечты...
Лишь по орбите рваной
Разматываются бинты —
Ее меридианы...


СКОРЫЙ ПОЕЗД

Разгораются горы и тучи
Поутру на щекастом ветру.
Многогорбой змеею гремучей
Скорый поезд ныряет в нору.
В чреве Змия судачат и судят,
В карты дуются, дуют вино.
Пролетарские души и судьбы
Пролетают, как кадры кино.
Только тени летят под откосы,
Где на рельсовых стыках в дыму
Расстучались сердца и колеса
Про любовь по дороге во тьму...


БАБИЙ БЫТ

По небу ангел чиркнет спичкой,
На миг осветит бабий быт:
На дне у высохшего личика
Ведро дырявое лежит...
Все бабьи слезы дети вычерпали,
Ушли, колодец осушив,
И по глазам ее не вычесть
Глубин засыпанной души...


ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ

Куда идут песочные часы? —
Пустоты наполняются пустыней,
Качаются небесные Весы,
И следствия стекаются к причине.
И миражи родятся из тоски, —
Любовь и ревность, ссоры и свиданья, —
Чтоб превратиться в желтые пески
И вновь исчезнуть в колбе мирозданья...


***
Забулькал кран, зарю трубя,
Меня же пушка не разбудит —
Я утром вышел из себя
Взглянуть, как делаются люди.
Кружится бабочкой Земля
Вкруг Солнца — повивальной свечки,
Шуршат пеленками поля,
Порхают души человечков.
И над Землею звездный ковш
Молочную мешает кашу
Из манн небесных и ростков,
Посеянных любовью нашей.


ИВА

Росла русалкою игривой
Лесная ива у пруда.
Раздел осенний ветер иву, —
Она сгорела от стыда.
Сбежала ива в лес дремучий
И там расплакалась росой.
С тех пор зовут ее плакучей,
А не игривою красой.


ДУША

Ночами женщина одна
Ко мне приходит, как Луна.
Красавица сладка, как мед,
Садится рядом и поет
О том, как раньше не спеша
Летали мы среди светил,
И что она — моя душа,
А я — бездушный, все забыл!
Чтоб вспомнить все ее черты,
Я прерываю сны-мечты,
Пишу портрет ее в тетрадь,
Чтоб наяву любовь искать!


КРЕСТИКИ-НОЛИКИ

Как родился голенький —
Гол ты у одра.
Крестики-нолики,
Вечная игра.
Посчитали сверстников
Войны: «Раз, два, три...»
Нолики, крестики,
Вечное «Замри!»


ПАРУС

Добуду улов —
Русалочью ласку:
Чем больше узлов,
Тем ближе развязка.
Средь бурь и огня
Мне парусом рыскать,
Покуда меня
Не бросят все крысы!


ПАМЯТЬ

Я улетаю в бездну,
Творится волшебство:
Постель моя исчезла,
Нет тела моего.
В просторах мирозданья
Летит взамен меня
Одно мое сознанье —
Холодный шар огня.
Я просыпаюсь стоя,
Но я — уже не я:
И тело — все другое,
И память — не моя...


ПРОСТЕЙШИЕ

Ты не плачь, что стал кривей,
Глаз подбили — спрячь его:
Ослепленный соловей
Свищет краше зрячего.
Крылья сломаны — держись,
Перья в них острейшие.
Усложняют нашу жизнь
В основном простейшие...


ИСКРА

Я оживлял творения,
Когда в них был влюблен.
Сегодня, к сожалению,
Я не Пигмалион!
Писать и рвать — для гения,
Но где найти ответ:
Как сжечь свои творения,
Коль Божьей Искры нет?


***
— Сынок, возвращайся! Два года минуло.
Закончилась служба. Порадуй отца... —
В змеиных объятьях корней саксаула
Напрягся простреленный череп бойца.
— Сынок, возвращайся! У матери очи
Исплаканы. Ждем от утра до утра...
И вымолвил череп:
— Ты брат, а не отче.
И вторило эхо:
— Не мать, а сестра...


РОДИНА

О Родина — вечных
Туманов держава:
Поедешь налево —
Приедешь направо.
О родинка — остров,
Где царствует Ева:
Поедешь направо —
Приедешь налево.
Поедешь налево,
Направо и прямо —
И голову с плеч
Потеряешь от срама...


Я ПОМНЮ ВАС

Я был убит на Марсе злою волей,
Меня сжигал Юпитер на кострах…
И Вам досталась горестная доля —
Здесь, на Земле оплакивать мой прах.
Я помню Вас, любимая! Как странно...
Вы шли за мною... в черном... при свечах,
Когда меня в скафандре деревянном
Несли крестьяне на своих плечах.
И волосы, как будто хвост кометы,
Летели в ночь от Вашего лица,
И церковь трехступенчатой ракетой
Нацелилась обратно — в небеса...


***
Было трудно до сих пор
Притворяться добрым,
Если щелкает затвор,
Лезет финка в ребра.
Как освоить ремесло:
Умываться кровью,
Отвечать добром на зло,
На плевок — любовью?..


КЛУМБА

Цветут на клумбе астры и стрекозы.
По тротуару девушка идет,
Невидимую видит здесь березу,
Которую спилили в прошлый год.
Ей чудится свиданье под березой
С мальчишкою кудрявым, словно дуб.
Он — на коленях — о девичьи слезы
Не может потушить горящих губ.
На месте, где они ласкались ртами
И мучили друг друга чистотой —
Разбита клумба с белыми цветами,
Разбито сердце с белою мечтой...


ВЕРНОСТЬ

Я верю в нашу верность,
Я верую в любовь —
Но хорошо, наверно,
Влюбляться вновь и вновь!
Ночные клятвы святы,
И все измены — ложь!
О боже, как права ты,
Когда с другим идешь...
Я вспыхиваю снова
От твоего огня:
Целуешь ты другого,
Влюбленная в меня!


***
Проходит год, как туча, стороною.
И только стоит веки чуть смежить —
Я вижу жизнь, отвергнутую мною,
Которую я должен был прожить.
Я в мире том, густом, неторопливом,
Свободном от прилипчивых обид,
Стараюсь жить талантливо, красиво,
Чтоб не пришли зевота или стыд.
И чтоб мотив скитаний между домом
И горьким дымом гаснущих надежд
В душе и горле не застрял бы комом,
А прогудел, как ветер, чист и свеж.
Проходит год, громами небо чертит.
И только стоит веки чуть смежить —
Напрасно... может, и за миг до смерти
Мы не узнаем: надо ль было жить?..


Клин лебяжий летит над станцией.
На крылах ледяной красоты
Отражают кристальные птицы
Сверху — звезды, а снизу — кресты.
Следом тучи плывут, как озера,
И купают в себе лебедей.
Облака отражают просторы
Сверху — ангелов, снизу — людей.
Перепутано в этих туманах,
Перемешано столько добра,
Что они, как глаза великанов,
Горько плачут над нами с утра...


ЮРИЮ КАБАЧКОВУ

Убили друга ночью урки.
И в предрассветной синеве
Над крышей дома кружит Юрка
И гладит птиц по голове.
Помашут ветками березы
Ему проулки и дома —
И все... Плевать ему на прозу,
Стихов неизданных тома.
А мне пока на небо рано:
Так тяжелы мои грехи -
Вот допишу его романы,
Вот допою его стихи...


БАБОЧКА

День останавливает бег,
И гусеницей вялой
Ползет усталый человек
Под кокон одеяла.
Он там включается в игру
Волшебных сновидений,
Чтоб выйти бабочкой к утру,
А не врагом растений.
Дырявят люди и грызут,
Как яблоко, планету,
А вот у бабочки маршрут
Уже не вниз, а к свету...
На свете каждому дано
Одно большое дело,
Дано лишь имя не одно
И много форм для тела.


***
Была мне память дорога.
Я поступил сурово:
Зачем я лучшего врага
Пронзил каленым словом?
Проклятье, пущенное мной,
Пробило все дружины
И обогнуло Шар земной,
Чтоб мне вонзиться в спину.


ВОПРОСЫ

Идет густой, раскосый
Звезды погасшей свет.
На вечные вопросы
Ответов вечных нет.
Лишь в детстве все ответы
Дает нам, не тая,
ПОСРЕДНИК между Светом
И мглою бытия...


МЕЧТА

Я к тебе шел с боями всегда,
Я смеялся и плакал от боли —
Почему же твои города
Мне сегодня сдаются без боя?
Я загнал своих лучших коней,
Я любимые души калечил,
Мои армии злей и сильней
Становились от сечи до сечи.
И теперь я вхожу прямо в сны.
Ты встречаешь меня без короны.
Для моей развернулись весны
Тополей боевые знамена.
Но не греет твоя красота.
Я молчу, как на собственной тризне:
Что же делать — сдается мечта,
А куда мне еще-то полжизни?..


***
Не до небес ли мы росли,
Умом равнялись не с богами ли,
Пока о золото Земли
Мы рук своих не испоганили?
Судьба великих не слепа,
Как у гадальщицы пророчество:
Для карликов удел — толпа,
Удел огромных — одиночество…




***
Ты спишь... небесным полотенцем
Твоя прикрыта нагота,
И совесть, как слеза младенца,
Опять прозрачна и чиста.
Летишь ты в звездах за судьбою,
Не помня о добре и зле,
О людях, преданных тобою,
О снах, прожитых на земле.
Ты чистоты, любви хотела —
И вот исчезли миражи.
Прекрасное — всегда вне тела:
Там нет измен, корысти, лжи...


***
На берегу Вселенной, в скалах
Росла девчонка, как сосна.
И вверх ногами проплывала
У ног Надюшки тишина.
И внешность Нади и манеры
Менялись с каждым годом вновь:
Надежда вытянулась в Веру,
А Вера расцвела в Любовь.
Любовь зеленой хвойной мрией
Ждет плотника, что ей простит
Связь с Небом, назовет Марией,
Чужого сына приютит…


СТАРУХА

Собравшись силами и духом,
Отмерив не одну версту,
Дошла дремучая старуха
К забытому в снегах кресту.
На Соловецкую державу
Она грозила кулачком.
Икона золотой оправы
Легла под крест тот с номерком.
Седая мир перекрестила,
Сырым платком зажавши рот,
Потом ушла... И видно было —
Старуха больше не придет...
И вот недавно над могилой
Согбенное, как будто мать,
Глухое облако застыло
И что-то силилось сказать.
Но, онемевшее от боли,
Оно стояло, как во сне,
И на завьюженное поле
Все шел и шел
       соленый снег...


ЧИСТАЯ ЗЕМЛЯ

Свищет ливень. Тучи все угрюмей.
По Ковчегу Ноя бьет волна.
Воют звери, запертые в трюме,
Рвется из-под палуб Сатана.
Под водой Всемирного Потопа —
Миражи американских гор,
Море лжи порушенной Европы,
Муляжи Содомов и Гоморр.
Полыхают тучи, как болиды.
Но уже по курсу корабля
Показались пики Атлантиды —
То всплывает чистая земля...


СОН

Я увижу умершую мать,
Обниму, расплачусь: мол, прости меня!..
За руку возьмет меня опять
Мама, молодая и красивая.
Поведет по звездной синеве
В детский сад, посадит там на лавочку.
Буду гладить я по голове
Самолеты, лебедей и ласточку.
Весь в игрушках, зареву сквозь гром:
«Забери меня отсюда, ма-а-амочка!..»
И проснусь: стучаться в стену лбом,
И шептаться с мамой в черной рамочке...


***
Написанная мною книга
Тебя и слепит, и прочтет,
И стану я тобой — до мига,
Когда захлопнешь переплет.
Заглянешь ты без сожаленья
В мои зеркальные года,
Где мы встречались на мгновенья,
Не думая, что — навсегда...



КРЕСТЯТ ВЕТКАМИ

Крестят ветками рыжие клены
Проходящих, как дождь стороной,
Одиноких нелепых влюбленных
И меня под цветущей Луной.
Прикажи — обернусь чистым снегом
Иль прольюсь, словно дождь золотой.
Неизвестны пока у ночлега
Моего широта с долготой.
Слышен хруст тишины с перезвоном,
По спине пробегает мороз:
Это сердце упало у клена,
Это пальцы свело у берез...


ШАР
       
С дружком моим старинным
Играл я на окне:
Войска из пластилина
Готовились к войне.
Сшибались на окошке
В атаках лобовых
Все конницы — в лепешку,
В шар — цепи рядовых!
Как маленькие дети,
Обнялись все враги,
Лежат в сырой планете,
Простившие долги,
Чтоб завтра превратиться
В девчонок и слонов,
И вещую Жар-птицу
Для оживленья снов.


В ПОЕЗДЕ
       
В поезде сон
Интересный приснится:
Что-то из юности,
Музыка с танцами.
Но за плечо
Потрясет проводница:
«Эй, просыпайтесь,
Сейчас ваша станция!»
Так вот и жизнь
Скорым поездом мчится:
Едешь то с ангелами,
То с лирианцами…
Только заснул —
А уже проводница
Треплет плечо:
«Гражданин,
Ваша станция!..»


К И Т
       
Жил-был кит. И коровы в нем жили,
Пряча губы в пырей и в ключи.
В нем подсолнухи мир сторожили,
Небеса шевелились в ночи.
В нем росли не винтовки — морковки.
Приходи к нам кита поливать,
Гладить головы божьим коровкам,
Прежде чем закопаться в кровать.
Там бабуля-Луна свои нитки
Сквозь китовые тянет усы,
И брильянты растут за калиткой —
Я украл два кармана
       росы!


ПОЛУМРАК
       
Полумрак, полуутро, окно.
Сон шуршит мотыльком над кроватью.
До рассвета осталось — смешно —
Два часа и пятнадцать
       объятий.
До утра — целовать, целовать
И вдыхать тебя грудью, как воздух.
Ты не спишь или спишь —
       благодать —
Закрываешь ресницами
       звезды...


НАШ ДВОРИК

Вот здесь на прутике верхом
Скакало наше детство,
И здесь же я страдал потом
От «Тили-тили-теста...»
Опять сюда пришла весна,
Но пацаны с задором
Уже не наши имена
Плюсуют на заборах.
Сосед, мы выросли с тобой,
И вовсе не жалеем,
Что эта первая любовь
Нас делала сильнее!
Здесь, приподняв, как платье, тень,
Переходила лужи
Та девочка... И мне не лень
Писать о чистой... дружбе.


ПЕРЕЛЕТНЫЕ ЛЮДИ

Снятся всю ночь
Перелетные люди -
Клином летят
Над Европой из глуби.
Им бы совсем
И на свет не рождаться,
Или собачкой
И кошкой остаться.
Нет же – надели
Из света рубашки,
Вставили Третьего
Глаза стекляшки
И полетели
В тревожные будни.
Из ничего –
Получаются люди…


ИКОНА

— Зачем, красавица, невесела,
Куда направилась, ответь?
— Иду я в церковь. Я — повесилась.
И некому меня отпеть.
— Так по обычаю церковному
Не отпевают тех, кто сам...
— Но я душа ведь безгреховная,
Вишу, подобно образам.
— Ах, если ты икона, девица,
Где ж твоя рамка и холсты?..
Я в поле вешалась на деревце
И это дерево, дуб, —
Ты...


ВЫСШИЙ РАЗУМ

Течет не время — мы течем,
Мелькаем мы, а не пространство:
И жизнь, и смерть с ее мечом —
Все от ума непостоянства...
Останови свой ум — и сразу
К душе вернется
Высший Разум.


КАПЕЛИ

Капели застучали
О том, о Том, от Ом
Как дерзко все — в начале,
Как мерзко все — потом.
Галдят ручьи и птицы:
«Давай, валяй, гуляй!»
Все снова повторится
От «Ах!» до «А-я-яй!»
Колдуньи запищали,
Повисли на юнце...
Как сладко все — в начале,
Как гадко все — в конце…


ПОРТРЕТ

Рисовал я на картинке
НЛО, виманы, двор,
А потом схватил резинку
И все лишнее там стер.
Ластик мой стирал, стирался..,
Умер весь, чтоб много лет
Вам с картинки улыбался
Симпатичный мой портрет!



ПОЛЮСА

Мы шли по цветущему полю,
Потом целовались в стогу.
Ты вдруг улетела на Полюс,
Я тоже — проснулся в снегу.
Нам холодно. Сам виноват я.
Ведь как у планет в небесах,
У сердца есть жаркий экватор,
А мы — на его полюсах.
Я помню, на глобусе в школе
Помечено цветом крови
Любови магнитное поле
Меж двух полюсов нелюбви...



       ДОЖДЬ

В Землю хлещет, как из крана,
Бесконечная река —
Туча сеет океаны,
Листья, звезды, облака.
Дождь — счастливый, я — горячий,
Ты — холодная, как нос,
То ль смеешься, то ли плачешь,
То ль целуешься взасос!
Ливень хлопает в ладоши,
Пляшет, топает, гремит
И на туче заполошной
Поджигает динамит.
Что другого любишь — враки!
Захлестнуло нас волной,
Губы спелые, как маки,
Закружились надо мной!


КОРОВА

Я — ваша мама, корова.
В нашем печном дому
Я молоком и словом
Мир вам соткала — м-м-му-у...
Дети, вам — шкуру? —
Сдирайте!
Дети, вам — мяса? —
Возьмите!
Только в живот не пинайте.
Режьте — но не обзывайте,
Ешьте — но не материте...


Стена

Для неготового ума
Любая дверь, увы — стена.
Для посвященного, поверь,
Стена любая — это дверь!


Спокойствие

Торопится всегда неправота
И ложь — иначе им не жить!
А истина спокойна все лета,
Ей, неизменной, некуда спешить...


       Иуды
Мы живем,
Как у Бога —
О-е-ей
Как убого!
И покуда
Мы лживы,
Мы, иуды,
Все живы!


       Меч
Не нужно меча иль секиры —
Умеющему рубить.
Не нужно ни тела, ни мира —
Умеющему Любить.


       +++
Лишь то имеем мы
И любим,
Что подарили
Разным людям.

+++
Мое открытие,
Как мир старо:
Руками черта
Бог творит добро!


***
Не мирюсь я с рыбьею судьбою,
Не клонюсь к безмолвному жилью,
И, как окунь с рваною губою,
На красивых женщин не клюю.
Я молюсь единственной иконе! —

И с портрета Девы наяву
Ласковые лодочки ладоней
По волнам морщин моих плывут.
По волнам дорогою нетленной
Мы уйдем без страха утонуть:
С Девой мне и море — по колено,
Ей со мною — небеса по грудь!


***
Оставь меня из чувств благих,
Ни душу не криви, ни брови:
Кто любит порицать других,
Тот не готов еще к любови!
Я не дорос до брачных пут,
Чтоб разделить твои сомненья.
Любовь — ведь это адский труд
И гениальность всепрощенья…


КИТЫ

Куда исчез могучий кит —
Людская доброта?
Как, черт возьми, земля стоит
Без этого кита!
Земля в цветах, земля в крестах,
В росе, в поту, в крови
Качается на двух китах —
Богатстве и любви.
Мы этой истиной простой
Убили уйму дней
И называем добротой
Одну тоску по ней…


***
Анне
Покуда спускалась ты с неба,
Я снял два разлучных кольца,
Я ждал тебя битых три снега!..
И пробили полночь
       сердца…
Целую — ты слаще свободы!
Сгораю, не веря тебе —
Небесная ложечка меда
В моей полной дегтя
       судьбе…


***
Куда мы так отчаянно,
Как на пожар, летели? —
Ах, счастье обручальное
Меж кухней и постелью!
Вдали от трасс рискованных
Среди гнездовий сонных
Так много окольцованных,
Так мало окрыленных…


***
Луна была совсем девчонкой,
Она возникла, как мираж,
Чтоб осветить фигуркой тонкой
Вечерний черноморский пляж.
Она летела птицей синей,
С ума сводящей, как вино,
К седому грустному мужчине,
Что и не ждал ее давно.
Схватившись за руки, задорно
Они бросались в пенный вал,
И до утра над морем Черным
Бездомный смех не умолкал…
И от заката до рассвета
У незажженного окна
Светилась нервной сигаретой
Другая,
       прежняя луна…


ЗА ЦВЕТАМИ
У таксиста нос в веснушках,
У такси — в веснушках нос.
Мы летим в такси с подружкой
В рощу мартовских берез.
Вешним ветром между веток
Столько света намело,
Света мартовских рассветов,
Чистых, звонких, как стекло.
И подснежники-цыплята
Выпускают желтый пух,
Пробивают на полянах
Голубую скорлупу.
И от света ль, я не знаю,
Как подснежник каждый год,
Сердце тоже пробивает
Грудь мою, ломая лед.
Я девичью глажу шею
Непослушною рукой
И шепчу: «Не стань моею,
Ты нужна мне вот такой!..»
Я шепчу — она смеется,
Как смеется — аж до слез!
И в окно кометой льется
От нее поток волос.
И летит такси счастливо,
И свистят стволы берез,
И взмывают белокрыло
Лужицы из-под колес!


***
Лишь те умеют нас обманывать,
Кого мы любим очень сильно.
Обманут — начинаешь заново.
Поверишь вновь — и ты двужильный.
Потом по ледяному крошеву
Опять один бредешь — о боже! —
Негодный ни на что хорошее
И на плохое, к счастью, тоже…


***
Свешусь с подоконника
В молодость свою,
Растяну гармонику
Ребер — запою
Про жену-открыточку,
Как живем, греша…
Ох, мечта несбыточна,
Значит,
       хороша!


***
Постарел на сорок бед,
И остались у глупца —
Одуванчиков букет,
Тень воздушного дворца.
Он кусает локти, вновь
Врет себе: «Как ни криви,
Но прекрасней, чем любовь, —
Ожидание любви…»


***
После ночи, измятой и длинной,
Мы глядим удивленно в оконце,
На промытое пенистым ливнем
И протертое тучею солнце.
За окошком на ветку сел ветер
И раскрыл интересную птицу.
Я читаю о нашей планете
Две упруго шуршащих страницы.
Я читаю, что наши дороги,
Как у птицы крыла, разойдутся.
Я считаю: мы с Веркой — не боги,
И на нас людям нечего дуться.
И мелькают в оконном экране
Перелетные руки и лица…
Ей не спится от воспоминаний,
Мне —
       от грешных фантазий не спится…


СТАРОЕ ФОТО
Еще даем мы счастью фору,
Готовы мчаться хоть куда,
И о минуте нашей ссоры
Еще раздумий — на года!
Еще поля воспоминаний
Не заминированы нами,
И солнечный нахальный ветер
Нам в окна
       днем и ночью светит!


***
Весною слова прилетают, как птицы,
Совсем неожиданно, вдруг.
И можно влюбиться в знакомые лица
Совсем незнакомых подруг.
И можно о прошлом забыть в одночасье,
Дворцы возводить на песке,
И можно гоняться за ящеркой счастья,
Что хвост оставляет в руке…


ОЗЕРО

У кривой березы ветром вспенено
До земли висящее крыло.
Озеро за пыльным «Ново-Ленино»
Облаками густо заросло.
Здесь давным-давно жила Дюймовочка.
Через лес я бегать к ней любил,
А не шее ключик — на веревочке.
Видимо, от детства ключик был.
На пузатый стог мы с ней залазили,
Молча брались за руки.
       Тогда
Сердце разрасталось от фантазии,
А душа —
       сжималась от стыда…
Было солнце вкусным, как смородина.
Было страшно думать о любви…
Притворялся я, что сильный, вроде бы,
Говорил: закончу десять и…
А сейчас лишь защемит под ребрами
От мгновений, что не так прожил,
Оттого, что ходят в сны подробные
Женщины, которых не любил.
Оттого, что новизной влекомые,
Мы теряем лучшее
       не вдруг,
И зовем товарищей —
       знакомыми,
А товарищ —
       это бывший друг.
Оттого, что жить всем долго хочется,
Но стареть не хочет ни один,
Оттого, что тень моя волочится
За семьею, призрачной, как дым…
И подкатит к горлу комом прошлое
Так, что на себя махнешь рукой…
Почему-то самое хорошее
К нам приходит с болью
       и тоской…


***
Ваших глаз разбойных выстрелы
Мне теперь не угрожают:
Вы уже не ненавистная,
Вы — чужая…
Вас обманут, Вы обманете,
Встанет старость тучей мглистой…
Лишь во мне Вы и останетесь
Юной… чистой…


***
Я не помню, я не знаю
Милые твои черты.
Повстречалась мне другая,
Я подумал — это ты!
Обнимая ту, другую,
Я на том себя ловлю:
Это я тебя целую,
Это я тебя люблю!
Я ищу тебя и снова
Ошибаюсь, все кляня…
Обнимаешь ты другого,
Ужасаешься — не я!..


***
Пусть эта жизнь, как истина, забита,
Но и она нам что-то обещает.
Давай не будем пестовать обиды —
Лишь только слабый
       боли не прощает.
Давай не будем пререкаться рьяно,
Давай не станем вспоминать пороки,
Ведь тот, кто ищет друга без изъяна,
Тот обречен
       остаться
       одиноким…


НА РЕЧКЕ

Текла веселая река,
Нам пятки щекоча со всплеском,
И зацеплялись облака
За наши поплавки и лески.
Сережка хрумкал огурец,
Лепил наживку я из хлеба,
И вдруг над нами жеребец
Заржал, поднявши морду к небу.
И мимо наших детских лиц
Прошел в стремительном полете
Табун гривастых кобылиц,
Кренящийся на развороте.
Прошел в иные времена,
Чтоб никогда не возвратиться,
Но до сих пор еще видна
Тень табуна на наших лицах.


***
Когда прогонят из обители
Меня от чистого листа
Три симпатюли, три грабителя, —
Богатство, слава, суета, —
На почту побегу, во-первых, я,
И одарю деньгами ту,
В кого я по-собачьи верую
И для кого душой расту.
Пошлю ей платье и сандалики,
Хотя ни деньги, ни шмотье
Не сделают ей ножку маленькой
И сердце — детским, как мое…


***
Я шел с быстроглазой Аленкой
К озерам ее васильков.
Стрекозы смеялись так звонко
Над сонным бурчаньем жуков.
За нами скакала дворняга,
Гремели вовсю соловьи,
И вдруг у тупого оврага
Я настежь открылся… в любви!
Девчонке не стыдно заплакать,
В лесу раствориться бегом,
Но ей улыбалась собака
Глазами,
       хвостом,
       языком!


РЫБАКОВКА

Берег выгнут женской бровкой,
Море дышит молоком.
Я лечу над Рыбаковкой,
Шоколадным босиком.
Я — задира, я — проказник,
Я влюбляюсь без стыда:
Безрассудство — краткий праздник,
Недомыслие — беда!
Я целую всех, как ливень!
Я еще кричу:
— Не ври-и,
Что на свете нет счастливей
Первой
       горестной
       любви!..


***
Из-под марта поросль молодую
Солнце тащит за зеленый чуб,
И домой два круглых поцелуя
Я несу на чуткой коже губ.
Медленно, сопя от нетерпенья,
На губах несу я слово «Да!..»
У людей уж пролетят года,
У меня все тянется мгновенье…


***
И почему за все красивое
Творец взимает плату — боль?
Слепую память, как крапивою,
Ожгла вдруг школьная любовь…
За нами солнце вверх тормашками
Летело в реку нагишом,
И было нам тогда с Наташкою
Невыносимо хорошо!
Не зная, — рано ли и надо ли, —
Мы целовались — мелюзга:
Про это нам сказала надвое
При встрече бабушка Яга.
Любовь сравнила бабка с курицей,
А на меня шипела: — Кро-от!
Да, крот! — и стоит лишь зажмуриться —
Я снова вижу берег тот:
Наташка — в золотом сечении,
В свечении от ветерка, —
Бежит за мной… и по течению
Меня толкают облака…


КАРТОШКА

Сейчас, сейчас старушка Память
На лбу найдет свои очки,
Подслеповатыми зрачками
Вопьется в даль из-под руки.
Увидит дворик за болотом,
Где я расту из синевы.
Там булькает, кипит работа
В корнях деревьев и травы.
Там луны пахнут мокрой кошкой,
Там звезд хватает детворе,
Моя — похожа на картошку,
Обуглившуюся в костре.
И я под ней играю в прятки,
Звезде своей дурацки рад.
А у картошки путь несладкий —
Или посадят
       иль съедят.
Ну что ж, посадят — не заною,
Поджарят — наорусь от мук.
Зачем же за моей спиной
Сейчас фортуна режет лук?..
Смеюсь сквозь слезы понарошку,
Шучу, надежду затая:
«Не упади, моя картошка,
Свети, чернушечка моя!»


***
Провалился я сквозь облака,
Хоть не мог догадаться, мальчишка,
Что окажется — жизнь коротка
И прекрасна, как молнии вспышка!
Мои песни прольются дождем,
Постучат в чьи-то окна и крыши,
Над землею покатится гром,
Только жаль, я его не услышу.
Вздрогнет молния, в землю входя,
И погаснет обидно и просто…
Но зато от живого дождя
Травы вымахнут
       смелого роста!


МАМА

Поднимается день изо дня,
Словно солнце осеннее, мама
Обогреть очень хочет меня,
Да у маленькой сил уже мало.
То напишет, чтоб меньше курил,
То в посылке пошлет шоколадку,
Ту, что я год назад привозил
И в карман положил ей украдкой.
То, долги не отдав, перевод
Мне из дому отправит в столицу,
А сама все труднее встает
И, как солнце, все раньше ложится.


***
Юность — это переулок старый,
Пахнущий котами и весной.
Был он ниткой от земного шара,
Что гудел и прыгал предо мной.
Я сюда не собирался, просто
Крыл судьбу — и вдруг очнулся тут.
Словно отболевшая короста,
Мои беды дома отпадут.
Ничего… я выплюну чинарик —
Здесь, меня встречая у ворот,
Так хвостом наяривает Шарик,
Что вот-вот взлетит, как вертолет!
И когда за стол родню, знакомых
Соберет сияющая мать,
Я навру, что там, вдали от дома,
У меня не жизнь,
       а благодать…


***
А дома мамы стало мало:
Чуть светит теплый цвет волос,
Лицо иссохлось и устало,
И тихо заострился нос.
За это, видно, в наказанье
При полученье телеграмм
Мое заходится дыханье…
И пот стекает по щекам.
Когда заманят двери рая,
Домой примчусь я налегке:
Глаза запястьем вытирая,
Мать выйдет с тряпкою в руке.
И выведет певуче: «Го-о-ошка?..»
Прикрыв ладошкой впалый рот,
И соберет свой лоб гармошкой…
Потом на стол мне соберет.
Я рассмеюсь над ней нешумно,
В колени мамы ткнусь башкой,
И стану вновь большим и умным
Под гладящей меня рукой…
От мамы письма все больнее —
Так почему двадцатый год
Короткий путь домой длиннее,
Чем бесконечный путь
       вперед?..


***
А смерть совсем недолго длится.
И в новой жизни — за зимой, —
Я превращусь в большую птицу
И полечу опять домой.
И шумно на балкон наш сяду,
Чтоб мамин голос напевал:
«Кыш, кыш, проклятый! Всю рассаду,
Цветы все, ирод, поклевал!..»


***
Сказали руки
       дерева-философа:
Страдай — для счастья
       стать кому-то
       посохом.
На языке немых
       оно без роздыха
Слова лепило
       пальцами из воздуха.
Не с высока,
       но с высоты мне дерево
Доказывало то,
       чему не верю я!
Вот пережил
       невзгоды и напасти я,
Но близким приношу
       одни несчастия…


ДВОЕЧНИЦА

Закопалась дочка в одеяле,
Снится Ленке вкусное кино.
Мы с Луной на цыпочки привстали,
Чтобы заглянуть в ее окно.
Я приплюсну нос ее оконцем,
Продышу кружочек в то жилье,
Где сопит, обрызганная солнцем
Двоечница — горюшко мое.
Я шепну: «Не верь, что я — пропащий!..
Я вернусь, когда взойдет трава...»
А потом найду почтовый ящик,
Сочиню веселые слова.
Поутру письмо достанет дочка,
Прилетит на кухню и — на свет,
И замрет... в одну уставясь точку,
На коленки уронив конверт.
Будет вспоминать барак далекий,
Подперев мордашку кулачком,
И опять не выучит уроки,
Проревет все утро за столом...


***
Пыхтит вдоль «Ново-Ленинских» аллей
Автобус мой под цифрою тринадцать,
И валит желтый снег из фонарей,
И мрак скрипит под метлами акаций.
Товарища встречаю своего
В резиновой автобусной толкучке:
«Эй, стариканыч, как там «ничего»?
— «Да помаленьку, забегай с получки!»
Конечная, приехал, боже мой!
Пока лечу по улице до дома,
Соседский пес увяжется за мной,
Три короба набрешет про знакомых.
Мне дверь мою не сразу отопрут…
И дикая домашняя хозяйка
Процедит: «Здесь такие не живут!»
И выглянет «хозяин» в тесной майке.
Как не живут такие, черт возьми?
Я здесь прилежно мучился любовью,
Гонял футбол с костлявыми детьми
И на заводе продавал здоровье…
Куда теперь — на звезды, на мороз?..
До мундштука скурю я папиросу,
Закашляюсь,
       и говорливый пес
В мою ладонь уткнется
       мокрым носом.


В ЦИРКЕ

С растрепанными патлами —
Потеха из потех, —
Вбегает клоун, падает,
Запнувшийся о смех.
Под соло барабанщика
Он вскакивает, злой,
И слезы — в два фонтанчика,
И всем грозит пилой!
Гримаса — убедительна,
Работает пила:
Отчаянного зрителя
Он пилит пополам.
И брызжет кровь морковная
На солнечный песок,
И публика прикована
К товарищу без ног.
Идет игра незримая:
Калека — человек…
Оп-ля! Две части зрителя
Опять срослись навек!
Грохочет цирк, качается,
Как утренний трамвай.
Волшебник улыбается:
«Кого еще, давай?!»
И смехом цирка залитый,
Влетел мальчишка в круг.
Трибуны дружно замерли:
Какой-то новый трюк?
Бежал мальчишка к ящику,
И падал, и вставал,
В прожекторах горящая
Искрилась голова.
И крик пилою адовой
Артиста по лицу:
«Отцу верните, дяденька,
Афганскому бойцу,
Верните, дядя, дяденька-а,
В больнице
       о-он…
       без но-ог…»
Упал
       мальчишка
       маленький,
И клоун, тусклый
       старенький,
Сел рядом
       на песок…


ПЕРВЫЙ ПРЫЖОК

Мы молча ждем. Пилот меняет тягу,
Забуксовав на облачной горе,
А наш четырехкрылый симпатяга
В воздушной бултыхается дыре.
Мне нужен шаг, желанный и нелегкий,
За шаткий полукруглый горизонт.
И вот —
«Пошел!» — в моих раскрытых легких
Свистит ошеломительный озон.
А пальцы, как четыре карабина,
В кольцо вцепились. Плавно и легко
Упала самолетная кабина
В роскошные лохмотья облаков.
И надо мной Земля висит, качаясь…
Зелеными заплатами — поля.
Я вижу, как ребята зажигают
Большие, словно луны, купола.
И вот она, подробная минута:
Пролились стропы, словно струны, —
Трах! —
Вцепился ветер в парус парашюта,
Содрал с меня оцепенелый страх.
И, шлепнувшись с размаху и опаской
На небо, что поймал, как на аркан,
Я отрываю руку от запаски,
Кричу: «Ур-ра-а!» — друзьям и облакам!


***
Звезда над сонною рекой
Прожгла туман, а наша рота
Еще все ломом и киркой
Вгрызалась в берег, скинув робы.
Хрипел комвзвода: «Перекур!»
Мы падали, забыв про юмор.
Тут выручал сержант Тимур
Рассказами про Каракумы.
Родной кишлак он вспоминал
И скакуна, что там остался.
Ладонью лоб я подпирал,
Представить дом его пытался.
Хотел увидеть суховей,
Что гонит в степи неустанно
Стада перекати-полей,
Песков горбатых караваны.
Но видел я байкальский плес,
Осевший в землю дом знакомый,
Где под разломами небес
Стоят лучи, как сноп соломы.

***
Есть на свете право:
Без врагов — не жить.
Ненависть, как славу,
Нужно заслужить!
Коль забудет близкий,
Для тебя, без слов,
Встанет обелиском
Ненависть врагов!


***
А где-то яростное лето
Короче рысьего хвоста,
А где-то в реки прет свирепо
Неукротимая кета.
А где-то ряски злая накипь,
Лебяжьи шеи над водой,
Как вопросительные знаки,
Над умирающей кетой…
А надо мною тучи воют.
Когда сломаюсь я от гроз —
Пойду горбатою кетою
В угодья
       косоглазых звезд.
Тот край найду я по приметам:
Родимым пятнышкам берез,
По тусклым отголоскам лета,
Короткого,
       как рысий хвост.


***
То о звезды, то о скалы
Обдирая в кровь бока,
Рвутся бешено к Байкалу
Грозовые облака.
Невзирая на потери,
Одуревши от икры,
Тучи ломятся на нерест,
Прут к истокам Ангары.
Первый гром бабахнет глухо,
Громыхнет на всю весну!
Встанут тучи — брюхо к брюху, —
Ливни вымечут в волну
И погибнут, обессилев,
И студеная река
Звонко вынесет в Россию
Молодые облака…
И меня носили волны
В мире песен и угроз,
И во мне клубками молний
Шевелятся сотни гроз.
Оглушительно и странно
Гонит кровь меня домой,
Где качался я туманом
Над весенней Ангарой.


***
Пропели мою реку перекаты,
Пропили и поля, и тополя.
Но, господи, река не виновата,
Что жажду утоляет в ней земля!
Чего ж я, целовавший столько речек,
Для этой,
       убегающей, родной.
Желаю не дождей, а только встречи
С холодной
       океанскою
       волной?..

***
Лечу на подножке трамвая,
Забыв про заботы и дом,
И улица вслед мне виляет,
Как пес добродушный, хвостом.
Лечу на подножке у мая
Туда, где забыв про мороз,
Подснежники рты открывают,
Увидев коленки берез.
Лечу на подножке, а в спину
Вонзает весна острие —
Стрелою гусиного клина
Пронизано сердце мое!


***
Радуясь солнцу и собственной силе,
Сытая птица сидит на суку.
Хочет запеть соловьем, как учили,
Но вырывается только «ку-ку»…
Видно, в груди у ней песня клокочет,
Рвется на волю к родному гнезду.
Пробует птица: кукует, пророчит…
И замолкает на чью-то беду…



СОЗВЕЗДЬЕ РЫБЫ

Кто-то созвездье Рыбы
Ночью в реке поймал
И приволок на рынок —
Дешево отдавал.
Люди толкались жадно,
Слушали чудо-весть,
Люди искали жабры,
Думали: как же есть?
И доставали сетки —
Дешево отдавал…
А над седой планетой
В небе зиял
Провал…


***
Накланявшись тропическим широтам
И намотав на винт меридиан,
Стоял корабль, качал горячим бортом
Страну слонов, бананов и лиан.
Меняли разноцветные подарки
Ребята на улыбки в той стране,
А я забыл свои значки и марки
И думал: что же здесь оставить мне?
И я придумал: дал краюху хлеба
Кудрявому погонщику слонов,
И он водил по рваной карте неба
Рукой, не находя понятных слов.
И, тыча пальцем в звездные широты,
Кивая головой на корабли,
Он прошептал таинственное что-то
И протянул мне горсть своей земли.


***
Идут с картины Буга,
Все в радужной пыли,
Навстречу зрелым бурям
Крутые корабли.
Им — судьбы океанов
И жизнь без берегов,
Им — смерть от ураганов,
А не от сквозняков.
Им честь и слава флота,
А штили — под водой!..
Как мне уйти охота
За этою мечтой.
Умчать, хотя я знаю,
Что красками зари
Напишет Николаев
Иные корабли
Для тихих акваторий,
Для рек и для озер.
Но мне дороже море,
Простуженный простор.
Попутный ветер рядом
Просолен и могуч,
На коромыслах радуг
Таскает ведра туч.
Он сквознякам — не пара!
Поэтому, земля,
Прости меня за парус —
Рубите якоря!


ВОРОН

Погиб твой конь, забыл ты стремя,
Простил подонков и мужчин,
И на лице застыло время —
Зарубки шрамов и морщин.
Еще невесты взгляд твой ловят,
Друзья ждут слова твоего,
Но груз сражений и любовей
На плечи давит: «Для чего?»
На зов костра, заводов звуки
Поднимешь очи, не спеша:
«Им всем нужны мои лишь руки.
Но не нужна моя душа».
На кой ты сдался, благородный —
Ни в бой, ни в плуг, ни под венец,
Красивый, мудрый и холодный,
Больной бессмертием
       мертвец…



БЕЛЫЙ КЛИЧ

Лебеди поплыли
По небу сторонкой.
От гребущих крыльев
В облаках — воронки.
Словно гусь домашний
В лебединой стае,
Я лечу над пашней,
Но не улетаю.
И над клином хлебным
Белый клич мой тонет
В ледовитом небе,
В лебедином стоне.



***
Как будто белые метели,
Ложились птицы на крыло,
В созвездье Лебедя летели,
Тревожа криками село.
И гуси сельские за клином
Взлетали грузно над селом,
И бабка с длинной хворостиной
Грозила небу
       кулачком…


ПЕРВЫЙ СНЕГ

От выпавшего снега
В селе светлым-светло.
Искрящееся небо
Сугробами легло.
Сугробы — до окошек,
Сугробы — как холмы.
Хвостами сытых кошек
Над избами — дымы.


***
Волчицу ждали три щенка, —
Лобастые волчата, —
Рыча, вцепились в хвост, в бока,
Движением объяты.
Уже у ней на лапах кровь, —
Пора б остановиться, —
Но и покорность, и любовь
Блестят в глазах волчицы…
Какая тайна скрыта тут
Дремучими веками,
Что зубы мудрости растут
Не сразу за клыками?
Какая тайна скрыта в нас?..


РОДИНА

Обледенелый острый остров.
Людьми забытая земля.
На бивнях скал чернеет остов,
Огромный остов корабля.
Здесь, превратившиеся в чаек,
Матросы стонут и кричат…
Прибой задумчиво качает
Обломки песен
       и баллад…

+++
В Судный День вышел Дьявол из мглы,
Ткнул перстом в полудикие массы:
«Си подлунные люди подлы, -
Жарить их на подсолнечном
Марксе!»
И раздул под котлами «Искру»
Лысый черт и пальнул из Авроры.
Звездный предок воскрес на юру,
И глядел, и краснел от позора…

+++
Дописан пулей и штыком
Роман «Отцы и овцы»,
И не грозят мне кулаком
Ни царь, ни ильичевцы.
Ни кулака нет ни Чека.
Лишь год за годом тупо
Выносит веснами река
Со льдом людские трупы…



***
Три шкуры моих жарче шубы —
Найти бы, надеть их зимой,
Да вытянуть руки и губы
Навстречу дороге домой,
Навстречу ревнивой шалаве…
Суть жизни не в том, что достиг,
А в том, что ты все же оставил,
Забыл… Отказался…
       Отвык…


***
Во мне хранятся целые народы,
Так в кремне ждет огонь своей поры:
Одной лишь искре стоит дать свободу —
И возродятся страны и миры.
Во мне умерших души — только тронь! —
Взойдут многоязычно, как огнь…


НА БАЙКАЛЕ

«Ничего, я споткнулся о камень…»
С. Есенин

Сидели рыбаки, как на рисунке,
Не двигаясь. Я им чаи таскал.
И поскользнулся вдруг у свежей лунки,
И на меня упал
       литой Байкал.
Край лунки плавлю тоненьким пальтишко,
Лежу, руками окоем держу, —
Сквозь выпуклое озеро,
       мальчишка,
Я на себя,
       на взрослого гляжу.
Там отразился след чужих улыбок —
Морщины беспощадные мои,
И след потерь, чудовищных ошибок,
И горькой
       всепрощающей любви.
Там гнев мой рвется из прожженных легких,
Вмерзает в лед с мольбою пополам:
— О, господи! Почто мне сто нелегких,
Ни к дому не приведшие, ни в храм?!
И я глаза ладонью закрываю,
Вскочив, бегу в распахнутый туман…
Так свою лапу зверь перегрызает,
Попавшийся
       в капкан…


***
Мудрый кнут и липкий пряник
Убеждают: как я плох!..
Дьявол в будущее манит,
Будоражит прошлым бог.
Я мечусь, я рвусь на части,
Я мычу, устав от драк:
Не умен я для несчастья,
И для счастья —
       не дурак…


КОТЕЛЬНАЯ

Я проносил сюда украдкой, —
Простите, мастер, за грехи! —
На смену сердце и тетрадку,
А из котельной нес стихи.
Когда кормил я в топках пламя,
То стены булькали, дыша,
И вместе с потными котлами
Пыхтела и моя душа.
Потом в артериях завода
Пульсировал по плану пар,
И улетал до небосвода
Со звезд соскабливать нагар
Верхом на черте
       кочегар.


***
Встряхну заварку бурую,
Стакан наполню бурею,
И — за удачу хмурую! —
Нутро спалит вода.
И маслом с хлеба черного
Кота намажу чертова:
Он падает крученее
И маслом вверх всегда!
В Москву поеду к кладбищу,
(По кладбищу я клад ищу),
И вскочит кот на клавишу
Звонка к мирам иным.
Из-под земли, из пламени
Явлюсь я, —
       старый, правильный…
В том отраженье каменном
Мне страшно стать
       живым!


***
Не скрыли древние курганы
Там, где лежит священный прах,
Высокой музыки и странной
О грешных душах и мирах.
Ушли в ничто чужие люди,
Оставив музыку в ночи.
А в ней поют и горько любят,
Куют орала и мечи.
Звучи, орган, играйте трубы! —
Без музыки мне не понять,
Зачем и чьи целую губы,
За что и где мне умирать.


***
В одесском ли, в хабаровском ли шуме
Для тех, кого обидел и согрел,
Не все ль равно — уехал я иль умер,
Не все ль равно — любил или жалел?
Там есть свои бродяги и поэты,
Их мир мне скучен и чертовски мал,
Ведь мне мигают новые планеты,
А я и на своей не побывал!


***
Я раньше был ветром,
Летал в небеса,
В морях целовал
У людей паруса,
Крутил жернова,
Облаками звеня…
За что же вы, братья,
Убили меня?..
Лежу под землею
На радость врагу,
Кричать — не умею…
Молчать — не могу!


***
Ты все играешь в «третий — лишний».
Постой, москвичка, не спеши:
Меня грызет вопрос жилищный
Уже не тела,
       а души.


***
Жена изменит, друг соврет,
Обманешься в Фемиде.
Но не изменит только тот,
Кого ты ненавидел.


***
Ведь подвиги — всего лишь результат
Чужих ошибок или преступлений,
И значит, дьявол сильно виноват,
Что создает свои шедевры гений…


***
Зачем, безумный человек,
Тебе для жизни лишний век,
Когда и день, простой — не судный —
Прожить по совести так трудно!..


***
Красавица, родившая урода,
Глядит со страхом на свою юдоль,
И светятся во взгляде у Природы
Отчаяние, ненависть… и боль…


***
Бесконечно наше дело:
Там неточность, тут пробел.
Совершенству нет предела,
А у жизни есть предел…


***
Дело дрянь, получаешь когда
За свой труд только отзывы лестные:
Что талантливо — спорно всегда,
А бесспорно лишь — неинтересное.


***
Свобода слова и печати,
Свобода славы и печали,
Хулы и похвалы свобода,
А вот себя судить — слабо, да?..


***
С судьбою не поспоришь, но
Судьбу мы выбираем сами:
Одни мнут виноград ногами, —
Других сбивает с ног вино.


***
Страна тиранов и вандалов,
Средневековых тюрьм и тризн.
Не свергнет красных феодалов
Ни голод, ни капитализм.


СПОР
Мы плыли в Братск на пароходике.
Давило нас безделья бремя.
Машина тикала, как ходики,
Винтом отбрасывая время.
Ловили седенькие мальчики
На спиннинг Ангару за холку.
Дразнили солнечные зайчики
Залетного морского волка.
К нему я приставал с вопросами,
Куда, мол, нас несет теченье?
Он думал как-то непричесанно
О двух уплывших поколеньях,
О людях в кожанках и ватниках.
Дул в беломорину: «Не важно,
Что высидели вас в курятнике,
А важно — из яиц лебяжьих!»
Мы о врагах народа спорили,
О культе спорили часами…
И встало колесо Истории
Без смазки кровью и слезами.
Не награжден я был терпением
Да и мышленьем не наказан:
Стихал наш спор, —
       и поколения
Тем колесом
       сминались сразу…
Он был не против революции,
Но обнажал сквозные драмы.
А у меня познанья куцые —
Я шпарил школьную программу…
Он не смеялся, слушал пристально,
Глядел в меня со страхом, с болью…
Наш пароход притерся к пристани.
…Его ссадили тут,
       в Усолье.
И увели его служивые,
Одетые по форме полной…
Баржа прошлепала ленивая,
Плевки задергались на волнах.
И чайки белыми барашками
Взлетели за баржой груженой,
И город прыгал
       вверх тормашками,
В реке сибирской
       отраженный.


ПРАВДА

О, люди, чему вы так рады —
Над прошлым дождались суда?
Хорошая женщина — Правда,
Покуда она молода.
Ей, стройной, румяной, жестокой,
Мы душу бросаем к ногам,
И верим красивым пророкам,
И молимся сытым богам…


ИШАК

Семенит ишак без остановки,
Преодолевает перевал.
Перед ним болтается морковка,
Что погонщик к плети привязал.
Молча плеть в руках погонщик вертит,
Думает: «Зачем хлестать бока,
Коль морковка может и до смерти
Заставлять работать ишака?..
Может быть, и мы вот так ишачим
И бежим, сбивая ноги в кровь,
В гору за обещанной удачей,
За удачей близкой, как морковь…»


БОГАТЫРЬ

Шел богатырь, сворачивая горы
И шеи чудо-юд и черных сил.
Он осушил когда-то чашу горя —
Сильней был тех, кто из нее не пил.
Шел, защищая смердов от напасти.
И вот дошел, испил из чаши счастья…
А ведь такой хороший парень был!..


***
Из-под сросшихся белых бровей,
Пролетающих в небе, как чайка,
Бог глядит на своих сыновей,
Головою печально качая.
Не укрыто от Бога ничто.
Только тех посвящает он в чудо,
Кто и в мыслях не делает то,
Что греховно, безнравственно, худо.
Если чувство сошлось правоты
С ожиданием вашей же пользы,
Не творите перстами кресты —
Бесполезны молящие позы…


***
Время выпекает нас, известно,
Из муки и муки поднебесной.
Неудачи — дрожжи для судеб.
Мало горя — не подняться тесту.
Много слез — и перекиснет хлеб…


***
Каждый вечер
Всходит ворон,
Чертит круг над головой.
Приглядись получше —
Вон он,
Озаряет землю мглой.
Под крылом
Скрипят столетья,
Тонут в стоне и дыму,
Но никто
На этом свете
Не завидует
Ему.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

И откуда он взялся, не знаю.
Видел я его в чайной не раз.
Он туда заходил не за чаем,
Заходил в предобеденный час.
Пил он, сморщившись, что-то из чашки,
Тер заросшую щеку рукой
И вставал. И, как тополь, качался
На своей уцелевшей одной.
Говорят, ночевал он в подвалах,
А с утра ковылял в магазин…
Только горе недолго плутало
По его лабиринту морщин.
…Четверть века в наш маленький город
Из-за леса зеленой стены
Молча смотрят болота, озера,
Словно черные очи войны.
Пацаны на озера ходили
И его там холодным нашли…
Он лежал, распластав, словно крылья,
Над болотцем свои костыли.
А когда бедолагу зарыли,
Оказалось, скопил он с войны
Кроме двух костылей тупорылых
Лишь четыре письма от жены.
Лишь четыре всего, но какие!
В них светилась такая любовь
К молодому солдату России —
Позавидовать может любой!
Эти строки его обнимали,
Целовали и в чем-то клялись,
И ночами тревожными ждали,
И шептали: «Любимый, вернись!..»
Может, где-то в окопе и вскрыл он
Эти строки о счастье своем,
А земля —
       на дыбы от разрыва
И накрыла полвзвода
       живьем.
Зубы стиснув, от боли синея,
Выполз он, первой смерти назло,
Из той траурной братской траншеи.
Как жестоко ему повезло!
Лазареты… санбаты… медчасти…
Долгожданный… пугающий тыл…
Но с другим загадал он ей счастье,
Потому что до боли любил.
Потому поселился не рядом —
На Урале, подальше от глаз.
Только боль, не деленная на две,
Оказалась больней в тыщу раз.
Четверть века разлука — как мука.
Четверть века жену он берег
От протезов зловещего стука
Для хрустящего скрипа сапог.
Только новость черней похоронки
Все ж нашла его солнечным днем:
Четверть века зияет воронка
Там, где раньше стоял его дом…
Он вернулся к ней.
       Старый…
       К девчонке…
Он упал к ней —
       лицом в водоем,
Костылем закрывая воронку,
Как гнездо перебитым крылом…

Я не грел своим телом траншеи,
Я шагаю дорогой иной.
Мне б Любовь пронести на обеих,
Как свою он пронес на одной…
       1979 г.

***
Колдуй же, окаянная! — полмира
Оглохло от капелей и грачей,
И хлещут в синеглазые квартиры
Фонтаны пузырящихся лучей.
Деревья с треском расправляют плечи,
Затекшие от черствости и вьюг,
И я, как тополь солнышку навстречу,
Тяну к тебе, зажмурясь,
       сотни рук!

ДВОРНИК

На «Марс» уехал. Мне казалась —
Спасусь на «Марсе» от любви!
А ты гуляла и смеялась —
Венера булькала в крови.
Я по утрам на Маросейку
Как честный дворник выходил:
Махал метлой, катал копейку,
Глотал мутиловый этил.
Казалось, что еще не вечер,
Еще влюблюсь — пройдут дожди.
Шатался гром широкоплечий
И рвал рубаху на груди.
А я прикидывался «шлангом»,
Поил прилипчивых подруг.
Хлестала жизнь водой из шланга,
Который вырвался из рук…
Когда по трубам водосточным
Полился самогон без мер,
Я понял, что люблю заочно
Тебя,
ведь ты — мой Люцифер…



***
Вот и лето в шкуре лисьей
Убежало в дом Зари,
И на алых лапках листьев
К нам пришли осенебри…
Улетели, словно гуси,
Летари из жизни вон…
В выси, Господь Иисусе,
Перегуд и перезвон…