Поднявши морду, всматриваясь в ночь,
Привстанешь чуть на сильных задних лапах.
И голод свой не в силах превозмочь,
С тоской взглянешь в окно и на лампаду.
И серебром горит седая шерсть,
Луны луч обвивает силуэт твой,
И лишь одна теперь надежда есть
К детенышам вернуться бы живой.
Блеснет оскал над темным талым снегом,
Прижмешься брюхом к насту и молчишь.
Мгновенье ждешь, поднявши морду к небу,
Шажок вперед, в волнении заскулишь.
Вот тень мелькнула за косым забором,
И смех ребенка вскроет тишину.
В дали шум нарастающий мотора,
Охоту начинаешь ты свою.
И вот ребенок вышел за калитку,
Окинул лес глазами и застыл.
И дрогнут лапы перед легкой схваткой,
Ребенок крикнув громко – припустил.
Прыжок – и расстоянье меньше вдвое,
Еще один и жертва пред тобой.
Закрыл руками личико худое,
Молчит не в силах овладеть собой.
И пред решающим прыжком застынешь в стойке,
Гортанный рык прорвется из груди,
И плачь, и крик ребенка, громкий, звонкий,
А ночь свет фар прорвет чуть впереди.
Вот шаг назад, там лес, но ты не дрогнешь,
И в шею целя, совершишь прыжок.
Не слыша больше криков, ткань рванешь ты,
Но крови нет, секунда, вновь рывок.
И тело под тобой дрожит и вьется,
Но ты нещадно в снег его вожмешь.
И челюсть сводит, сердце чаще бьется,
Ты ж лишь зверея больше, резче рвешь.
Мгновенье, резкий звук, ты отшатнулась,
Но в ярости былой привстала вновь.
Ты ног не чувствуя легонько пошатнулась,
Толкнешься лапами, и снег окрасит кровь.
Споткнешься словно, дернешься вставая,
И боль пронзит насквозь, и в тот же миг
Дыханья вместо, кровь свою хлебая
Издашь грудной и низкий резкий хрип.
И бешено уставясь на ребенка -
Отец с двустволкой рядом, он живой
Ты взвоешь, словно плача громко, горько
Луну взывая видеть жребий твой,
И вой холодный кончив, тут же смолкнешь,
И голову откинешь и замрешь.
Глаза закрыв с трудом, опять откроешь,
И вместо жертвы – кровь свою сглотнешь.
Слеза коснется век, охватит холод
И тело судорогой сводит, заскулишь.
И сердца стук в ушах гремит как молот,
И лапами чуть дернув – задрожишь.
И каждый звук усилится стократно,
Глаза, в испуге словно, распахнешь,
И воздух с болью ты захватишь жадно -
Последний выдох выйдет паром в ночь.
Она бы без жалости убила бы ребенка
Случись иначе все, и что ж важней тогда?
Жизнь человека иль детенышей и волка,
Жестоко это? Как и все всегда...