У миражей теперь забег на время.
Секундомер. – "А судьи кто?" – Свисток.
Молчит болванчик, как обычно, темя проел сосед, пять капель за висток,
Рисуем пулю, множество умельцев прёт от души, как глухость на миру,
Красна печать лица и сухость тельца, и одержимость с нами – точка – ру.
А за спиной какие-то химеры воспоминаний в тон гитар-костров,
Высокий штиль отменой высшей меры возденет ввысь запасный острослов.
Рефлексий блеф свинцом икает в горле, рефреном рвёт ревущую струну.
Мы потеряли, после перетёрли, потом замяли, верность завернув.
А впереди угарные подводы к тем рубежам, где рубится обоз,
Где обозначен выкидыш свободы, жемчужный свет и томный варикоз,
Где стрел Амура слёт, забивший стрелку, почтит любовью грамотный развод,
Где Vogue подаст с каёмкою тарелку, почти забыв про конченый завод.
А вне времён пустое пустословье и полных чаш домашний до-минор,
У мира же отменное здоровье и миражей костяшки домино,
Падёж гриппозный птичьего полёта переползёт уверенно за грань.
Припевом лай из свежего помёта, а на часах опять всё та же рань.