«Вы сидели в манто на скале,
Обхвативши руками колена.
А я - на земле,
Там, где таяла пена,-
Сидел совершенно один
И чистил для вас апельсин.
Оранжевый плод!
Терпко-пахучий и плотный...
Ты наливался дремотно
Под солнцем где-то на юге,
И должен сейчас отправиться в рот
К моей серьезной подруге.
Судьба!..
…Принцесса! Подите сюда,
Вы не поэт, к чему вам смотреть,
Как ветер колотит воду по чреву?
Вот ваш апельсин!
И вот вы встали.
Раскинув малиновый шарф,
Отодвинули ветку сосны
И безмолвно пошли под скалистым навесом….
…Ваш веер изящно бил комаров -
На белой шее, щеках и ладонях.
Один, как тигр, укусил вас в пробор,
Вы вскрикнули, топнули гневно ногой
И спросили: "Где мой апельсин?"
Увы, я молчал.
Задумчивость, мать томно-сонной мечты,
Подбила меня на ужасный поступок...
Увы, я молчал!»
Саша Черный
Она в манто сидела на скале,
От скуки напевая морю гаммы,
А под скалой, усевшись на земле,
Я чистил апельсин для милой дамы.
В полнейшем одиночестве бросал
Кусочки кожуры в пучину моря,
Комар, как лев, меня в пробор кусал,
Гуденью моря вспененного вторя.
О, сладкий цитрусовый плод,
Налившийся под жарким солнцем юга,
Твоя судьба – через минуту в рот
Моей божественной подруги.
Пронзая взором призрачную даль,
Она смотрела будто поэтесса
Сквозь тонкую легчайшую вуаль…
Я крикнул ей: «Послушайте, принцесса,
Куда вы смотрите? Ведь вы же не поэт, –
Смотреть, как море пенится и бьется.
Смотрите лучше, как готовлю вам обед,
Как кожура у апельсина рвется.
Подите же сюда, слезайте со скалы, –
Ваш апельсин – как символ очищенья!»
Она пошла, минуя острые углы
И толстые сосновые коренья.
Изящно веером прихлопнув комара,
Который впился коброй грозной в руку,
Моя принцесса тихо молвила: «Пора!
Нет больше сил терпеть мне эту скуку».
И вот мы рядом. «Где мой апельсин?» –
Она спросила трогательно-нежно.
И вдруг – какой я все-таки кретин! –
Я понял, – опозорюсь неизбежно! –
В задумчивости (мать моей мечты!)
Я совершил ужаснейший поступок...
Молчу в ответ! – Ладони ведь пусты,
А южный плод наполнил мой желудок.