1. Костёр живых
Михаилу Голомонзину, летевшему
хоронить мать.
Гаражи... Сентябрь предлесья...
Ров дороги врыт в бугор...
Вдруг рванул из поднебесья
Из живых живой костёр.
Из родных и... непохожих,-
Ты был тоже в том строю,
Чем же небо потревожил,
Чтоб разжечь печаль мою?
Здесь от горя - солнце слепо,
Здесь живой кометы след,
Как ожог, разрезал небо,
И тебя на свете - нет.
Ты упал из дня святого
В ночь, кромешную всегда,
И осталось только слово,
Как погасшая звезда.
Никого... Лишь тучи воют,
Космы скорбные несут.
Все когда-то за тобою
Мы уйдём на высший суд.
Никого... Лишь ветер тлена,
Чёрный дым да чёрный гуд.
Шпалы к небу, как ступени,
Убегают и зовут.
Как же мне теперь на свете,
Глядя в небо, не тужить,
Чтобы чёрный этот ветер,
Эти шпалы - заслужить.
2. Горсть Земли
О, бренность жизни, неизбежность смерти, -
Они наш неизменный часовой.
Сгоревший жить хотел на этом свете,
Но мать на тот - позвала за собой.
Забвенью здесь вовек не поселиться
И скорбь живых ничем не приглушить...
Возьму с собой горелой горсть землицы
С дороги вознесения души.
А ветер чёрный по кострищу шарит,
Как будто тоже хочет здесь понять:
Зачем нам вечность жизнь бездумно дарит,
Чтоб после так безжалостно отнять!?
Здесь что-то объяснять сейчас - непросто,
Но только, по мгновеньям жизнь верша,
Нам надо верить: устремится к звёздам,
Земное испытавшая, душа.
Так случилось, что пришлось побывать в Перми: ужасная трагедия
коснулась чёрным крылом непосредственно и меня: в авиакатастрофе погиб
муж сестры Голомонзиной Светланы Владимировны.