Иногда я свободных жалею – кто рубит окно к тем,
Кто живет в одиночку, без разного рода оков.
...Раз под утро мне Шпильман приснился с занозой под ногтем –
Длиннопалые руки, как тени больных пауков...
Руки бегали. Город мертвел. А морозы крепчали.
Пианино плевало Шопена в остывшую гладь.
Так молчали, наверное, первые люди вначале...
Что за прок в нашей речи, когда б было некого звать?
Голос, темный, как кровь, утонул в снеге – хлопке незрелом,
В царстве льдистой тиши, где никто никогда не найдет...
...И белесый паук засыпает на клавише, белой,
Словно снег. Или сахар. Табун ненаписанных нот...
...В этой спальне ноктюрн – как забытый и грустный скиталец.
Это память и совесть никак не хотят онеметь...
Мне недавно привиделся Шпильман, поранивший палец...
К одиночеству? К буре? А может быть, просто к зиме?..