Он уезжал от себя, от друзей, от знакомых.
От кабаков, сигарет и вульгарных девиц.
Ему хотелось в тиши постоять у истоков,
Забыв печаль городов и аромат «заграниц»
Он уезжал. Он кроил свою жизнь, как рубашку,
Нещадно резал кусками прошедшие дни,
Где каждый встречный с поэтом мог выпить рюмашку,
Не понимая того, что до боли саднит
Живое сердце, все в ранах от мелких порезов,
Где, как в стакане граненом, смешали ершом
Спокойный нрав(даже кротость) и душу повесы,
Что перед сворой кабацкой стоит нагишом.
А дома мать в шушуне и отец молчаливый
Разлукой меряют зимы, живут лишь письмом.
В замерзшем стылом окне покорно тлеет лучина,
А на столе стынут строки их сына о том,
Как догорают закаты в любимой Рязани,
Как шелестит под окошком раскидистый клен.
И одиночество строки пронзает местами,
Листает важные даты и списки имен.
Он уезжал, не прощаясь (никто не заметит).
Стремился к дому, как к свету. В родное гнездо.
Он ощущал, как в лицо нервно дул зимний ветер
Сквозь безразличие улиц на гул поездов
Он уезжал…