Твоё лицо.
Специализированная клиника для душевнобольных. 22 октября.
Толстые стены ограды, здание, окрашенное этим летом в нежно-розовый цвет, на-поминало о тех, кто здесь находится гораздо больше, чем привычное желтоватое.
- Почему!?!... У них твое лицо… Почемуууу……. Нет….
Два санитара подхватили какую-то девушку прямо во дворе клиники, среди имита-ции милого парка, который якобы расслаблял и успокаивал больных. Они повели ее об-ратно в корпус, точнее поволокли… спиной. Ее глаза смотрели на одного человека, не от-рываясь. Он был в парке.
- Что столь ошеломило Вас, мой дорогой? С Вами всё в порядке?! -, Едва улыбаясь спросил маленький лысоватый человек в молочной рубашке, поверх которой был небреж-но накинут врачебный халат.
- Лев Сергеевич, а кто это?
- Безусловно, я поддерживаю Ваше стремление вникнуть сразу во все случаи, Кон-стантин. Но не стоит торопиться. Я всё расскажу и покажу. -, едва читаемая улыбка, каза-лось, присутствовала в выражении лица Славицкого, профессора психиатрии и доктора со стажем, который он сам не мог точно назвать, всегда, он с ней засыпал, с ней пробуждал-ся. Чем она могла быть вызвана при такой его профессии?!!! Возможно, она была не чем-то, а над чем-то?! Например, над жизнью.
- И всё же…
- Ладно-ладно. Девушка… На первый взгляд, она кажется буйной. Но это не совсем так…
Постоянную витиеватость речи Льва Сергеевича не любили ни коллеги, ни учени-ки. Они ее не понимали. На самом же деле Лев Сергеевич не выводил ничто в абсолют, он был умнее. Он не поставил за всю свою многолетнюю практику ни одного «смертель-ного», страшного диагноза, не назвал ни одной «неизлечимой» болезни. Он поддерживал веру в человеке, поэтому лечил даже словом.
Со временем это понял Константин, его ученик. Что он это понял, понял Лев Сер-геевич. А еще он увидел, что Константин хочет помогать. Это было не важно для Славиц-кого, но необходимо для них, тех, кто в этих четырех корпусах. С тех пор Лев Сергеевич и стал готовить Константина Олеговича в свои преемники.
Сегодня, когда парк во дворе клиники казался настоящим парком в спокойные ут-ренние часы, Лев Сергеевич пригласил, как всегда, на обход и Константина. Он, не торо-пясь, помня наизусть историю…болезни…каждого, рассказывал ему о людях. Больные, если не наблюдалось отягчений душевного состояния, тоже могли выходить из своих «квартир» и гулять, сколько им захочется.
-… Мария, простите, что перескакиваю с истории на историю, но Вы сами меня попросили!
Константин посмотрел в глаза Льву Сергеевичу, и тот продолжил, получив под-тверждение требования.
Мария почти адекватна. Она знает, что происходит в «большом» мире, не оторвана от реальности в основное свое время жизни. Но, к сожалению, думается мне, что в «боль-шой» мир её отпустить не придётся.
- Она что-то кричала про лицо… На почве чего это у неё?..
- Да-да, по порядку. Мария – дочь одного местного предпринимателя, девушка из благополучной семьи. Отец и мать уделяли ей много внимания. Но в порядке исключения из правил, а у нас здесь скорее все исключения (он подмигнул и улыбнулся с ехидцей опытного шулера), она действительно хорошо воспитана, начитана, проста в общении. Почти ангел, с поправкой на землю. У меня дом по соседству. Я был удивлён и встрево-жен, когда её отец встретил меня у ворот моего дома тем холодным осенним вечером! Он был бледен, а так как вечер был ближе к ночи, бледность его граничила с мертвенностью. Я попытался пригласить его в дом, признаться, так как путь из клиники я шел пешком – и к тому времени изрядно замерз. Но он отказался. Потом нервно взял меня за руки и по-вторял: помогите, пожалуйста, помогите…
В результате нашей короткой прогулки по улице в один конец и обратно выясни-лось, что с его единственной дочерью случилось несчастье.
Она поступила в университет, учиться ей нравилось. Всё было хорошо. Там она встретила парня и влюбилась. Они начали встречаться. Он был старше её на курс. Отец сомневался в возможности любви и учёбы одновременно, но дочери не высказывал таких предположений. Но как-то вечером, когда он пришёл с работы, жена сказала ему, что Ма-рия весь день гуляла по саду, ничего не ела, на себя не похожа. И что она думает, что дочь рассталась с молодым человеком.
Я заметил, что психиатрия в области любви бессильная, да и не требуется. Как ока-залось, поспешил.
Её отец продолжил объяснять, даже не услышав моей реплики! В тот вечер он при-нял слова Елизаветы к сведению, но дочь тревожить расспросами не стал, так как, скорее всего, она уже легла спать после странного дня. Чего он не знал, так это того, что столь странным был не один этот день, а две с половиной недели.
На утро он пошёл на работу, решив, что разговор потерпит до вечера…
Мария пошла в сад. Сразу объясню. Наша улица фасадами выходит на превосход-ный естественный лес, а вот некоторые сады, в том числе и её семейства, имеют заверше-нием речной обрыв. Летом это потрясающе красиво, зимой – недоступно. Ну, а для … на-ших пациентов, например, опасно.
Беспокоясь о состоянии дочери, Елизавета попросила охранников присматривать за ней, хотя бы пока она гуляет одна в саду. Она не хотела навязываться, а охранники – люди обученные, сделают это незаметно.
У беспокойства действительно были причины. Мария…тем пасмурным днём…пошла прямо к обрыву. Естественно, что оба охранника не следовали за ней по пя-там. Но в подборе персонала Александру Евгеньичу не откажешь. Один из них заметил неладное, и побежал, помчался за ней. Она уже должна была сделать последний шаг в воз-дух, но он её перехватил, сбив с ног! Она выругалась, высвободилась из под него, вырва-лась из крепкого захвата, и побежала… Второй охранник быстро оказался на месте, помог напарнику и они оба направились за ней. Мария – девушка своенравная и упрямая… А на тот момент… Была слегка не в себе. Они застали её за повторением попытки шагнуть в бездну. Сады по нашей улице большие, идут по изгибу берегов речушки… Подоспели, что называется вовремя, схватили, на этот раз вдвоём, скрутили и отнесли домой!
Елизавета в ужасе, конечно. Разревелась, потом взяла себя в руки… Дочь как кук-ла, бледная, молчит, взгляд ни на чем не фиксируется… В смысле, блуждает, тусклый… Как положили её на софу, только отвернулась лицом к спинке и всё.
Позвонили, отец примчался с работы. Винил сначала себя, потом жену, потом уст-роили с Лизой семейный совет – что делать… Благо, Елизавета человек не просто разум-ный, но еще и духовно сильный. Она то и отправила Александра ко мне. Приказала разы-скать, во что бы то ни стало!
Выслушав его, я спросил две вещи: где сейчас Мария. Он ответил, что так же ле-жит на софе, с ней мать. А второе: что он хочет от меня. Александр только тогда посмот-рел на меня чётким взглядом: - помогите…
Это потом охранники рассказали, что когда второй раз они «поймали» Марию, она кричала…ни то им, ни то, обращаясь к кому-то третьему: почему у них твоё лицо… И лишь больше месяца спустя мне удалось узнать, что это значит.
Мой рассказ не затянулся, Константин?! Я могу передать Вам собственно её карту, но, по моему мнению, Вы хотели знать чуть больше…
- Да… Мне придётся не только её… их лечить, но и общаться. Да, я хотел бы знать. (Константин находился и своих мыслях, и в рассказе Льва Сергеевича одновременно – было почему. Он знал, что Лев Сергеевич это заметит, но скрывать это состояние было бессмысленно, Славицкий всё равно заметил бы).
Он заметил, но ничего не сказал.
- Что ж… Подумав, я решил вызвать машину из клиники на утро. Срочно везти её туда не требовалось, а эту ночь я потратил на размышления и немного на сон.
Утром, придя к ним в дом раньше машины, я ещё раз поговорил с Александром.
- Я Вас как отца, понимаю. Но поймите и Вы: от любви не лечат. Я могу забрать её в клинику из-за попытки самоубийства – давайте называть вещи своими именами. Но, воз-можно, следует оставить её дома? Как Вы считаете?
- Нет. Я прошу Вас … в клинику. Я не могу быть с ней, надо работать… Лизонька тоже не сможет…не сможет.
- Хорошо-хорошо, я понял Вас. Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
Мне, разумеется, пришлось ещё выслушать о том, что Мария единственная дочь, и что все не переживут, если вдруг что, и что много чего… Как Вы понимаете, Константин, мне этого говорить не надо было. Помимо того, что всё это не несло никакой полезной информации, так ещё и отняло полтора часа времени! Но выслушать пришлось. Всё же, основная наша функция – слушать…
Меня провели в зал, где картина, как я понял, со вчерашнего вечера почти не изме-нилась. Мария лежала на софе, заботливо укрытая клетчатым одеялом, а Елизавета раз-местилась рядом в огромном кресле. Опухшие глаза выдавали бессонную ночь, проведён-ную ей скорее не за присмотром за дочерью, а за тяжёлым раздумьем.
Вскорости за воротами послышался сигнал машины из клиники.
Мария спокойно встала, оделась и села в машину. Для меня было загадкой: делает она это осознанно, или нет.
Когда мы приехали, уже по дороге к зданию, она посмотрела на меня и чётко про-изнесла: почему у них твоё лицо. Это прозвучало по отношению ко мне. Так как я решил поместить её в одноместную комнату, от соседки у меня не было возможности узнать, что это значит. Поэтому я так долго не мог понять, почему Мария, когда видит меня, начинает кричать, рваться к мнимому обрыву и рыдать. Кричит во время приступов она всегда одно и то же: почему у них твоё лицо?!!!
Теперь приходится относиться к этому, как к обыденности.
Я разместил Марию в палату со скрытыми камерами неделю спустя. Не сразу заме-тил, что она иногда разговаривает с кем-то… В смысле, галлюцинаций у нее, свойствен-ных шизофрении, нет, но она адресовала упрёки не видимому мне и другим человеку, я решил, что это её возлюбленный, с которым она рассталась.
Ох уж вы, молодые люди! От любви не сходят с ума, от любви живут! У вас всё наоборот…
Извините, Константин…
Тот улыбнулся на философскую реплику профессора, и доктор продолжил…
- Несколько таких «разговоров с подушкой» у меня записаны, хранятся в архиве. По ним я и смог расшифровать происходящее с ней. Конечно, чтобы лучше понять её со-стояние, я беседовал и с Елизаветой, и с Александром…
Началось всё с того, что закончились отношения Марии с её молодым человеком. Он, будущий врач, так как учился на медицинском, насколько мне известно, решил про-должить свой карьерный рост, и вынужден был уехать на длительное время за границу для прохождения практики. Опять же, как мне известно со слов Елизаветы, поэтому он расстался с Марией, чтобы не быть привязанным к одному месту и обстоятельствам. Од-нако чувства Марии оказались большим, нежели простая привязанность. Долго она не ве-рила слухам об его отъезде, даже ненавидела пару своих подруг, которые всячески преду-преждали её об этом. Так обстояли дела, пока сам молодой человек не поговорил с ней, и не сказал, что через два дня он вылетает в Англию, а когда вернётся – не знает. Естествен-но, находясь тогда на грани нервного срыва, она не приняла это расставание! Мария на тот момент не могла его осознать. Не могла она понять и выражение лица возлюбленного, которое было холодным, воплощением расчётливости и стремления к цели, но не любви и тепла. Именно тогда и началось… «Почему у них твоё лицо!?!!!» Молодой человек не стал ничего объяснять, спокойно вышел из дома, и через два дня его самолёт взмыл в воз-дух. Елизавета не стала беспокоить дочь сразу после разговора с ним. А Мария тогда в полголоса произнесла эту самую странную фразу. Таким образом, она обращается к нему, говоря, что у людей, говоривших ей об их скором расставании его, столь же холодное и безразличное лицо. У охранников её отца было тоже безразличное непонимающее лицо, когда они вытащили её… У Александра тоже. А когда я привёз Марию суда, она стала ви-деть во мне своего молодого человека, показывая уже на санитаров – у них моё лицо. Обычное замещение…
Тяжесть случая в том, что в большую часть времени она адекватна.
Вот такая история. С момента расставания… с ним до приезда в нашу «обитель» молодого человека она не видела. Суда он не приходил. Я очень сомневаюсь, но, возмож-но, им стоит увидеться? Однако же у меня нет сведений о нём. Я не знаю даже его имени. Александр и Елизавета… От них также нет возможности узнать… Предваряю Ваш во-прос, Константин. Да, примерно через три месяца после случившегося…, виня себя и весь свет, её семья переехала в Цюрих. Переехала, и всё. Несмотря на то, что Мария их единст-венный ребёнок, они более не справлялись о её здоровье. Оставив её здесь, в этой жизни, а там, судя по всему, начав новую.
Как психиатр, я могу это объяснить, но… Ну, вот, это всё.
- Спасибо, Лев Сергеевич. Всегда удивляюсь Вашей памяти!
- А это не свойства памяти, Константин Олегович. Это особенности здешней жиз-ни. Думаю, на сегодня Вам хватит утренних историй. Как Вы будете готовы, подходите в мой кабинет.
Константин понял, что настаивать на продолжении обхода бесполезно. Славицкий увидел одного из пациентов, и пошёл к нему. Видимо, он особо тщательно готовил его к приходу нового врача. Ведь привязанность возникает между людьми, а не между местами. Её нельзя предать. Её можно перенаправить.
Но Константин Олегович не расстроился из-за этого. Как будущий главный врач этой клиники, он понимал действия Льва Сергеевича. Да и не слушал бы он вовсе дольше того, что говорил бы ему его наставник! Сделал лишь вид ради приличия.
Когда с Марией утром случилась истерика, её взгляд смотрел на Славицкого. Кон-стантина она не различила, несмотря на то, что он стоял совсем рядом с профессором.
Константина заметили ещё в университете. Он всегда знал, что станет психиатром. Около четырёх месяцев назад он вернулся с трёхлетней стажировки в Лондоне. И благо-даря своим практически врождённым качествам целителя душ, незамедлительно стал пре-тендентом номер один на место главного врача этой клиники, которое Славицкий решил оставить по возрасту и желанию отдыха.
Константин не был женат. Нет, он не выделялся скверностью характера или давле-нием своей профессии в быту. Он, находясь на обучении, терзался не оставляющими его сомнениями: может зря он расстался с девушкой, ведь если бы не любил, наверно, и не мучался бы… Больше на особ прекрасного пола он не смотрел, погрузился в психиатрию полностью.
- Славицкий слишком хороший врач… Я не смогу… - Мысли, крутящиеся в голове, сжимали виски. Константин направился через парк в свой кабинет. Там он сварил себе кофе, и до позднего вечера изучал записи и пометки Льва Сергеевича в различных исто-риях болезней.
Завтрашнее утро так же началось с обхода. На этот раз Константин попробовал это сделать без помощи Льва Сергеевича. Но тяжелые мысли не оставляли его. То, что он зна-ет, довлело над тем, чего он не знал. Всё прошло спокойно. Так как Мария не видела Сла-вицкого, истерики у неё не было. Она спокойно читала какую-то книгу у себя в комнате.
В клинике была хорошая библиотека. Естественно, литература в ней была подоб-рана добрая, не тревожившая своим содержанием воображение пациентов. Мария стала частой гостьей в ней.
Мария хорошо играла в шахматы. Порой обыгрывала здешних мужчин! В общем-то, она просто жила.
Прошла неделя. Славицкий передал Константину все остававшиеся дела, дал по-следние указания, и ушёл на заслуженный отдых.
Не больше месяца новый главный врач вживался в роль, прирастал к месту и об-становке. Обходы осуществлял по привычке утром, консультации проводил вечером. Лев Сергеевич в клинике не появлялся, а, следовательно, у Марии истерик с того времени не было.
Если стоит вопрос: бежать от себя, или нет, - и принято положительное решение – то в какую сторону?!
Через месяц, то есть сегодня, необходимо было поговорить и с Марией.
- Константин Олегович, я поставил Вам её после Мирова, ну, того…
- Спасибо, Борь. Она сама придёт, или её приводят?
- Сама.
- Хорошо.
Константин скрыл волнение от опытных, но не чутких глаз помощника. Ему далеко до Льва Сергеевича. Да и до него самого тоже далеко. Даже как психиатр он не мог пред-сказать последствия этой встречи.
Сумерки ещё не дошли до парка, раскрытая книга лежала на постели Марии, остав-ленная ею на время консультации.
Она постучалась в кабинет, и, не дожидаясь ответа, вошла. Константин сидел за столом, затаив дыхание. Она подошла, в намерении сесть на стул для пациентов, но заме-тила в углу на столе для бумаг шахматы. Партия была начата. Посмотрев на Константина Олеговича, она пошла и села на диван, поближе к чёрно-белым фигуркам.
Приступа не последовало. Её интересовала игра, а не Константин. Он даже не мог определить, узнала она его или нет.
- Мария… (голос дрогнул и сорвался на писк…) – доктор откашлялся и попробовал продолжить. Мария и не заметила.
- Как Вы себя чувствуете?!...
Он взглядом ловил каждое её движение.
- Совершенно нормально, доктор. Это Ваши шахматы?
- Да, но… Мне надо знать…
- Хм, через пять ходов Вам будет Мат, доктор. Весьма не осмотрительно!
- Мария…
Она ещё немного посмотрела на доску, встала, поправила платье, и вышла из каби-нета. Так как её не интересовали вопросы доктора и расклад игры был ясен, она, не обра-щая внимание ни на что, пошла дочитывать книгу, которая была ей интересна.
Константин некоторое время продолжал сидеть в оцепенении.
- Константин Олегович, вернуть её?! (неуверенно спросил санитар)
- Что? А… Нет-нет, ситуация и так ясна.
Дверь кабинета закрылась. Пациентов больше назначено не было. Он не пошёл до-мой, лёг на диване и уснул.
Теперь на нём была вся клиника. Вся клиника со всеми пациентами и Марией.
Однажды, ближе к весне, когда холодные яркие дни становятся колючими, в парке Мария подошла к доктору и спросила: а где твоё лицо? Нет, от сумасшедших можно ожи-дать чего угодно, но никогда не знаешь, чего именно!
Константин Олегович поправил на ней сбившийся берет.
- Партию в шахматы?! Хотя, с Вами играть – себе дороже! И скучно, Вы всегда вы-игрываете!
- Да… Но я хочу в шахматы!..
- Доска и фигуры у меня в кабинете!
Они пошли в здание.
Разница между реальным миром и миром Марии заключалась в том, что в её мире были добрые любящие её люди. Они были рядом. А на самом деле, в Швейцарии исчезли её родители, а за стенами клиники «большой» мир стал чужим.
- Аллё, клиника, слушаю Вас…
- Константин Олегович, это Лев Сергеевич, помните меня?!
- Конечно, Вы шутите, да… (оба рассмеялись в трубку)
- Рад Вас слышать…
- Что-то случилось?
- Теперь Ваша чуткость не уступает моей! Как поживает моя соседка, Мария?
- Мария… С Вашим уходом приступов больше не случалось…
- Приехал её отец, не на долго, продать дом…
- Лев Сергеевич, как Вы считаете, ей это надо?!
- Её лечащий врач Вы, Константин.
- Вы правы, Лев Сергеевич.
- Я поддерживаю Ваше решение…
- Вот и славно!..
- Константин, …
- Что, Лев Сергеевич?
- Когда Вы женитесь?! До меня доходят слухи, но это лишь слухи…
- Нет, и Вы туда же!!! Меня словно преследуют медсёстры, подкалывают санита-ры… Сколько можно?! Знаете что?!!! Я … Я женюсь, как только поставлю шах и мат Ва-шей соседке, Марии!!! Невыносимая девушка!
Лев Сергеевич хихикнул в трубку. Константин вышел из кабинета почти в ярости, почти, потому что в доброй ярости.
- Нет, ну она, правда, невозможна!..
Ему хотелось прямо сейчас найти Марию, но как врач, он решил хотя бы остыть. Шахматы – игра расчётливых.
В пылу разговора Константин не сказал таки, на ком он планирует жениться в слу-чае победы в партии!
Вечером Мария вошла в кабинет, держа в одной руке книжку, в другой – клетча-тую доску. Она не была уверена, что Константин Олегович согласится на партию в шах-маты, поэтому сразу взяла книжку, чтобы потом пойти в холл, где можно было спокойно почитать.
- Шахматы?! Я угадал?! (язвительно спросил доктор)
- Да…
- Раскладывайте!
Перевалило за полночь. Игра была напряжённой.
- Мат!!! Маааат! Мария, Вам мат!!!!!!
- Вижу. (обиженно тихо произнесла Мария)
Она спешно молча собрала фигуры в доску, хотела покинуть кабинет.
- Мария, … У меня не их лицо!!!
- Доктор, а Вы ничем не больны?!...
- Мария…
Она ушла к себе в комнату. На завтра последовало распоряжение Константина Олеговича книг ей не выдавать, шахматы прятать!
- Сам он оделся и быстрым шагом направился в парк. Где ещё можно найти оби-женную девушку, как ни в одиночестве в парке!...
- Мария…
- Доктор.
- Партию в шахматы?
- Мне нельзя, доктор запретил.
- А Вы хотите?
- Не хочу.
- Но хочу я! Я требую партию в шахматы с Вами!
- Где твоё лицо?..
- У меня. А у них лица свои, другие.
- Да?.. Странно…
До партии в шахматы сегодня так и не дошло. Они гуляли весь день, бродили, ме-сили полурастаявший снег, ни о чём не разговаривая… И на завтра после обхода тоже, и на завтра…
- Здравствуйте, доктор!
- Здравствуйте, доктор!
- Как же меня забавляют наши взаимные любезности, Константин! Помню, поэто-му звоню поздравить Вас с годовщиной прекрасной свадьбы, коллега!
- Спасибо, Лев Сергеевич. Как Вы поживаете?..
- Я то что, вот те марокканские розы в моем саду… Кстати, я хотел бы отослать их Марии с курьером на крещение вашего первенца!
- Замечательная идея!..
Нелепости в мире душевнобольных – маленькие шалости. Нелепости в мире докто-ров, которые лечат душевнобольных – глупости. Нелепости в «большом» мире – могут стать маленькими шалостями… Глупости не замечаемы на фоне шалостей.
Сергей Константинович не проявлял склонностей к слушанию. Его любовь к шах-матам вылилась в несколько побед на любительских турнирах. А его крёстный дедушка не пытался погасить рвение ребёнка к миру вещественному.
- Сергей Константинович, Вы помните о Большом конгрессе хирургов в Нью-Йорке через неделю?! Билеты у Вас на столе!
- Да… На каком из столов?...
11. 10. 2008г.