Не напасть, не беда холода в октябре,
ночью в лужах вода в ледяной кожуре...
Я не стану костром одымлять жёлтый сад,
вкруг небес – окоём, в нём – сиреневый чад.
Глаз оленьих твоих окоёмы. И боль.
Нестерпимо знакомы мне пьеса и роль:
я Ромео Монтекки в далеких веках,
сжаты судорогой веки, и пот на висках,
и нацелена шпага, и блещет клинок...
Но окончена сага. Бессмысленный рок,
словно камень, раздавит усталую плоть.
Сердце вскрикнет, как девочка. Не побороть
в целом мире печаль и тоску, и разлад.
Гаснет пламя. Мне жаль... Хоть схоластик-прелат
говорит, что покинем мы плен бытия,
что не ждёт меня тлен, и что – епитимья
для души череда мной не прожитых лет,
что дорога – туда, где обещан нам свет...
Всё бубнит про Грааль и про вечный покой.
Старый враль, что же будет со стра'стью земной?!