(Не хотел писать. Заставили.)
В расцвете лет хирург почил в бозЕ,
Так, рядовой, без имени, без званий.
С дежурства шёл и помер на стезе.
Инфаркт пришёл без страха ожиданий.
Коллеги скажут: - "Да, сгорел мужик.
Снаряды смерть кладёт всё ближе, ближе.
На двух работах вкалывать привык.
Ему бы планочку спустить чуть чуть пониже.
Ну что же делать? Новая жена,
И тачку поменял свою совсем недавно.
Да...мать конечно будет сражена,
А ведь ещё вчера попарились мы славно."
Ну что ж, проводят, выпьют, помянут.
Так год пройдёт, пятОк, и позабудут.
К "станку" на смену новые придут.
Места на "фабрике" здесь пустовать не будут
И примет Бог его на страшный суд,
И сам по справедливости осудит.
За все грехи, что в жизни делал Тут -
Ему Там снисхождения не будет.
За что судить? - Во-первых за гордыню.
Что захотел сказать: - "Смотрите вот он - Я.
Я царь над вами, Я несу святыню,
Для вас Я всё, молитесь на меня!"
Что трусом был, боялся лишь "системы",
Ни Господа, ни "серости" своей.
Не мог остаться без "кормушки" и без "темы",
Где деньги носят для "заоблачных" людей.
Конечно же, припомнится и похоть,
ТолпЫ "сестёр" и оргии в ночи.
И будет он стоять, и тихо охать.
Слова ведь правды - божии бичи.
Конечно, все грешны, но ты средь них - поболе.
Ты над людьми, как ангел, воспарил.
Но ангелы среди людей по божьей воле,
А ты "мундиром" славы "подрубил".
Ты к умиранью стал довольно равнодушен,
Судить пытался: кто в чём виноват,
И в нищете своей стал жадности послушен,
Забыв о том, что страждущий - твой брат.
Ты был рождён во славу Состраданья,
Для Совести и Правды торжества.
Сломался ты. И жил без покаянья.
От трусости душа твоя черства...
Но, может быть...и вымолит прощения
Тот, для кого средь ночи, "просто так",
Ты кровь свою отдал не в виде одолжения,
А с чувством жалости, сказав: - "Живи, дурак..."