Режет серп понеже мне кататься хоцца.
Небеса невеже настрогают солнца.
Ну, а ночи-птицы голосят поэмы:
у одной девицы с головой проблемы.
Разгрызу в ошмётки стебелёк удачи.
Загогочут тётки. А, со звёзд, «версачи»
одевают небо по небесным гостам.
Я краюхой хлеба засвечу в погосты,
засвищу синицей, завяжу подкову:
пусть и ей не спится… Это так я, к слову.
Это так типично - надираться с пьяни,
доползать привычно до бархотки длани,
«ерихонским» басом, прищемили яйца,
зарычать над квасом и себя бояться.
Загоняет в плечи доброхот осину.
Шепоточки-речи волокут в трясину.
Кандалами быта затрясу куражно -
вознесут пиита, а куда – не важно.
Понеже, хоцца, длань – лингвистическая архаика со свойствами мусора, (который без погон).