Из цикла "ШВЫЦЕР ПЕЧАЛЬНОГО ОБРАЗА, или МОНОЛОГИ МОЕГО ДРУГА ГУРФИНКЕЛЯ"
ПЕСНЯ ПЕВЦА ЗА СЦЕНОЙ, или РАССКАЗ МОЕГО ДРУГА ГУРФИНКЕЛЯ О ТОМ,
КАК ЕГО НЕ ПРИНЯЛИ В ОПЕРНЫЙ ТЕАТР
Вот, слава Богу, и весна. Пальто упрячем в клазет,
ему, нивроку, восемь лет, ещё из СССР,
ещё подкладка хоть куда, и волос не вылазит,
когда я в нём иду гулять, все говорят мне ”сэр”.
А ”сэр”, простите, без штанов, что значит – без работы.
Работа – это, как-никак, сказать по существу –
зарплата – раз, иншуренс – два, и всяческие льготы,
ну, скажем, кофе на дурняк и бонус к Рождеству.
Я вообще-то инженер. Конструктор – что-то вроде.
Закончил техникум, служил в строительных войсках,
потом работал много лет в Сумах на машзаводе,
я тару, трубы и металл держал в своих руках.
Приехал – здрасьте, стажа нет, диплом – пиши пропало.
Какой тут к чёрту машзавод, и трубы, и металл?..
Но я не брезговал ничем, работал, где попало,
прямоугольное тащил, а круглое – катал.
И вот опять – большой привет, свободен, дядя Ваня!
Кому сказать, куда идти? Я был уже везде.
Здесь потому работы нет, что всё везут с Тайваня,
а как – не знаю, не слыхал, должно быть – по воде.
Хожу, конечно, сам не свой, и по ночам не спится.
Я взялся пиццу развозить, и был не рад, что влез.
Возможно, это организм, а может быть, и пицца –
один кусочек откушу и сразу диатез.
Ну, что ж, случается и так, что жизнь даёт промашку.
Идти на вэлфер? Ни за что. Мне это не к лицу.
Меня устроили друзья в еврейскую шарашку,
я там чинил водопровод и выпекал мацу.
Но через пару дней меня хозяин огорошил,
такой невзрачный мужичок, в ермолке и косой.
”Иди отсюда, – говорит, – поскольку ты не кошер,
поскольку пахнет от тебя свиною колбасой”.
О чём я буду говорить с таким вельможным паном?
Жена дала мне бутерброд, я взял его и съел.
“А что мне кушать, – говорю, – орехи с марципаном?”
Сказать – сказал, но всё равно – остался не у дел.
Такая жизнь – пиши роман! Но разве я писатель?
Вчера на кладбище ходил. Я лично из газет
узнал, что им необходим простой гробокопатель.
Пришёл – не взяли, говорят – экспириенса нет.
Да я бы всех их закопал, мне только дай лопату,
и в знак большой моей любви ногами притоптал!
В Союзе я б уже давно устроился по блату,
но нет мне места на земле, где правит капитал.
Был обещаний целый воз, но их не отоваришь,
и анэмплоймент не дают, и дни уходят зря.
А друг мой Лёва говорит: ”Не унывай, товарищ!
Ещё взойдёт для нас с тобой прекрасная заря!
Ты в этом мире, – говорит, – как пешка, безоружен.
Вот ты эплаешь фор эй джаб, идёшь на интервью.
Совсем неважно, кто ты есть, а важно – кто им нужен.
А что ты пишешь в резюме – механик, мать твою?
Никто не спрашивает здесь ни паспортов, ни метрик,
начальство смотрит в резюме. Берёшь бумаги лист,
электрик нужен – хорошо, пиши, что ты электрик,
а если нужен программист – пиши, что программист.
Тут есть Барышников такой, живёт в Нью-Йорке где-то.
Он даст нам сто очков вперёд – бери с него пример:
он напечатал в резюме, что он – артист балета,
теперь танцует каждый день, уже миллионер.
Но ты не слушаешь меня! Я что – взываю к стенам?
Открой газету, не сиди, как полный идиот!
Вот видишь – оперный театр. Им срочно нужен тенор!
Пойди попробуй, от тебя кусок не отпадёт!”
”Ты что? – я Лёве говорю. – Совсем с катушек съехал?
О чём я думаю сейчас – я думаю о том,
что ты бы сам, – я говорю, – хотя бы ради смеха,
мог тоже в опере попеть, а я приду потом”.
”А как же! – Лёва говорит. – Пойти сказать кому бы!
Имею голос – будь здоров, но есть большое ”но”:
как широко открою рот, так выпадают зубы.
Уже пора менять протез, а то совсем смешно.
Ходил к дантисту десять раз, ты помнишь – прошлым летом?
А что он сделал? Посмотри – не зубы, а позор!
А то бы, знаешь, мы с тобой могли бы петь дуэтом,
ты был бы – как её? – Кармен, а я – Тореадор”.
А что? Я в оперу ходил, и в цирк, и в планетарий,
когда-то даже в хоре пел по молодости лет,
и понимаю, что к чему по части разных арий –
мажор, минор, бемоль, диез, а также – флажолет!
Питаю массу нежных чувств и к Листу, и к Шопену,
пою, как птица за окном, вздымая вольно грудь.
Но так, за здорово живёшь, вдруг выскочить на сцену
и петь за деньги? Никогда. Прости и позабудь.
Конечно, петь – не колотить кувалдой по железу,
и машзавод – не Опера, допустим, де Пари.
”Как хочешь, – Лёва говорит, – но я с тебя не слезу,
садись, печатай резюме и меньше говори.
Пиши свой нэйм, и адресок, и номер телефона.
Профэшн – тенор. Ти, и, эн, и дальше о и ар.
И выше голову, артист! Не бойся – всё законно.
Ты видом вроде ничего, а главное – не стар.
Теперь – экспириенс. Пиши: шестнадцать лет на сцене,
Большой театр, СССР, Москва, солист – гуд лак!
Ещё добавь: проездом – Рим, три дня – гастроли в Вене,
Ладисполь можешь не писать, достаточно и так.
Как говорится – будь здоров, как древний гладиатор.
На завтрак – два сырых яйца, спиртного – ни на дух,
погладь штаны, одень пиджак и – в оперный театр!
Талант – и в Африке талант, неважно – был бы слух”.
Ну, этот Лёва! Поглядеть – типичный пролетарий,
простой еврей, но что в нём есть – так это голова…
Я на досуге посидел, припомнил пару арий,
хотел вполголоса пропеть, но позабыл слова.
Жена спросила: ”Что с тобой?”, – но я не подал вида,
поскольку в оперных делах она ни бэ, ни мэ.
Заснул. Сперва мне снился марш из оперы ”Аида”,
потом пошёл последний акт из оперы ”Лакме”…
Наутро встал. Жена ушла. Я сделал гоголь-моголь,
клянусь, что кроме маус-вош я ничего не пил.
В своём ратиновом пальто я выглядел, как щёголь,
в сабвее кто-то сгоряча мне место уступил.
А вот и оперный театр. Мне чей-то голос слышен,
оркестр играет вдалеке. Вхожу, как в тёмный лес.
“Ай рэд йор эд, – я говорю, – эбаут эй позишен”.
”Ар ю эй тенор?” – говорят. Я отвечаю: ”Ес”.
Меня встречает главный босс, идёт, пыхтит, как чайник,
и ”вэри найс”, и ”хавар ю”, ко мне – со всей душой.
Я вынимаю резюме – читай, читай, начальник!
”О, ю ар Рашэн! – говорит, и тут же: – О, Болшой!
Энд Ром, энд Вьена! Хау кам, айв нэвэр хёрд эбаут?”
”Эбаут вот?” – я говорю. ”Ай мин, эбаут ю”.
Он, видно, думал, что у нас там лаптем щи хлебают,
но я молчу, а то ещё прогонит с интервью.
Молчанье, должен вам сказать, есть тоже вид обмана,
но правды. знаете ли, нет нигде – ни тут, ни там.
”Ай хоп, ю кэн, – он говорит, – ту синг ин итальяно?”
”Ин итальяно? – говорю. – А как же, эни тайм”.
Я итальянский изучал, как все, на Круглом рынке,
поскольку там без языка я был бы глух и слеп.
Я, что ли, зря туда ходил и обивал ботинки?
Аранча – это апельсин, а панэ – это хлеб.
Но что поделать, если жизнь колотит, как дубина?
Стал забывать уже слова – вперед, давай, давай!..
Я так небрежно говорю: ”Рэгало пэр бамбино!
Тре кило милле! – говорю. – Синьора, довэ вай?”
Босс говорит мне: ”Нэвэр майнд. Донт базэр. Зэтс импрэссив.
Бат куд ю синг, май диар фрэнд, фор ми эй литл бит?”
Не мог бы, то есть, я ему исполнить пару песен,
чтоб он послушал и сказал, как голос мой звучит.
Вот так, за здорово живёшь? Держи карман пошире.
Такого я не ожидал – чтоб петь на интервью.
Я думал – примут, осмотрюсь недельки три-четыре,
увижу лично, что и как, а там – и запою.
Я посидел минуты две, слова припоминая
из разных песен, что я пел за свой короткий век,
и громко начал: ”Широка страна моя родная…”,
потом потише – ”…много в ней лесов, полей и рек…”
Пою и вижу – в кабинет валит людей орава,
стоят и слушают меня, как в рот воды набрав.
Я спел ещё один куплет и слышу крики ”Браво!”,
а босс встаёт из-за стола и говорит: ”Инаф”.
Я возражаю: ”Вай инаф?”, ещё, мол, два куплета,
я, понимаешь ли, певец, не просто говорун.
Босс отвечает мне: ”Гудбай!”, твоя, мол, песня спета,
иди домой и жди звонка, айл кол ю вэри сун.
Гудбай! Я мог бы петь ещё, без дрожи и без фальши,
как пел на вечере в Сумах к седьмому ноябрю.
По-русски я б его послал куда-нибудь подальше,
а по-английски – ”Ай эм глэд ту мит ю!” – говорю.
Пришёл домой, раздел пальто, а Лёва – у порога.
Я тут же дал ему отчёт за несколько минут.
Он заявляет: ”Теноров сейчас не так уж много,
сиди и жди. Куда-куда, а в оперу – возьмут”.
Налил по рюмке. Жизнь идёт, уже редеет волос,
чем дальше в лес – тем больше дров, надейся на авось…
”Ну, выпьём, – Лёва говорит, – чтоб не ломался голос!
Чтоб сладко елось и пилось, хотелось и моглось!”
Мы посидели хорошо, дай Бог и вам того же.
Я был уже, как говорят, у счастья на краю,
и представлялся мне театр, и друг мой Лёва в ложе,
а я на сцену выхожу и арию пою.
На мне, конечно, белый фрак, я весь, как на картинке,
беру свободно си-бемоль, взволнован и горяч.
Закончил петь – весь зал встаёт, и все кричат: ”Гурфинкель!”,
а я так скромненько в ответ – мол, сенк ю вэри мач…
Я две недели ждал звонка. Варил, стирал и чистил.
Жена сказала – молодец, к лицу домашний труд.
И вот вчера, часу в шестом, звонит какой-то мистер
и сообщает, что меня в театр не берут!
Я говорю: ”Не может быть! Кого же вы берёте?”
Мы вэри сорри, говорят, но это всё – трепня.
К ним приходил на интервью какой-то Паваротти,
и, в общем, тенором берут его, а не меня.
Вот вам, пожалуйста, опять – звериные порядки.
У них, конечно, голова не пухнет от забот.
Берут людей со стороны, естественно, за взятки,
пришёл, увидел, уплатил – и он уже поёт!
Он тоже тенор, как и я, но младше года на три
и, говорят, в Милане пел. Шлемазл и нахал!
Он точно так в Милане пел, как я – в Большом театре.
У нас в Сумах о нём никто и слыхом не слыхал.
Талант – и в Африке талант? Пустые разговоры.
Чтоб я им снова что-то пел? Пусть даже не зовут.
Мне остаётся лишь одно – податься в режиссёры,
перепечатать резюме и ехать в Голливуд…
1985 г.
Иностранные слова:
клазет (closet) – кладовка (англ.)
иншуренс (insurance) – страховка (англ.)
бонус (bonus) – премия (англ.)
вэлфер (welfare) – система помощи бедным в США (англ.)
кошер – здесь: соответствующий предписаниям иудаизма (евр.)
экспириенс (experience) – опыт (англ.)
анэмплоймент (unemployment) – здесь: пособие по безработице (англ.)
эплаешь фор эй джаб (искаж. to apply for a job) – обращаться за работой (англ.)
интервью (interview) – беседа при приёме на работу (англ.)
резюме (resume) – описание трудовой деятельности (англ.)
нэйм (name) – имя (англ.)
профэшн (profession) – профессия (англ.)
гуд лак (good luck) – удачи (англ.)
Ладисполь – Ladispoli – город в Италии возле Рима, перевалочный пункт для эмигрантов из СССР (итал.)
маус-вош (mouth-wash) – полоскание для рта (англ.)
сабвей (subway) – метро (англ.)
Ай рэд йор эд эбаут эй позишен (I read your ad about a position) – я читал ваше объявление о вакансии (англ.)
Ар ю эй тенор? (Are you a tenor?) – Вы тенор? (англ.)
ес (yes) – да (англ.)
вэри найс (very nice) – очень приятно (англ.)
хавар ю (искаж. how are you) – как поживаете (англ.)
ю ар Рашэн (you are Russian) – вы русский (англ.)
Энд Ром, энд Вьена! Хау кам, ай нэвэр хёрд эбаут? (And Rome, and Vienna! How come I never heard about?) – И Рим, и Вена! Как это я никогда не слыхал? (англ.)
Эбаут вот? (About what?) – О чём? (англ.)
Ай мин, эбаут ю (I mean about you) – Я имею в виду – о вас (англ.)
Ай хоп, ю кэн ту синг ин итальяно? (искаж. I hope you can sing in Italian) – Я надеюсь, что вы можете петь по-итальянски (англ.)
эни тайм (any time) – когда угодно (англ.)
Круглый рынок (Mercato Circolo) – рынок в Риме (итал.)
рэгало пэр бамбино (regalo per bambino) – подарок для ребёнка (итал.)
тре кило милле (tre kilo mille) – три килограмма за 1000 лир (итал.)
Синьора, довэ вай? (Signora, dove vai?) – Синьора, куда идёшь? (итал.)
нэвэр майнд (never mind) – не обращай внимания (англ.)
донт базэр (don’t bother) – не утруждай себя (англ.)
Бат куд ю синг, май диар фрэнд, фор ми эй литл бит? (But could you sing, my dear friend, for me a little bit?) – Но можешь ли ты спеть, мой друг, немного для меня? (англ.)
инаф (enough) – достаточно (англ.)
Вай инаф? (Why enough?) – Почему достаточно? (англ.)
айл кол ю вэри сун (I’ll call you very soon) – я позвоню вам вскорости (англ.)
ай эм глэд ту мит ю (I am glad to meet you) – рад с вами познакомиться (англ.)
сенк ю вэри мач (thank you very much) – очень вам благодарен, большое спасибо (англ.)
вэри сорри (very sorry) – очень сожалею (англ.)
шлемазл - неудачник (евр.)