Она была величава,
я же была тиха.
Она меня привечала
не ради моего стиха:
«Мне нравится твой профиль,
се-ро-глазая,
и всё же ты – только крохи
того, чем была я!
Лучше бы ты не писала,
слишком ревнива я».
Но чёлку мне причесала,
как будто свою, тая
в тяжёлых руках – угрозу,
в угасших глазах – боль.
Она мне красную розу
не позволила взять с собой:
«Ты будто с другой планеты,
сама по себе живи,
но помни: несчастны поэты,
пишущие о любви.
Я редко прошу о чём-то,
умна и давно стара,
но пусть твою тёмную чёлку,
пока ещё без серебра,
и взгляд твой, такой серый,
любят не за стихи».
Упало моё сердце,
слова мои были тихи,
но я обещала твёрдо
в ответ на её «прошу»
стихов не писать. Я гордой
была. И с тех пор не пишу.
Давно её нет на свете,
но клятва моя жива:
воспоминанья эти –
слёзы, а не слова.
1969–1979, Вена