Очень личное
1.Читая стихи Анны Ахматовой
Обшарив стол старинный в доме
Я вытащил на белый свет
Стихов забытых ветхий томик.
На крышке нежный силуэт.
И, пробудив в душе желанье
К великой славе на слуху,
Я был - предельное вниманье
И мягкость к каждому стиху.
Локтями уперев в колени,
Покрепче сжав свои виски,
Я только что не лез на стены
От несгибаемой тоски.
И, отодрав глаза от строчек,
Недочитав стихов её,
Я будто сбросил тяжесть ночи
И необъятное нытьё.
Ни Божий дар, ни обречённость,
Ни жизнь, ни радость, ни любовь,
А только женская учёность,
Туманный бред из скучных слов.
На целый век печаль пророчеств,
Поэт, как старец, глух и слеп:
Вокруг такая жизнь грохочет,
А у неё - тюремный склеп.
И ритм, и стиль стихов кошмарный,
И тяжесть безразмерных строк...
Откуда эта популярность,
И странной славы где исток?
Я вновь запхал стихи под святцы
В ненужный канцелярский стол,
Чтобы никто не мог добраться
До томика еще лет сто.
2.О Бродском
Молодец среди овец, а против молодца - сам овца
Русская поговорка.
Когда во тще искусственного тленья
Вдруг солнца диск зарделся из-за туч,
За собственное принял излученье
Он за спиной своей случайный луч.
Единоверцы "фриды" или "фреды"
И славословий рой - гнилая нить -
Я знаю, что Россию Бродский предал.
А что еще в нём можно оценить?
И пусть среди заморских демократов
Его возносят. Это не впервой.
Лауреат он тоже, как предатель,
А как поэт он очень рядовой.
В его стихах не тронуты страницы
И в суете словесной шелухи -
Как от тоски измученные лица,
Скорбящие забвением стихи,
Субстанцией интернациональной
В чужих мирах заблудшая звезда,
Как вечный жид на временной спирали,
Кочует он до Страшного Суда.
А среди тысяч стихотворных книжек
На полках и в шкафах библиотек
Высоцкий В. мне и родней и ближе
И как поэт, и просто человек.