Я сопровождал моего приятеля Павла Махотку в Музее изобразительных искусств в Москве. Махотка работает в Италии и в Калифорнии. Он известный исследователь искусства, профессор психологии и не менее известный профессиональный живописец. Павел не просто знаток Сезанна, он "слился" с творчеством этого художника. Даже адрес электронной почты у Махотки – слово "Cezanne". Уникальна его книга о Сезанне. Идея такова. Махотка нашел маленький городок (Экс) во Франции, который мало изменился за прошедшие сотню лет. Павел нашел те места, ТОЧНО ТЕ МЕСТА, которые рисованы были Сезанном. Махотка сфотографировал их ТОЧНО В ТЕХ РАКУРСАХ, которые были запечатлены Сезанном. И сопоставил свои фотографии с картинами Сезанна. (Я пытался сделать что-то подобное, но по-дилетантски, фиксируя только собственные впечатления. Об этом я написал в эссе о Поленове). Махотка сделал сопоставления как профессиональный ученый – документально и доказательно. В чем различие между фотографией и картиной большого художника? Павел видит такие тонкости в живописи Сезанна, которые просто не может увидеть любитель живописи – не художник. Мы, зрители, получаем РЕЗУЛЬТАТ: эмоциональное восприятие-понимание пейзажа художником. Пейзажи Сезанна – обобщенные, если и не абстрактные еще. Махотка демонстрирует документально, что общие абрисы пейзажей в картинах имеют реальный, фотографически материализованный прототип. Картины Сезанна – это образы пейзажей, а не фотографии. Сезанн еще не добрался до абстракций Пикассо. Но уже у Сезанна – это "конспект" пейзажа. Махотка показал нам, КАК появляются обобщения – первый шаг в абстракции. Вот эпизод из нашего с Павлом путешествия по Пушкинскому Музею изобразительных искусств в Москве. Входим в зал Сезанна, и Павел отключается от моих дилетантских комментариев. Я понимаю его, и конечно, отхожу в сторону. Минут через двадцать Махотка снова готов общаться. "Павел, прокомментируй мне, что особенное ты видишь в живописи Сезанна?" Мы подходим к пейзажному полотну, и Павел показывает мне не только приемы обобщений цветовых полей, которые я вижу и сам. Но и очевидные для Махотки, но никогда не замечаемые непрофессионалом вне-логичные детали, такие, которые изменяют пространственное восприятие, сообщают некую "странность", необычность всей картине, создают тайну, делают изображение неуловимо парадоксальным, неожиданным, непредсказуемым. Мы не осознаем эти детали, но именно благодаря им привлечен наш интерес к изображению, к тайне в этой картине. Кстати, в соответствии с "формулой успеха", о которой вы прочтете во второй главе этой книги. Точно так же (хотя и совсем иными и разными методами), это делали Рембрандт, Креспи, Левитан или Куинджи, вводя ТАЙНУ в ткань живописного сюжета. Я благодарен Павлу Махотке за урок понимания живописи.
Но все равно я никогда не захочу распознать в импрессионистском рисунке моей любви разделенные мазки чистого цвета, не стану анализировать мои ласки и ласки моей любимой. И пока жива наша любовь, я не стану обобщать ее взлеты для сотворения общего взгляда на любовь. Может быть, потом, когда-нибудь… Но сейчас для нас обоих есть только интегральный, не сводящийся к анализу деталей, образ счастья НАШЕГО свидания.
Акт любви – единственный момент сопереживания, когда счастье любимого человека есть твое счастье.
Искусство дает счастье виртуально сопереживать чужому чувству в поэтическом повествовании или в поэтическом изображении. Проецируя это сопереживание на себя.