Я на облаве волчьей побывала,
Но про охоту раньше лишь слыхала.
И вот матерый волк передо мной,
Хоть связанный, но борется с судьбой.
Грызет он палку, что стесняет зубы,
Веревку проклинает, что рвет губы.
Его поймали. Но не то беда.
Волк плакал от великого стыда.
Такой матерый, в стае он вожак,
Но от легавых не ушел собак.
Охотники закрыли все пути,
Собак спустили, больше тридцати!
Врагу вожак не сдался просто так.
В борьбе загрыз он пятерых собак.
Не стали и охотники стрелять.
Матерого живьем решили взять.
Опутав сетью, волка все же взяли,
И накрепко веревками связали.
Потом наденут маску на него,
От злости чтобы не загрыз кого.
И вот, как дичь, его теперь загнали.
На круп коня взвалили и связали.
Лежит вожак, привязанный к седлу.
Добыча эта вовсе не к столу.
На вожака начнут собак травить,
Чтобы щенков охоте научить.
Охота не его. Ведь пойман он.
И стыдно волку в том, что он пленен.
Сквозь слезы расплывались люди, лес.
И взгляд его касается небес.
Увидев птицу, зависть испытал.
Он не попался б, если бы летал.
Наивный волк! Ужели ты не знал,
Что птиц охотник тоже убивал?
И птичий прерывается полет,
Когда стрелок их дробью достает.
Но гордый волк все силился понять:
Как, почему смогли его догнать?
И почему он жив, а не убит?
Бедняга волк себя во всем винит.
Не слышит он собачий злобный лай.
А мозг твердит: «Смотри! Запоминай!»
И он запоминал: кому же мстить?
Охотников ему уж не забыть.
И взгляд его, направленный и злой,
Охотников пронзает, как стрелой.
Если б он мог зубами их пронзить!
Волк понимает, что ему не жить.
Скатилась с глаз последняя слеза.
Устало зверь закрыл свои глаза.
Всегда свободным волком быть мечтал.
Я на всю жизнь запомню твой оскал.
Да, гордый волк, пора тебе понять,
Когда-то в жизни надо проиграть.
На силу непременно сила будет.
А волка, одного, осилят люди.
сентябрь 2008-09-11