Мне всегда было трудно расставаться с вещами.
И прощаться с местами, которыми жил.
Моё детство, настроенное скрипачами,
Вездесущим молчаньем наполнило мир.
Или может, я должен забыть эту вечность?
Неужели сломается бедный смычок?
Обрывается скрежетом бег мой по встречной,
Остаются лишь вещи, остаются лишь вещи,
Закоптелый подсвечник, да неба клочок.
Я всегда принимал околичность претензий,
Притязаний бессмысленность и наготу.
Прямоту пробежавших запястьями лезвий,
И беззвучие в деревенеющем рту.
Боже мой! О какой я толкую здесь вечности?
Наша память - всего лишь летучий обман.
Всё в тоске и поспешности, все в беде и погрешности,
Первородной телесности нажитых ран.
И пока суицид до конца не рассердится,
Не просунет свой нос в заслоняемый стыд.
Бесконечная лестница, бесконечная лестница
В наше детство как в тайное небо спешит…