Шагает запылённая пехота,
солёный пот гуляет по спине.
Жизнь хороша, и жить всегда охота,
а на войне охота жить вдвойне.
Враг нас теснил и наступал на пятки,
железом землю – матушку хлеща,
а я попал в расчёт сорокапятки,
а это значит «Родина, прощай!».
Комбату мямлить не пристало.
Он рявкнул, брызгая слюной:
«Стоять! Во что бы то ни стало!», -
а стало быть, любой ценой.
Мы встали и стояли, худо-бедно.
Потомки трусость не припишут нам.
Комбат расчет, с пометкою «посмертно»,
представил после боя к орденам.
А только я на брюхе да по лужам
(видать, в рубахе мама родила),
пока их танк пушченочку утюжил,
махнул к реке, нырнул… и все дела.
Гребу, гребу, а пули – градом.
А сзади смерть, а впереди…
свои, свои… заградотряды…
ну, хоть с реки не выходи.
Я темноты под берегом дождался.
потом – к своим… и натерпелся бед:
мне особист психованный попался,
он дал мне в зубы, я ему – в ответ.
Не жил бы я сейчас на белом свете,
не ел бы хлеб, портянок не менял,
когда б комбат в тылу меня не встретил
и не замолвил слово за меня.
Меня, понятно, оправдали.
И лоб почёсывал конвой.
Вот только ордена не дали.
Бог с ним, спасибо, что живой!