Часть 6
На ярмарке.
I
Перелив колоколов
Сообщал без всяких слов
Что за лесом и полями
Будет город перед нами.
И солдат прибавил шаг,
Лес пройти - такой пустяк!
Появился за полями
Город.
Церкви с куполами,
Златом крытые блестят,
Божий взгляд к себе манят.
На окраине народ
Ярмарочный торг ведет.
Кузнец, сапожник и гончар
Нахваливают свой товар.
Здесь ложки расписные,
Наличники резные,
Меды и птица всех мастей,
Печатный пряник, для детей,
Пузатый тульский самовар,
На всякий вкус любой товар.
Тут лицедеи, силачи,
Есть маг, глотающий мечи,
Театр кукол, сладости
И карусель для радости.
Бредет среди рядов народ,
Купцы, крестьяне, нищий сброд,
Напыщенные господа,
Ну и цыгане, как всегда.
Солдат на мага подивился,
К пуховой шали приценился,
Воришке дал ногой под зад,
Потом свернул в кузнечный ряд.
I I
Здесь, могу сказать вам смело,
Собрался народ умелый.
Саблю, гвозди продадут,
Хочешь, лошадь подкуют.
Тут же горн стоит, и в нем
Борется металл с огнем.
А у горна…
Вот краса!
В руку толщиной коса
Ниже пояса висит,
Дева красная стоит,
Высока и круглолица,
Ну не девка, а царица!
Парни на неё дивятся,
Но знакомиться боятся.
Лишь шепчутся в сторонке
Об её силёнке:
“К ней двое, говорят, пристали,
Имеют дело с кем, не знали,
Но вместо ласки нежных слов
Она дала им тумаков.
Но чтобы скрыть, отколь побои,
Всем говорили, дескать; двое
Бандитов у реки напали,
Но мы достойно сдачи дали“.
И наш солдат залюбовался,
Впервые сам себе признался,
Что он с красавицей такой
Готов окончить путь земной.
А та почувствовала взгляд
И говорит:
“Смотри, солдат!
Смущать девицу не годится,
Заставлю на себе жениться! “
“Меня ничем не напугать.
Жениться? Что ж, не будем ждать.
Скажи, кто мать и где отец? “
“Отец? Знакомься – он кузнец! “
I I I
“Эй, кузнец!…
Не может быть!
Дай те Бог сто лет прожить,
Митрич, здравствуй! Не признал?”
“Извини, солдат, устал”,-
Вытер лоб кузнец тряпицей.
“Я в соседней жил станице.
Я Буслаевич, Андрей.
Да, прошло немало дней,
В гости к бате заезжал,
Нас, детишек, угощал.
Жил у нас четыре дня,
Уговаривал меня,
Чтоб с сохою не мотаться,
В подмастерия податься.
А отец ремня ввалил
И с тобою не пустил”.
“Ах, Андрюшенька, милок,
Как тебя узнать я мог?
С той поры так изменился,
Ты ж тогда еще не брился,
Пышных не было усов.
Ну, красавец, нету слов!
К вечеру ты подходи
К кабачку, что впереди,
Там с тобою посидим,
Отдохнем, поговорим”.
“Любка! Бисова душа,
Что ты ходишь не спеша?
Горн почти уже остыл”,-
Кузнец девке говорил.
“Это дочь моя, Любава.
Милая, скажи-ка, право.
Только где те мужики,
Что снесут ее руки?
С детства, вместо вышиванья,
Дружек, бантиков, гаданья,
В кузнице мне помогала
И, вконец, подручной стала”.
IV
В уютном местном кабачке
Кузнец с солдатом в уголке
Сидели, мёд и пиво пили,
О жизни тихо говорили.
“На ярмарке вполне прилично
Я заработал. Как обычно,
На днях к нам ростовщик придёт
И свою долю заберёт.
И дёрнул же вот чёрт меня
У Мойши денежек занять.
Я кузню новую купил
И про покой совсем забыл.
Три года не могу отдать
И не могу никак понять,
Как отдавать ни тороплюсь,
Всё ему должен остаюсь.
Любаву замуж бы отдать,
Да на приданое где взять
Наличных? Да и мужика
Не подыскать мне ей пока”.
Солдат лукаво улыбнулся,
Потом к прилавку повернулся:
“Милейший! Пива нам подлей,
Да лей побольше, не жалей “.
“У Мойши, значит, занимал,
Расписочку ему писал
И хочешь, чтобы он отстал? “
Сам из заплечника достал
Кипу свёрнутых бумаг
И, как настоящий маг,
По прилагаемому списку
Достал ему его расписку.
“Митрич, вот тебе подарок
Для Любавы.
Я не даром
Подарок вам преподношу.
Руки Любавы я прошу!“
-“Андрюшенька, ты, где их взял? “
-“Мне Мойша их на днях продал“.
Слова «продал», «на днях» и «мне»
Звучали в полной тишине.
Лишь тут вниманье обратили,
Что, все вокруг еду забыли,
И кружки полные стоят,
Все в кабачке на них глядят.
Знакомый Митрича, Панас,
Спросил:
“Так значит мы сейчас
Тебе платить, служивый, будем,
Про Мойшу навсегда забудем? “
“Сейчас посмотрим, как нам быть,
Кого заставим заплатить.
Боярин, граф и стряпчий есть,
С них плату взять, считай за честь.
Швею, крестьян, мастеровых,
Тебя, Панас, и остальных
Расписки все навечно
Давайте сунем в печку!
Ты в топку их подальше суй,
Панас, и огонёк раздуй,
Чтоб, ни одна не уцелела,
Не стой столбом, а действуй смело! “
Бумаги вспыхнули в огне,
И как в кошмарном, жутком сне
Из них в трубу с ужасным стоном
Рванулись чёрные вороны.
Кто видел это – обомлел,
Ни слова вымолвить не смел.
Но не окончен день чудес.
Разверзлась крыша, и с небес
В кабак луч света опустился
И в человека обратился.
Одежды белые на нём
И взгляд, играющий огнём.
“Меня, Андрей, сейчас послушай.
За все очищенные души
Грехи земные отпускаю
И «Именем» благословляю!”
Солдата осенил крестом,
Стоявших рядом, всех, потом
Как появился, так исчез
В луче, спустившемся с небес.
Очистились людские души.
Оцепенение нарушил
На улице собачий лай.
Шепнул кабачник:
«Николай!»
Все, как-то в раз, перекрестились,
На лавки тихо опустились.
“Андрюшенька, “- сказал кузнец:
“Ты, в самом деле, молодец!
Мы через месяц дома будем,
Твоей услуги не забудем!
Не знаю я красивых слов,
Приедем – засылай сватов! “
Кузнец поднялся и ушёл.
За ним и прочий люд пошёл,
Кто в одиночку, кто вдвоём,
И каждый думал о своём.
Такого ярмарка не знала -
В воскресный день не торговала!
Ходили толпы по рядам
И узнавали тут и там,
Что в кабачке вчера случилось.
И как всё это приключилось.
И об Андрее, о святом,
О Мойше вспомнили потом.
В кабак вообще не протолкнуться.
К святому месту прикоснуться
Старался каждый человек,
Чтоб благодать иметь вовек.
Кабачник за день всё продал
И пуст уже его подвал.
Под вечер (вера не пустяк)
Он церкви, продал и кабак.
На месте том построен храм,
Стоит он и доселе там,
Он Чудотворца Николая
Вовеки имя прославляет.
А в это время наш солдат,
Душою чист и сердцем рад,
Путь продолжает свой земной,
Идет к родителям.
Домой!