Ждём трамвая. Пока он подъедет,
Расскажу про Железную Леди.
Эта Леди, проснувшись до света,
Словно трактор пахала всё лето,
Боль и беды встречала без стона
И мечтала о муже бетонном.
Но, видать, индикатор сломался
И достался ей муж из пластмассы.
Мог всё утро проспать он и летом,
Увлекался китайским балетом,
И работу бросал до заката,
И на скрипке играл пиццикато,
И мечтал, чтобы так - не за дело,
Его Леди, прильнув, пожалела.
Оттого и ходил еле-еле
И болячки придумывал в теле,
Только Леди звенела сурово,
Золотым металлическим словом,
Муженька за притворство ругая.
Он смущался: «Прости, дорогая»,
Спотыкаясь невнятно словами,
И всё чаще лежал на диване.
Или тряс головой неуместно.
Чтоб услышать от Леди железной:
«Ах, мой бедный», а слышал внушенья,
Что болезни бывают от лени.
И на том же помятом диване,
Умер, дачный сезон не срывая,
В ясный день в середине апреля,
Трудно было. Спешили. Успели.
И сидит на последнем обеде
Без слезинки Железная леди.
И живёт одиноко и строго,
И права для людей и для Бога.
Вот трамвай. В нём на кладбище едет
С банкой краски Железная Леди.
Тут, в железно-пластмассовой сказке,
Ни морали не жди, ни развязки,
Начиная, начала не знала,
А теперь вот не знаю финала.