Этот город пришёл из другого столетия. Бесцеремонно взял меня за руку и повёл за собой. По улицам и площадям. В круговерть свинцовых облаков, первого снега и молчания... Того, которого нет выразительнее и глубже. Мы шли рядом: два старых друга и заклятых врага. Он - мрачный и отчуждённый в своей гордыне; я - задумчивая и преисполненная безразличия.
Нас сблизило одиночество и усталость. Мы оба когда-то слишком любили жизнь. А теперь... Наша кровь застыла серебром звенящего инея. Наши тела превратились в равнодушные плиты мостовой, по которым, легко ступая босыми ногами и наигрывая простенький мотив на свирели, прогуливается беспощадное время. Нас самих почти не осталось в лепных украшениях на стенах чопорных особняков, среди устремлённых в поднебесную высь посеребрённых шпилей, на крутых скатах и резных коньках черепичных крыш. Всё, что нам удалось сохранить, - воспоминания... И ещё - эту полночь. Одну на двоих.
В ней по-прежнему носится под сумрачными сводами гулкое эхо шагов по пустым коридорам и скрипучим лестницам. Витают обрывки намертво врезавшихся в память голосов. Слышится едва различимый шёпот долгожданных слов, красноречивое безмолвие и тихий смех. Подобно чернокрылому ангелу ночи, одетому в белую пену танцующих снежинок, она вновь и вновь прячет нас от чужих назойливых глаз. Бережно и нежно хранит доверенные тайны и множит секреты. Здесь, под пологом радужных снов, два тёмных силуэта в ярко освещённой рамке окна снова сливаются в один. И звучит, звучит, звучит бесконечный счастливый вальс.
Я не чувствую холода каменных губ древнего города. Моя рука - в его руке. И наши взгляды, одинаково застывшие, навсегда устремлены в прошлое. Туда, где - мы это помним - было тепло, уютно и радостно. Там плыл в морозном воздухе кружащий голову запах свежесваренного кофе, а по венам живительным огнём растекалось шоколадное послевкусие коньяка. Улыбки, словно розы, сами расцветали на полураскрытых губах. В расширившихся зрачках отражалось жаркое пламя свечей. И сердце билось часто-часто в предвкушении новых чудес.
Секунды, минуты, часы, дни слились тогда в шёлковую ленту вечности, стянувшуюся на горле тугим узлом... Стали сверкающим колесом Фортуны, нанизанным на земную ось. Чтобы потом, увы, облететь пожелтевшей листвой забытого календаря. И отзвучать тревожным пунктиром коротких телефонных звонков.
Старинный город всё понимает. Он обнимает меня за плечи уютными рукавами узеньких переулочков. Скрывает в хитросплетении своих непредсказуемых лабиринтов. Участливо заглядывает в лицо лунными отблесками на разноцветных стёклах таинственных витражей. Прячет в тени изящных балконов, опустевших двориков и ажурных арок. Баюкает в колыбели сладко - до весны - заснувших парков.
И я, растревоженная неиссякаемым потоком этих образов... Взволнованная и на мгновение даже заново обретшая умение дышать, ощущая прежнюю живую и горячую плоть... Успокаиваюсь и нахожу желаемое утешение в прохладных прикосновениях небытия. Растворяюсь в призрачной атмосфере восставшего из пепла забвения города. Таю хрустальными льдинками на резных ставнях высоких стрельчатых окон, капля по капле впитываюсь в холодный мрамор и бронзу статуй, украшающих полутёмные ниши и баллюстрады. Последним отголоском счастливого вальса замираю, едва первые робкие лучи рассвета начинают золотить горизонт, предвещая рождение нового дня... В котором мне и древнему городу совсем не место.