Снилось что-то хорошее. Что-то светлое и невыносимо притягательное. Такое, из чего выныривать не хочется. Чем-то сладким обволакивало тело и мысли. И хотелось ещё и ещё – тонуть – всё глубже и глубже.
Но уже внутренние часы вынесли жёсткий приговор – пора вставать. Открыл глаза. Постарался сфокусироваться на ощущениях: сон всё ещё держал и не отпускал. Большая стрелка подходила к цифре «12», маленькая была её тенью, зеркальным отражением.
Значит, пора…
Рядом сладко вздохнула и причмокнула Она. Повернулась на бок – спиной к нему, нежно прижалась попкой.
Он почувствовал, что она – там, под ночнушкой – голенькая, и рука сама потянулась погладить упругий её нежный изгиб, плавно стекающий книзу каплей. Не остановившись на достигнутом, совершенно самостоятельно рука пошла дальше, немного задержалась между двумя восхитительными полушариями и вдруг, подавшись вперёд, дотронулась, нащупала чуть влажные складочки и упоительную жемчужинку между ними.
Желание сразу же захлестнуло, заполнило до краёв, и, отбрасывая остатки сна, он погладил – сначала робко, затем всё настойчивее и настойчивее. Она тихонько застонала и, ещё не просыпаясь, ответила на его ласку, покачивая бёдрами и сбивая дыхание. Потянулась, перевернулась на спину, не открывая глаз, обняла его – тоже с закрытыми глазами слепо тыкающегося губами во все соблазнительные выпуклости, вот только что нашарившего ягодку соска, зубами осторожно прикусывающего. А её руки уже направляли его голову ниже, ниже, задыхаясь и предвкушая, дрожа всем телом, и вот уже сомкнулись его губы на жемчужинке между двух створок, а его язык, вовсю распалившись, выписывал уже что-то невообразимое, как будто писал нежной влагой: «я-те-бя-лю-б-лю»…
Её ножки, непроизвольно сжавшись, совсем лишили его дыхания, но он упрямо вылизывал, причмокивал, присасывал, прикусывал.
«Иди же ко мне», - простонала-прошептала она, руками потянув его вверх и на себя. Он не заставил себя ждать, ворвался, нежно, но решительно разрушив последнее сопротивление плоти. И сразу же заполнил её изнутри – всю, до краёв – собой, своим горячим желанием, и, ритмично покачиваясь, зашептал ей на ушко всякие нежности и глупости, но такие приятные глупости, которые просто туманили ей разум, обволакивали своей непристойностью и распаляли и без того изнывающее тело…
Он перевернул её на живот и вошёл так – крепко прижав её к постели, распластав, распяв, словно требуя искупительной жертвы. И жертва была принесена. Она закричала, забилась под ним, вдруг почувствовав, как накатывает волна безумия, стала всё плотнее и глубже насаживаться на пронзающее её желание, и вдруг обмякла, ещё вздрагивая, но уже успокаиваясь.
Он, почти совсем остановившись, продолжил покачиваться – нежно и неглубоко, всё ещё шепча ей на ушко о любви, слегка покусывая мочку её ушка, перекатывая серёжку языком. И это снова разбудило в ней силы и страсть.
Почувствовав, он стал входить всё более и более глубоко, то замедляя, то ускоряя ритм. Она встала на коленочки, и Он сжал – безжалостно и жёстко – скрутил её груди, тяжело покачивающиеся в такт, пальцы нашли её соски и, зацепившись, стали – уже нежно – прищипывать и прихватывать. Затем его руки отправились в восхитительное путешествие по покорившейся ему нежной спинке, по которой проступили едва заметные капельки пота, поглаживали, сжимали, стыдливо укрывали и резко обнажали, согревали и волнительно холодили.
Между тем, Он почувствовал, что Она опять близка к финалу, стал рывками – сильно и мощно - просто насаживать её на себя. Ещё миг, и вдруг два раскалённых сознания, сбитых воедино, окунулись в родниковую воду, взорвались звёздами и рассыпались блистающими осколками где-то на грани реальности… Они упали рядом, не расцепив объятий, не выходя и не отпуская друг друга, целуясь, ловя дыхание… затихая… затихая… всё медленнее и нежнее… ленивее… И, наконец, распались снова на два человека…
Он потянулся к её ушку и чуть слышно прошептал: «С добрым утром, Любимая»…