Я больше не ропщу, смирилась.
Саму себя сдала на милость
Любви, которую, за кои веки,
Мне ниспослали небеса.
Которая должна быть благом,
По сути, но она лишь ядом
Тоски невыносимой из ран души
Сочится, питая сердце.
Я не ропщу, а лишь пытаюсь,
Как лицедейка, в роль вживаясь,
Ее, злодейку, схоронить подальше
От глаз людских, да в саркофаг.