В предвоенные годы жил один старый больной поэт,
которого все забыли и по просьбе которого
всем посетителям должны были говорить,
будто его нет дома. Время от времени жена -
из жалости к нему - звонила в дверь...
Эмиль Чоран
А. К.
Пренебрёг деталями и друзьями,
из винтажной кости слона мансарду
в ипотеку вечную,
запах серы
игнорируя,
как в полусне, оформил.
Был рассеян чертовски любезный брокер,
ЗАО с чудным названьем «Котлы и топки»
поручилось;
– На справки забей, – сказали
симпатичные менеджеры, – какие
между нами, сапиенсами,
кривды.
Хорошо в мансарде – чего захочешь,
помечтаешь о чём, иль возжаждешь плотски, –
всё получишь, получишь, получишь.
Трусят
от догадок соседи премьер-министры,
да шестёрки путинские – медведи.
Как блестят удачи младой доспехи!
Безмятежность баксы шлёт безнадёге.
– Что стряслось? – волнуется просветлённо, –
как кишится, как плачется в черной слизи?
Не желаю боли – старо и пошло.
Не волнует правда – с ней рядом страшно.
Но раз это требуется, – неспешно
подойду к окошку, шепну послушно:
Ну давай, кажи мне свою порнуху,
расстилайся дымною лентой едкой,
воспаленная низкая жизнь, –
пребуду
украшеньем твоим,
оправданьем, смыслом.